— Хм,— улыбнулся Говоров,— скажем штук 40.
— Без проблем,— легко согласился собеседник.
От такого ответа Говоров старший слегка обалдел:
— В каком они будут состоянии?
— В разном. Одни в хорошем, другие похуже, но все рабочие.
— Угу. А всего, сколько у Вас таких?
— Те, которые списаны но "на ходу" около сотни.
— 10 автомобилей иномарок, американских с кондиционерами и прочими наворотами Вас устроит?
— Устроит,— как то даже хищно улыбнулся Поплавский,— В сущности, они уже списаны, за них даже металлолом отгрузили. Их нет.
— А на запчасти?
— Вас и такие интересуют?
— Видите ль, мы их ремонтируем, доводим до хорошего состояния и отправляем в африканские страны.
— Ах вот оно что,— беззвучно посмеялся собеседник,— то-то я никак не пойму, зачем они Вам. Есть и на разбор. А всего, сколько Вам нужно? — Увидев вопрошающий взгляд Говорова,— у меня ведь имеются друзья по всей дороге и еще чуть-чуть... могу поинтересоваться.
— Хочу забрать все, но...,— с улыбкой ответил Говоров и пожал плечами.
— Скажите, а если мы произведем ремонт... чистку, смазку-покраску в своих депо?
— Дополнительно могу рассчитаться автомобилями, телевизорами, стиральными машинами, микроволновками,— развел руками, как бы говоря "да всем чем угодно".
— Все я так полагаю импортное?
— Естественно. И заметьте, по хорошей цене,— немного подумав, на всякий случай добавил,— за срочность, а так же помощь — оплачу дополнительно.
— С Вами очень приятно иметь дело.
— Александр Иванович, еще один вопрос.
— Да, я весь во внимании.
— Я бы еще приобрел оборудование для организации паровозного депо.
— Угу, пока нет, но учту... скажите, а поворотный круг Вас не интересует?
Глава 11
* * *
148
Восьмого и десятого сентября 1941 года немецкая авиация совершила массированный налет на Ленинградские Бадаевские склады, в которых хранился текущий запас продовольствия. Сгорело до 40 деревянных складских помещений. По предварительным расчетам там находилось около 3 тысяч тонн муки и 2,5 тысяч тонн сахара. Это то, о чем известно официально, но склады то использовали все торговые организации города и если просмотреть по остаткам на 3 сентября 1941 года, тогда картина трагедии становится более масштабной. В официальный отчет не попала ржаная мука и пшеница почти 19 тысяч тонн, разные крупы около 4 тыс. тонн, соленая рыба в бочках, консервы, мыло, спички и еще много чего. Но и то, что признано официально в перерасчете на оставшееся, не эвакуировавшееся население достаточно много. Муки, из расчета дополнительных к фактически выдаваемым нормам — 100 грамм на человека это 12 дней, сахара — 900 гр. на человека, шесть чайных ложечек в день хватило бы на месяц. Всей тяжести проблемы это не сняло, но катастрофа была бы не такой ужасной.
26 августа 1941 года, кабинет начальника Ленинградского управления НКВД комиссара 3-го ранга (генерал-лейтенант) П.Н. Кубаткина
— Товарищ комиссар 3-го ранга, сообщение из Москвы. Вам нужно оставаться на месте и ожидать звонка.
— Кто?— Коротко спросил Кубаткин. Он еще не совсем вошёл в курс дела, всего два дня назад его перевели в Ленинград, до этого он возглавлял Управление НКВД по городу Москве и Московской области...
— Должен прозвонить Генеральный Комиссар Государственной безопасности Лаврентий Павлович Берия.
Прозвонили минут через 10. Лаврентий Павлович мог и не представляться, специфическая кавказская интонация и манера разговора, его легко узнавали все.
— Петр Николаевич,— говорила трубка,— слушай, к тебе отправили ответственного товарища, он тебя ознакомит с последними данными по внешней разведке. Отнесись серьезно, я на тебя надеюсь.
— Все ясно. Где и когда его встречать?
— Афишировать его прибытие ненужно, лучше чтобы о нем знали поменьше. Отправь машину на вокзал. Где то через час он сам к ней подойдет.
— Ясно. Кто это будет?
— К тебе направили "товарища Пронина". Долго его не задерживай, сегодня же отправь назад.
Прибывший был в форме железнодорожного служащего со знаками различия инженер-лейтенанта, "козырнул" и представился:
— Товарищ Пронин...
— Правильно представляться следует,— решил поправить его Кубаткин, хотя и не был уверен, что поступает верно,— инженер-лейтенант Пронин.
Прибывший, повернув голову, косо взглянул на свои "нынешние" петлицы, криво улыбнулся и добавил:
— В данном, конкретном случаи, инженер-лейтенант Пронин,— было явно заметно, что это его слегка веселит.
— Ну, что там у Вас,— Кубаткин прямо посмотрел на пришельца,— товарищ Пронин,— при этом явно выделил слово "Пронин", помотал головой и сам себе улыбнулся.
— Петр Николаевич, времени мне выделили очень мало,— как бы извиняясь, произнес "товарищ Пронин", при этом на столе стал разлаживать армейскую карту.
— Так-с, что это Вы мне,— Кубаткин начал ознакомительно рассматривать карту, обратив внимание на стоящий штамп "совершенно секретно", регистрационный номер, форму допуска и прочие штабные мелочи,— забавные у Вас здесь художества...
— Это совместный плод работы заграничного, оперативного и аналитического отделов с наиболее вероятными событиями.— Пронин взглянул на комиссар 3-го ранга.— Вам еще нужно подписать документ "о неразглашении",— при этом поверх карты положил соответствующие бумаги. Кубаткин бегло просмотрел их и подписал:
— Сколько же я таких бумаг подписал за свою жизнь и во всех одно и то же.
— Так положено,— коротко ответил "железнодорожник" пряча документ и тут же извлекая стопку других:
— Это "пояснительная записка" к данной карте.
В это время комиссар 3-го ранга Кубаткин внимательно рассматривал карту:
— Что это за даты проставлены у некоторых населенных пунктов?
— Это предполагаемое время, когда к ним доберутся немцы.
— Если верить Вашей карте и выкладке на ней, выходит, что финнов мы остановим на старой границе по реке Сестре. Тосно, Кипень, Саблино, Котлы — согласно Вашей раскладке они захватят 29-го,— при этом взглянул на Пронина.
— Это всего лишь предположение аналитического отдела,— парировал тот,— с вероятностью 80%.
— Угу, мрачный прогноз...30-го Ижора и Красный Бор... возле Логово выходят к Финскому заливу...
— Немцы и Финны не соединятся, если закрепиться на левом берегу Невы в районе Невской Дубровки. Но это на данный момент вторично,— при этом комиссар 3-го ранга Кубаткин как то странно посмотрел на Пронина, который, даже заметив недобрый взгляд, продолжил,— 28-го они захватят Мгу. Завтра последний день железнодорожного сообщения с "большой землей". Нужно проследить, что бы с утра 28 августа ни один состав на Мгу уже не шёл,— посмотрел на озабоченное лицо Кубаткина,— все перенаправить на "Ладожское озеро", иначе... Вы не должны допустить, что бы оборудование оборонных заводов, приобретенное за валюту, попало в руки врага.
— Н-да, дело серьезное,— был ответ комиссара 3-го ранга.
— После взятия железнодорожной станции Мга Ленинград фактически окажется в блокаде и основной задачей врага, будет вести беспокоящий огонь и ждать когда осажденные сами сдадутся. В таких условиях на первое место выходит снабжение города продовольствием.
— Значить город сдавать не будут,— из сказанного сделал вывод Кубаткин.
— Нет, город сдавать не будут,— подтвердил Пронин,— но будет не легко. Слабое место на сегодня это Бадаевские продовольственные склады. Деревянные сооружения, гореть будут крепко. К тому же расстояние между строениями небольшое, что затруднит работы по пожаротушению.
— У Вас даже это просчитали?
— У нас,— "железнодорожник" сделал ударение на слово "нас",— у нас пытаются учесть все. Но не об этом. По нашим данным особенно свирепствовать вражеская авиация будет 8 и 10 сентября как раз у Бадаевских складов.
— Ага, время еще есть,— быстро сообразил Кубаткин.
— Они планируют засыпать все зажигательными бомбами и пока многие будут отвлечены на пожаре — захватить Шлиссельбург и окончательно завершить блокаду с суши. Считается, что основной задачей на ближайшее время, у Вас будет перенаправить часть грузов с Мги на Ладогу и вывезти все продовольствие с Бадаевских складов рассредоточив его по городу,— посмотрел на собеседника.— Страна Вас не бросит, но работы будет много и Вы как коммунист, как ответственный партийный работник обязаны с ней справиться.
— Да уж,— Кубаткин был мрачен и явно волновался.
— Карта эта с документацией к ней остается у Вас, надеюсь ненужно напоминать о её особой важности? — В ответ комиссар 3-го ранга только хмыкнул,— и последнее с 11 сентября в Ленинград будет направлен Григорий Константинович Жуков.
Пронин уже засобирался уходить, взял в руки фуражку...
— Петр Николаевич, если найдется достаточно автотранспорта, тогда с 29-го по 6-е, пока не захватят Шлиссельбург, возможно, будет организовать вывоз беженцев.
— Вы полагаете, немцы пропустят. Там все будет простреливаться.
— Петр Николаевич,— при этом "железнодорожник" как бы даже обречено улыбнулся,— мы незаметно и аккуратненько.
* * *
149
Контейнеры с "Эль Фаро" как и ожидалось, в основном были с автомобилями.
В первую очередь рассчитались с танкоремонтниками, взамен получили 45 танков т-34-85. Виктор Дмитриевич Байло, сговорившись с подполковником базы хранения Шевченко, дополнительно восстановили ещё 12 боевых машин.
— Мои специалисты,— говорил Байло,— внимательно осмотрели все, что списано на базе хранения и пришли к выводу, что есть возможность восстановить еще несколько единиц т-44. Точно сказать не могу, но возможность имеется.
— Заберем все, что будет восстановлено и у нас имеются 2 т-44 и 2 т-34 первых выпусков,— взглянул на Виктора Дмитриевича, тот вопросов не задавал,— их необходимо отремонтировать, а т-34 еще и модернизировать.
— Привозите,— коротко ответил Байло.
Отправились к железнодорожникам.
— Уже готово 12 штук, можете забрать,— как то даже буднично отмахнулся Поплавский, увлеченно рассматривая первую партию предоставленных автомобилей. В них ему нравилось все. Начиная от литых дисков и заканчивая автоматической коробкой передач. Он бы восхищался еще и круиз контролем, и датчиком дождя, и подогревом сидений, но... это пока было выше его пониманий.
* * *
150
Старшина Фролов Захар Потапович. Когда их "боевой батальон" размазали по дивизии, он не знал, да и особо не стремился. Как попал он и бывшие с ним ремонтники, еще на секретной базе осназа в подчинение к военинженеру 3-го ранга Дёмич Павлу Леонидовичу, так они вместе и остались. Питание только стало гораздо хуже, на базе осназ кормили их не в пример лучше. А так продолжали заниматься тем же — ремонтировали танки, броневики, машины и в общем, всю технику какая была поблизости. Все как бы уже привыкли к постоянным кратковременным авралам, вечной нехватке запчастей, инструментов, нужной смазки и многого чего когда:
— Захар,— отозвав его в сторону, с волнением в голосе говорил военинженер 3 ранга Дёмич,— мы в окружении.
Захар оглянулся, чего-то пытаясь увидеть, его только оторвали от ремонта т-34...
— Каком окружении?— Не понял сразу.
— Дивизия наша попала в окружение.
— А мы здесь причем?
— Всю технику, которая нынче у нас ремонтируется нужно спрятать, да так, чтобы немец не нашёл.
— Ясно,— обречено согласился Фролов.
В этот момент на ремонте у них было... два танка т-34 которых они уже отремонтировали, две другие 34-ки были на ходу, но очередь к ним еще не дошла. Так же стояли четыре пулеметных БА в почти отремонтированном состоянии и один БА-донор (с него снимали запчасти для ремонта) было несколько грузовиков, но ко всему этому совершенно не было ни боеприпасов, ни топлива. Официально не было, а у Фролова было чуть-чуть. Всю технику, которая "на ходу" спрятали. С танковых орудий сняли замки, завернули их в промасленную бумагу, уложили в мешки и закопали под одним приметным деревцем. Аналогично поступили и с инструментом. В боях они не участвовали. Все знали, что в окружении, но куда выдвигаться и где наши не знал никто.
— Товарищ старшина, дезертира поймали,— докладывал ему боец,— странный он какой то, перепуганный.
— Сильно перепуганный? — Спросил Фролов
— Говорит их политрук в своих стрелял, а он убежал.
— Уй ты,— удивился Захар,— а ну давай этого дезертира сюда. Нет, погоди не сюда, веди его к Дёмич, я тоже туда иду, там и поспрашиваем.
Арестованный был молод, явно с последнего призыва. Одет же, в сильно поношенную гимнастерку, рваные брюки и совершенно не имел никаких документов. Он утверждал, что его зовут Тимофей Иванович Тымчук. А рассказанная им история была какой то странной:
— Я и еще трое красноармейца были направлены в помощь, как нам сказал взводный — политруку Муслакову. Несли опломбированные ящики. В рощице, здесь недалеко,— указывал он рукой,— политрук приказал выкопать яму, в нее поместили эти ящики, закопали и замаскировали. А потом политрук вынул пистолет и стал в нас стрелять. Успел убить двоих, выстрелил и в Юру Марфина, а у Юры в тот момент в руках была лопата, он ею махнул и политруку Муслакову отрубил голову. Я испугался и убежал.
Фролов и Дёмич, от услышанного, были в совершеннейшем недоумении.
— Беспалов, уведи его,— негромко сказал Дёмич, а когда они с Фроловым остались одни,— Захар, что думаешь?
— Думаю, что этот Муслаков был немецкий шпион.
— А вот я так не думаю,— немного подумав, добавил,— кажется мне, что вся причина в этих ящиках,— сделал паузу на раздумье,— что же в них такого должно быть, что этот Муслаков красноармейцев пострелял?
— Да мало ль чего,— пожал плечами Захар Фролов.
— Сходить надо, по-тихому да проверить,— подвел итог военинженер 3-го ранга.
— Кто пойдет?
— А вот мы с тобой и пойдем,— сказал он,— и этого с собой возьмем.
Идти было действительно недалеко, место трагедии отыскала быстро.
— Он им в спину стрелял,— говорил Захар, осматривая трупы, и в этого третьего попал.
— Да. Вижу, да только третий выстрелы услышал и лопату как копье кинуть успел,— соглашался Дёмич,— да попал удачно, прямо в шею,— и посмотрел на "дезертира".
— Я первым шёл, услышал выстрелы, обернулся, а Юра Марфин как раз лопату кинул. А голова у политрука сразу отлетела, кровь так фонтаном и брызнула. Я испугался и побежал.
— Ящики, где зарыли? — Спросил Фролов
— А вон там,— указал пальцем Тимофей Тымчук.
Закопали не глубоко, где то на полтора штыка лопаты обнаружилась крышка первого ящика. Вскрыли, внутри опломбированные мешки, а в них деньги. Нашлись и бумаги, из которых узнали, что это казна дивизии, 600 тысяч рублей.
— Так вот из-за чего этот Муслаков людей пострелял,— сокрушался Фролов.
На обратном пути их обстреляли немцы. Ну как обстреляли, они переходили поле, на дороге появились два немецких мотоцикла, по ним начали стрелять. Уже забежав за спасительные деревья, Тимофей Тымчук получил ранение в спину, от которого в скорости и скончался.
Но у заметивших их немцев был громкоговоритель и вскорости все услышали:
