Что-то такое в голове крутилось, но я никак не мог понять, что именно.
Ладно, сначала завтрак, а потом уже буду думать.
Почуял запах чего-то паленого...
— Бездна!
Рванул на кухню, так как не уследил, куда папа пошел. Папа печку растопил и уже готовить собирался!
Мне пришлось отговаривать отца от идеи хотя бы яичницу пожарить. Вот не понимаю я, как он умудряется испортить даже такое простое блюдо, но его стряпню есть решительно невозможно. То пересолит, то пережарит, то еще что-то произойдет, но почти все домашние дела у папы идут из рук вон плохо.
— Все, я уже тут, отойди, — толкаю папу подальше к столу, чтобы он еще что-то не испортил. А то еще за углями не уследит и спалит дом к чертям.
— Я думал, хоть в этот раз получится, — вздохнул он. — Готовка мне никогда не дается...
— Ну, надо бы учиться, — ворчал я, занимаясь едой.
— Мне было не положено... и... а ладно, — махнул он рукой. — Старый Мирт всех побери.
Каждый раз, когда дело доходило до папиного прошлого, до того, как он покинул Иморалан, он сразу же старался перевести тему разговора на что-то другое. Не любит он рассказывать о том, что с ним было. Не знаю почему. Но может, когда я стану старше, он откроет тайну.
Я занялся едой. Почему-то я, в отличие от папы, готовлю хорошо. Вообще не понимаю, что тут можно испортить. Пара яиц, немного мяса и овощи. Все как обычно. Папа не очень хорошо зарабатывает, этого едва хватает на еду и оплату нашего жилья. Папа снимает этот маленький домик на окраине Мидоры. Только на такое у него и хватает денег. Да, далековато, но ничего лучшего мы все равно позволить себе не можем.
— Ты сегодня выходной?
— Да, моя смена будет завтра, а сегодня у нас будет нечто особенное.
— М?
— Ярмарка же, — напомнил он. — Ты же сам хотел сходить на нее, вот я и отработал вчера лишнюю смену, и капитан отпустил меня сегодня.
— Ура! — обрадовался я. Точно, сегодня же ярмарка будет, и папа остался дома, чтобы со мной сходить! Здорово! — А мы потренируемся сегодня с мечом?
— Эх, Крепыш, — покачал головой отец. — Я рад, что ты хочешь быть сильным, но тебе лучше вместо махания мечом больше читать и учиться.
— Ну, — расстроился я. Папа показывает всякие здоровские штуки с мечом, он учит меня и тренирует, а сейчас. — Я просто хочу помогать тебе и...
Отец встал со стула, и подошел ко мне, положив руку мне на плечо.
— Ферокс, — он посмотрел мне в глаза. — Я молюсь всем богам и духам, чтобы меч тебе никогда не понадобился. Я не хочу для тебя такой же судьбы, как у меня. Быть стражником — это все, что может в Мортеме приезжий из Иморалана. Ни на что я больше не годен, и никто меня на другую работу не возьмет. Но ты... — он улыбается, — у тебя есть дар, необычный дар и с ним ты сможешь стать лучше... Поэтому... не повторяй моей судьбы...
— Я понимаю... — опустил я голову.
Папа говорит, что у меня есть какой-то дар, вроде магический, но я никогда его особо не видел. Зарядить амулет даже самый тупой может, но папа все равно уверен в том, что я что-то могу и теперь я каждый день медитирую, как он говорит.
— Чтобы развить магический дар, нужны годы тренировок, — говорил он. — Изучение заклинаний ничего не даст. Чтобы дорасти до них нужно много лет тренировать магические каналы.
Спорить было бессмысленно. Да мне хочется научиться владеть мечом, и папа учит меня защищаться, но без особого энтузиазма.
— Не кисни, Крепыш, — улыбается он, — лучше за едой следи, а то сделаешь мое любимое блюдо, угли со специями.
— ОЙ!
Тут же вернулся к готовке. Надо быть внимательным, сжечь кухню мне не хочется.
После завтрака у нас начались домашние дела. Нужно уборку провести, постирать вещи и вообще домом заняться. Я один со всем не управился бы, потому папа занимался самым сложным, а я был на подхвате. Благо стирка ему дается лучше, чем готовка, и мы не сгорим заживо в адском пламени.
Так в работе и заботах незаметно прошел день, подкрался вечер и мы, одевшись в самое чистое, что не успели постирать, пошли на ярмарку.
Мидора — очень красивый городок, особенно по вечерам. Невысокие каменные домики с плоскими крышами, расписанные красочными рисунками. Когда-то сюда приезжала какая-то важная шишка из столицы, мэр города распорядился разукрасить все дома, чтобы скрыть их полуразваленный вид. С тех пор Мидора стала известна, как Разноцветный город. Теперь краску обновляют сами жители и стараются сделать это место еще лучше.
Благодаря такому красочному виду сюда стали чаще приезжать бродячие артисты, музыканты и поэты, что и придало городу статус культурной столицы Мортема. Небогатый городок из-за жадности мэра случайно стал самым красивым местом в стране.
Смешно даже.
Сегодня у нас ярмарка в честь летнего солнцестояния. Жрицы из храма проводят свои обряды почитания Небесных Матерей, а на главной площади идет веселый праздник. Женщины в самых красивых и ярких платьях до упаду танцуют под энергичную музыку. Акробаты на подвешенных канатах выполняют головокружительные трюки, а на сцене идет поэтическая битва бардов.
Город наполняется веселым гамом и смехом. Приятные запахи экзотических блюд и сладостей, которые подают специально в такие дни.
Мы с папой прошлись по площади и вместе смотрели на все это великолепие. Папа даже купил мне яблоко в сахаре, хотя с нашими финансами даже это весьма затратно, но он специально откладывал немного на такой день.
Мой отец — очень хороший человек, он пытается быть и хорошим отцом, но часто грустит с тех пор, как не стало мамы. Я сам не помню ее, даже лица не могу вспомнить, и потому не могу ощутить всю глубину тоски, но вижу, как отцу плохо одному.
— Привет, Фолент, — прозвучал рядом голос.
— Эмет, — улыбнулся папа. — С семьей пришел?
— Да, их мать повела малышей посмотреть на шутов, — усмехнулся дядя Эмет. Это папин друг и напарник по работе. Он невысокий, полный и усатый мужчина, который всегда улыбается. Я дружу с его детьми, мы часто играем вместе.
Как же их зовут?... Странно...
— Ну что, пойдешь на войну? — спросил он. — Говорят, орки на границе стали часто мелькать.
— Не говори ерунды, — махнул папа рукой. — Скорее Старый Мирт споет. Будь там что-то серьезное, нам всем об этом сказали бы. Альхберт может быть сколько угодно самовлюбленным эгоистом, но он точно не идиот.
Нет... Кажется...
Что?
— Ну смотри, если что, нас могут призвать.
— Даже если так, я пойти не смогу, — он потрепал мои волосы.
— Да, я сам такой же, — кивнул дядя Эмет. — Ну, удачи тебе, Ферокс.
Он ушел, а мы потихоньку стали двигаться в сторону дома. Это взрослые могут задерживаться тут надолго, а детям по ночам спать нужно.
Мы уже достаточно отдалились от ярмарки, чтобы шум поутих. Все же есть свои плюсы в том, что живешь подальше от центра города.
— Пап, а война точно не начнется? — спросил я. Сам не понял, зачем спросил.
— Вряд ли, орки и раньше нападали на границы, но там Рамау, и другие форты, ничего не будет, а по морю орки не пойдут.
— Наверное... — с сомнением произнес я.
— Идем домой, — он взял меня за руку и повел домой.
Я молча шел по пустой улице с ним и в голове сами собой крутились странные мысли.
Над нами раскинулось звездное небо, которого раньше не было видно из-за огней площади, но сейчас Разноцветный город укутан ночью, он лишился всех своих цветов, став серебристым, словно сама луна на небосводе.
— А?! — застыл я, смотря на небо...
По небосводу летела... звезда...
Она была такой яркой и сияющей, что ее невозможно было не заметить...
Звезда мигала, ее свет пульсировал, словно удары сердца, и это небесное тело стремилось куда-то на восток, прямо в... Просторы Гигантов...
Отпускаю руку отца и останавливаюсь...
Один этот вид всколыхнул мысли в моей голове и будто сбросил с глаз повязку.
— Ясно, — прошептал я. — Значит, я просто вижу прекрасный сон...
Глубокий вздох...
— Ты пытался запереть меня тут? — улыбаюсь ему.
Отец стоял ко мне спиной и его плечи дрогнули.
— Давно понял? — спросил он.
— Почувствовал сразу, все же одна из моих гравюр связана с менталом, так что подобные вещи на меня слабо действуют, — отвечаю ему, сложив руки на груди. — Но признаю, обман очень тонкий, если бы не это, я может и поверил бы.
— Тебя кто-то зовет, — сказал отец, глядя на падающую звезду.
— Это Лилджа, она же дварф, на нее псионика плохо действует.
— Уходишь, да?
— Да, — киваю ему и делаю шаг назад.
Мое тело возвращается к настоящему виду, тому, к которому я привык.
Он хотел, чтобы я не был, как он, но я не смог выполнить его желания.
Огонь вспыхивает вокруг и поглощает город безумным алым сиянием...
Отовсюду доносятся крики людей, залпы корабельных пушек, взрывы разлетающихся домов и рычание орков.
Город умирает.
Второй раз, когда наш город лишился цветов,... когда его залили алой кровью и рубиновым пламенем орки.
— Увы, отпустить тебя я не могу, — сказал он, доставая меч. Этот меч папа редко когда доставал из шкафа. В страже не нужны полуторники, там стандартное вооружение, потому его меч всегда лежал в шкафу под множеством других вещей. Ярко-алый клинок с длинной рукоятью, и крестообразная гарда, будто оплетенная лозой.
Алая Роза...
Меч, что навсегда потерян где-то в руинах Мидоры. Меч из далекого прошлого отца, с тех времен, когда он еще жил в Иморалане. Я не знаю, что он означает, откуда он у отца и кем папа вообще был до того, как переехать сюда, но один вид этого оружия уже говорит мне, что его владелец — не простой стражник.
— Тогда я пройду через тебя, — теплая рукоять Штормшпраха сама легла в руку. Меч тоже со мной, он зовет меня и помогает, даже тут. Он будто говорит мне — 'Ты не один, я с тобой'. Это приятно, это успокаивает.
Алое пламя поглощает город, пламя закручивается вокруг нашей улицы и река крови протекает под нашими ногами, но я не обращаю на это внимания. Уже там, в Криоре, я справился со своими демонами, этому кошмарами меня не взять.
Отвожу клинок назад и встаю в боевую стойку.
Он тоже готов и будет сражаться изо всех сил...
Однако, это бессмысленно...
Шаг!
Мы двигаемся одновременно.
Кровавые волны расходятся во все стороны от наших шагов. Огонь будто замер, испугавшись, что мы уничтожим его одним своим желанием. Все звуки исчезли, кроме наших шагов, кроме бряцания брони и тихого дыхания...
Стук сердца...
Еще раз...
Всего два удара и мы достигли друг друга...
Желтые глаза засияли в алой темноте...
Блеск стали и лязг...
Шаг. Шаг. Шаг.
Остановились, пройдя насквозь...
Звук падения. Упавший в кровь клинок и едва слышный хрип.
— Я горжусь тобой... сын... — услышал я позади.
— Я знаю...
— Тогда убери слезы, — с усмешкой сказал он. — Не пристало это мужчине.
Закусываю губу, чтобы не выдать звука. Слезы скатываются по щекам и падают на кровавую землю. Они блестят он танца огня и растворяются в рубиновом потоке.
— Это был... прекрасный сон...
— Сны проходят... Просыпайся и ты, Крепыш...
Темнота окутывает меня, а перед лицом все еще виднеется печальная улыбка моего отца...
— Ферокс! Очнись! Прошу! — кричит кто-то.
На лицо капает что-то влажное...
Голова болит...
Открываю глаза и вижу над собой до боли знакомое плачущее лицо...
Такое же, как тогда, когда меня ранило и нас бросило в ручей. Она вытащила меня и звала, плача и заливаясь соплями.
— Лилджа, — улыбаюсь двельфийке.
— Феро... — шмыгнула она острым носиком.
Бросилась мне на шею и обняла, вот только забыла, что в доспехах и чуть было мне голову не раздавила.
— Ау-ау-ау! Больно! — простонал я.
— Прости, — отпустила она меня. — Что-то стало давить, тяжело дышать, но я кое-как справилась, а остальные... Я думала, никто не проснется...
— Все в порядке, — успокаиваю ее. — Нужно помочь остальным.
— Я пыталась. Я звала их, но...
— Тут нужно иначе действовать, — говорю ей поднимаясь.
Недалеко валяются и остальные. Эмиль, Рашира и Зефира.
Один я всех не разбужу, мне нужна помощь, но Лилджа помочь тут не сможет, потому первым надо будить Эмиля.
Лабиринт решил подчинить нас через сны. Понял, что обычными методами не справится, вот и сотворил эти сны, что должны удержать нас. Только потому, что я прошел свой пик ужаса в Криоре, меня не удалось так легко взять. Думаю, не приди я сюда сразу после того места, он бы запер меня в вечном видении ужаса.
Но уже поздно что-то обдумывать. Нужно помочь им.
Подхожу к парню и кладу руку ему на лоб, закрываю глаза и начинаю концентрироваться. Не особо сложное заклинание Ментальной магии Первого Круга 'Полог Разума'.
— Телимбо... Кар, — прошептал я, а затем начал погружаться в его сознание...
* * *
— Убить его!!! Сжечь!
— Ломайте двери! Ломайте их!
— Нужно добраться до него! Прорывайтесь! Это он виноват!
— Это из-за него мы лишились родных! Убейте Седую Бестию!
— На костер!
— На костер!
— Седая Бестия! Седая Бестия! Седая Бестия!
Крики... Крики разгневанной толпы, что доносятся снаружи кареты. Они пытаются прорваться к ним, но стража пока держится и не дает им добраться до них.
Их много, их там так много и все они ненавидят его...
Он не понимал, почему и за что, но они кричали и пытались пробиться к нему.
У них были факелы, вилы и топоры, кто-то был с настоящим оружием и у всех в глазах, была безумная ненависть к тому, кого они почитали виновным в своих бедах. Война погрузила Мортем в ужас и разруху, а потому найти виновного было самым простым выходом.
— Седая Бестия! Седая Бестия! Седая Бестия! — кричали они, наседая все сильнее.
Дурная примета, если ребенок родится пепельноволосым. Пошла она еще с войны с Темным Владыкой Джулинором и так сильно укоренилась в сердцах людей, что по слухам сероголовых детей убивали в пеленках. И сейчас, увидев волосы маленького мальчика в карете, они все пришли к одному выводу... Седая Бестия проклял их всех...
Безумие... полное Безумие, но никто не мог его остановить...
Лишь их личная стража пока держалась и не давала толпе прорваться к карете, где дрожал маленький мальчик на коленях у матери.
— Мама... мамочка... мне страшно... — шептал он, крепко вцепившись пальчиками в платье.
— Тс-с-с, все хорошо, сыночек, — погладила она его по голове. — Они не доберутся до нас. Все будет хорошо, мама защитит тебя...
Мальчик горько заплакал, дрожа как осиновый лист.
Ему была страшно, ему было очень страшно, и он никак не мог справиться со своим страхом. Он словно тонущий человек вцепился в маму как в спасательный круг и боялся, что если отпустит ее, то падет, а меж тем краски вокруг все тускнели, и его постепенно клонило в сон.
Боязнь отнимала много сил, и он постепенно засыпал убаюкиваемый ласковым голосом матери, чувствуя тепло ее руки и нежных объятий. Страх сменялся чувством защищенности и безопасности.
