— Есть такое, добрые топоры да косы, хвалили мои кузнецы.
— А это кто с тобой? — я указал глазами на спутников Митьки, что держались чуть поодаль.
— А это тоже насчёт торговли прибыли, — ответил он, — саамы.
Группа людей была одета в традиционные для этих мест кожано-металлические доспехи, и вообще держалась достаточно гордо и независимо. Наверно, местная власть. А судя по лицам — самая натуральная стая товарищей, уж очень вид у дядек бандитский. Стали знакомиться. В крепость не пошли, уселись в новом амбаре. У того, правда, две стены только, чтобы с дровами да сеном возиться удобнее было. Но погода была летняя, хорошая, а мы не бухать приехали, а по делу, потому и устроили переговоры в рабочем порядке. Саамы оказались представителями нескольких деревенек с северного берега озера, Митькины соседи. Конфликт основной между ними и корелами давно улажен, потому основное взаимодействие сейчас идёт по части торговли. Вот и интересуются мужики условиями, выгодой, товаром, менами. Подробно и максимально популярно рассказали о нашем подходе к этому. Да, немного удивили саамов, те вопросами нас засыпали. Пока рядились с ними, мои перерабатывали сырьё. Тут ситуация такая же, как в предыдущих сёлах — опять куча авансов лежит аккуратными стогами и поленницами. Но интересно то, что перевыполнять план тут никто не стал — ровно месячную норму наши первые покупатели выдали. Когда саамы разъехались по своим деревням, спросил у Митьки, почему так. Тот лукавить не стал — прямо мне выдал, что, мол, производственный ресурс, в виде мужиков с нашими топорами да косами, он пустил на выработку авансов для остального населения и модернизацию крепости. Да и других планов у князя громадьё, потому рассчитывать на более быструю оплату "лизинга" мне не стоит. От таких слов князь ещё больше поднялся в моих глазах — молодец, правильно всё просчитал, инвестировал в развитие.
К вечеру наш разговор перетёк в ужин, прямо там, в амбаре. Я выставил своё угощение, Митьке из крепости мёда принесли да мяса свежего. Постепенно с дел торговых да ничего не значащих фраз перешли на более серьёзные темы. Под пару рюмок настойки да братину с мёдом языки развязались, и Митька таки выдал мне историю своего воцарения в этой крепости. Она дополнила рассказ старосты, но не противоречила ему. По его словам, замятни в союзе достали всех довольно быстро, однако местная аристократия не хотела уступать друг другу, всё вели дружинников и мужиков на убой. В конце концов, после очередного "раунда переговоров" с маханием оружием и сопутствующими этому потерями, и Митьку всё это достало. Он, со словами "Как они за..ли людей класть почём зря!", подговорил дружину, и устроил натуральный переворот.
Ночью с группой единомышленников и примкнувшими к ним в значительном количестве местных жителей, взял штурмом усадьбу князя местного и... От дальнейшего меня чуть передёрнуло, но время сейчас такое, жестокое. Одним словом, дом властителя стал нежилым, никого не осталось — ни мужиков, ни баб, ни детей. Звери, конечно, и гуманизма никакого не наблюдается. Но и местных понять можно. Сначала в конфликтах с саамами они потерпели убыток как в торговле, так и в людях. Потом — в местной усобице пострадали сильно, а князь всё тянул и тянул мужиков на войну, меха драл да серебро на оружие. После пары историй о том, как вдовами да сиротами наполнилась земля корельская, я был согласен признать их переворот самым натуральным инстинктом самосохранения. Да, убили всех, под корень вывели семью князя, но это позволило прекратить участие в замятне, чуть вздохнуть свободнее, накопиться сил. А то такими темпами тут бы вообще пустыня осталась.
Силы понадобились, когда также ослабленные во взаимной вражде соседи стали прощупывать почву на счёт потрепать новоявленное образование. Сначала, после переворота, на трон хотели поставить местного авторитетного достаточно дядьку. Но тот натурально ушёл от ответственности, не захотел возглавить мятежный осколок союза. И дружинники предложили Митьку поставить на царство. Временно, пока не найдут более родовитого товарища. Митька же особо на власть не рассчитывал, думал, свергнуть князя, закончить междоусобицу, и спокойно дальше гонять за мытом да отбивать атаки простым дружинником. Но под давлением общественности ношу на себя взял. Сам он, как и говорил староста его деревни, не местный. Он из Прибалтики, насколько я понял. Там тоже история не сильно удивительная для этих мест была. Он чем-то Юрку нашего своей судьбой напоминал.
Жил лет до двадцати спокойно, рыбачил да мыл янтарь. Потом напали скандинавы, деревню вырезали, включая семью Митьки, а он с небольшой группой успел уйти в леса. Викинга стали по суше продвигаться, а будущий князь устроил им натуральную партизанскую войну. Потом ушёл на восток, прибился к дружине кривичей. С теми уже сам гнобил скандинавов, ходил в походы, устраивал набеги да грабёж. Постепенно стал профессиональным воином, хоть и славы серьёзной не сыскал, и своей бригады не завёл, чурался малость власти. Их дружину разбили — прибился к новой. Опять бои, набеги, победы и поражения. Так и оказался он наёмников в здешних местах. Ну а потом переворот, назначение князем.
Несмотря на свой временный статус, немало хлебнувший лиха Митька, серьёзно взялся за дело. Целый год он крутился между посёлками, решал проблемы, пресекал вылазки саамов да соседей, вырезал волков и других зверей, перетасовывал продовольствие, помогал нуждающимся и вершил суд справедливо и бескровно. Поэтому, новоявленный князь за год настолько хорошо показал себя в роли руководителя, что когда появился некий претендент на трон, из отдалённой крепости, родовитый и авторитетный, уже все корелы воспротивились такому развитию событий. Со свойственным в здешних местах простодушием, его соперник начал избирательную компанию — взял крепость в осаду. Митька осаду снял, претендента упокоил, его дружину частично к себе принял, не обидел. Силы его выросли, и, чтобы не допустить новых нападений, князь устроил пару набегов сам, превентивно. Так под ним оказалась, кстати, и та самая пострадавшая деревенька. После таких событий остальные, скрепя зубами, согласились с тем, что Митька по праву занимает место, по праву силы. Но камень за пазухой коллеги-князья его, что правили осколками корельского союза, держали всегда — то в торговле обидят, то слух пустят недобрый, то лодку с солью перехватят. Но и князь новый оказался не лыком шит!
Митька действовал ровно так же, как мы в "Плесени" планировали! Он дружил и торговал с рыбаками да крестьянами, гонял на Ладогу и налаживал контакт с новгородцами, умудрился решить пограничные конфликты с саамами и даже заиметь у них некоторый авторитет. Понятное дело, навешать кой-кому "люлей" при этом пришлось, но всё в рамках местной морали и традиций. Поэтому, после пары сожжённых деревень, причём с минимумом человеческих жертв среди крестьян да рыбаков, уже саамские князьки пришли договариваться. Митька сильно не ерепенился, своё отстоял да чужого брать не стал, за что получил практически реальную, насколько это возможно в нынешних условиях, дружбу с соседями. Но положение его оставалось шатким. Браки с местными помогли не очень, корелы за пределами Митькиного микроскопического княжества до сих пор не считали его легитимным властителем. И тут пришла Москва...
Сначала история с Федей поставила всех на уши, потом — смерть деда-маразматика. Старая корельская аристократия возмущалась таким поведением неизвестных соседей. А Митька, в пику ей, задумался над тем, что раз новая сила на Ладоге появилась, надо бы её поддержкой заручиться. Ну или хотя бы уровень угрозы оценить. Он даже пару раз приплывал к нам, на разведку да торговлю, но его неизменно отсылали обратно. Решил Митька ждать да внимательно прислушиваться к разговорам вокруг. А слухи да молва меж тем разносили по северу странное. И про битву с боярином Болеславом донесли, и про Олега на Ладожском торге, что каких-то друзей нашёл для Новгорода на севере, и про конфликт Рюрика с олигархией, и про товары невиданные... Но все они неизменно сопровождались рассказами о странных, непонятных людях, что принимали непосредственное участие в происходящих событиях. Ну а потом и "Меркурий" пришёл, и встреча меня и Митьки состоялась, и кидаться в атаку он не стал в том числе потому, что понял, что удивительное судно и невиданные воины связанны как раз с той самой новой силой, что появилась в здешних местах. Ну а дальше всё известно — топоры, косы, торговля, дрова, деревни...
Расстались сильно за полночь. Я ушёл на "Меркурий", Митька в крепость. Остаток ночи ворочался и не мог заснуть. По факту, этот местный князь чем-то очень похож на меня. Да, знаний из будущего нет, других примеров обустройства общества — тоже. Однако ориентированность его на развитие хозяйства, забота о людях, жизненные принципы и ценности — прямо копия. Даже обидно, что мы такого неплохого мужика отправили восвояси от стен Москвы в своё время. Может, толк бы был из сотрудничества. Больше всего меня зацепила последняя часть нашего диалога. Когда последняя чарка мёда пошла уже да костёр затухать стал, задал я Митьке простой, и в то же время очень сложный вопрос:
— Что дальше думаешь?
— С саамами коли торговать станешь, хотел тоже на твоей лодке сходить, — начал отвечать князь, — свой товар им сбывать, тебе долю да перевозку. Ещё в десяток деревенек своих также московские топоры да косы за дрова да сено дать — они в лесу у меня. Крепость дострою, лодки крепкие для дружины. А там, глядишь, и рыбаки из гавани той большой, соседи с полудня, под меня пойдут. К твоим корелам путь надо, чтобы зимой пройти можно было, минуя остальных...
Я прервал его:
— Да это понятно, торговлю да пути развивать вместе станем. Только вот дальше — что? В конце пути достичь чего хочешь?
— В конце? — задумался Митька, — Крепость сыну оставить, не сгубить людей, дружиной прирасти... За детей больше всего боюсь, их у меня семь, пять девчёнок. А ну как выйдет, как в тот раз? Ещё кто подговорит воинов, или люди на меня осерчают, позовут силу со стороны, да и вырежут всех. За тех, княжеских детей, до сих пор душа болит, не думал, что так выйдет. Да в пылу боя, да другие ещё, кто с нами был... Хотел я семью ту отдать на сторону, подальше, да не углядел за воями и мужиками. Пока сам во дворе бился — они в тереме всех порешили.
— Даже так? — чуть удивился я.
— Ну а как иначе. Достало просто всё тогда, надоело. Друзей в Ирий отправлять за три сажени земли для князя чуть не через день, в глаза бабам чужим да своим смотреть, когда мужей их потерял или порешил. Жить хочу. Просто жить. Вот.
— Да, дела... — сказал я, — Вот что, я тебя услышал, слово твоё понял. Сейчас спать давай, а там и придумаем чего.
На том и расстались мы ночью. И вот это "Жить хочу. Просто жить" из уст здорового мужика бандитской достаточно внешности и повадок, меня сильно зацепило. Выходит, те принципы, что мы в "Трактат" да Законы заложили не только мне импонируют. Есть, получается, запрос на такое в землях окрест. Корелы в замятне пострадавшие, словене да кривичи, что тоже из "разборок" годами не вылезают периодически, хазарин Самуил с семьёй, что покоя искал в новых землях, да тот же Торир! Ведь викинг — пробу ставить негде, а тоже под старость лет не стал в Вальхаллу лезть, внука увидеть захотел. Знать, не все тут обеспокоены грабежами да разборками властными, войнами да раздорами, многие примут московский уклад. С такой радушной мыслью и уснул...
Утром продолжили перерабатывать сырьё на "Меркурии", а Митька привёл сне делегацию местной технической интеллигенции — старого кузнеца, главу семьи металлургов, и гончара. Опять засели в амбаре, другую, более сложную торговлю обсуждать. Проще всего было с горшечником. Мы его товар, как и ранее договаривались, возьмём, попробуем покрыть эмалью стеклянной. За это он припёр нам образцы глины да песка, камней да минералов. Практически всё это пойдёт для оценки и анализа нашим химикам, металлургам, строителям. Разве что один минерал меня сильно заинтересовал, он блестел на сколе и чем-то стекло напоминал. Отблагодарил гончара пока устно — когда с тарелками да горшками его закончим, прибыль ремесленник сам извлечёт, тем же саамам по ценам хорошим продаст покрытую стеклом керамику. А вот с кузнецами было сложнее..
Первое. Никто не поедет в Москву заниматься наукой. Митька хочет другой способ сотрудничества организовать — поставками руды в ответ на железные заготовки для собственного производства. Под это он деда-металлурга и прогнул. Мол, давайте Москва будет руду брать, а нам железа половину с выплавки отдавать, да инструмент не забудем кузнечный, он обещан при таком раскладе был. В принципе, мы такое с Лисом тоже проговаривали, остался один вопрос — качество поставляемого сырья. И вот тут меня удивили — три корзины образцов включали в себя не привычную мне болотную руду, больше напоминающую крепко спечённую и сдавленную глину, а камни. Минералы. Причём одна корзина была наполнена самыми натуральными магнитами! Да, грязными, непривычной формы, но все частички да осколки тупо сцепились в единый кусок, да так, что хрен отдерёшь! Вторая тара была заполнена камнями разного размера и цвета, а третья — песком с какими-то вкраплениями не то бобов, не то горошин. Но первая-то! Магниты! Да без раскрытия секрета электричества! У меня за секунды провернулись в голове сотни вариантов использования этого минерала, от обогащения этой самой руды до возврата магнитных челноков в ткацкие станки. Пытаясь не выдать своё волнение, поинтересовался запасами. Меня просветили. Если тот самый песок с горошинами в третьей корзине хоть и долог в добыче, но его много, то вот камни да магниты — достаточно редки. Начал пытать насчёт процесса и места добычи. Кузнецы мнутся, не выдают секрет, уже и Митька расстроился, видит, что торговля не задалась.
— Короче, народ. Я интересуюсь этим исключительно с одной целью — сколько вы поставить вот этих чёрных магнитов...Магнетита, так назовём руду эту! Вот её, сколько поставить сможете и чем вам в том помочь? Где вы берёте магнетит, меня мало интересует.
— В яме большой, под скалой тяжёлой, долго рыть надо, — сдался дед-кузнец, — И идти долго.
— Чем добываете? Кирки, лопаты нужны? Да? — я повернулся к своему кораблю, — Тащите с "Меркурия" инструмент! Так сколько сможете за тридцать дней поставить?
— То зависит от того, — назидательно поднял палец дед-кузнец, — как пойдёт руда та, куда дальше свернёт...
В этот момент принесли лопаты и кирки. Из стали. Кузнец завис, разглядывая инструмент, понял качество изделий, задумался.
— Пять корзин в месяц, — выдал он, наконец.
— По рукам! А это что за песок? — ткнул я в третью корзину.
— Тоже руда неплохая, — поведал дед.
— А чего грязная такая? Вы её не обогащаете? — я пересыпал песок с горошинами из руки в руку.
— Того слова нам не ведомо, — "закрылся" дед, юлит, зараза.
Я осмотрел три корзины, хмыкнул, отодрал с трудом куски магнетита и ткнул их в песок. Повозюкал недолго, и достал камешки с налипшими частицами. Ну и так — три раза. И горошины налипли, и пыль какая-то, и более крупные частицы.
