— Измена! — воскликнул Рустам и обрушил удар своего меча на катафракта.
Всадник вскинул голову и упал, погрузившись в сугроб снега. Это послужило сигналом остальным. Десяток "бессмертных" кинулся на Рустама. Менгли-Дубрей, секунду поколебавшись, оказался рядом со своим другом. После того, как Рустам-Бек отдал приказ сложить оружие, в глазах Дубрея он снова стал другом детства. А Менгли-Дубрей привык защищать друзей.
— Мы ещё повоюем, Рустам!
— Да, Менгли! Как же я ошибся, — Рустам ударил по одному из нападавших мечом, и тот отлетел в сторону, истекая кровью.
— Рустам, ты ещё искупишь ошибку. И я тоже искуплю свою! — Менгли отбил очередной вражеский удар своим молотом.
Осталось только восемь противников. Хотя партафцев тут было раз в десять больше, но все они, кроме "бессмертных", были поглощены боем с горцами.
Вот один из партафцев ринулся на Рустама, но Менгли-Хазрей в очередной раз отклонил удар своим молотом и размозжил голову нападавшего.
— Ещё целых семеро, Менгли!
— Всего семеро, Рустам! — Дубрей замахнулся и ударил по приближавшемуся противнику, но тот отскочил в сторону, и удар пропал втуне.
— Смерть изменникам! — проорал, видимо, главный из семерых и ткнул мечом в коня Рустама. Костяные пластинки на шее не выдержали и треснули, по белой кости потекла красная струйка крови. Конь начал заваливаться, но Рустам в последнее мгновение успел спрыгнуть.
Менгли ещё раз ударил своим молотом, и с раздробленной шеей упал убивший коня Рустама воин. Рустам-Бек славно работал своим мечом: сразу двое "бессмертных" повалились в снег, издавая предсмертные всхлипы.
Теперь счёт почти сравнялся: четверо против двоих. Между тем кольцо горцев всё сжималось, жители гор почти прорвались к Менгли-Дубрею, к которому теперь подступало сразу трое "бессмертных". Менгли посильнее размахнулся своим молотом и ударил наотмашь, пробив череп одного из нападавших. В то же время Рустам уходил от атак своего противника, парируя все удары.
Менгли-Дубрей оттеснил двоих "бессмертных" подальше от Рустама, размахивая молотом, лишь пять или шесть партафцев отделяли его от воинов Ибрагима. Один мощный удар — и ещё один "бессмертный" завалился в снег. Второй предпочёл бежать, благо в рядах горцев образовалась небольшая прореха.
Менгли-Дубрей развернул коня и увидел, как Рустам скользящим ударом меча достал сочленение кольчуги и шейной пластины "бессмертного", и противник упал, а его рука всё ещё сжимала меч.
— Ну, вот похоже и всё! — Рустам улыбнулся, но заметил, как глаза Менгли-Дубрея широко раскрылись.
"Бессмертный", которого Рустам посчитал убитым, из последних сил встал со снега и ударил мечом в спину своего бывшего командира.
Улыбка сползла с лица Рустама, а изо рта начала капать кровь. Его ноги подкосились, и он упал на колени. "Бессмертный" последовал за ним, издав последний вздох.
— Рустам! — Менгли-Дубрей одним рывком соскочил на землю и подхватил своего друга на руки. Рустам ещё дышал, но с каждой секундой его дыхание становилось всё тяжелее.
— Ну, вот и повоевали. Менгли, запоминай, — из горла партафца снова потекла кровь. — В ночь зимнего солнцестояния, — слова давались ему с большим трудом, и он теперь лишь шептал. — Будет большой, — он сплюнул кровь, — мятеж. — Рустама сотряс кашель, а через секунду из его горла снова потекла кровь. — Ударь по ... предателю, отомсти.... за всех... и прощай. Здесь так светло — умирающий вздохнул, и через мгновение его дыхание пресеклось. Командир Рустам-Бек, аль-мухадтар султана Менгли-Хазрея, окончил свой путь.
— Я отомщу, Рустам, отомщу, — Дубрей закрыл глаза своему умершему другу.
Менгли-Дубрей не видел и не слышал, как ещё остававшиеся в живых партафцы сложили оружие, сдаваясь горцам. Ибрагим спрыгнул с коня на снег рядом с аль-мухадтаром, не проронив ни слова. Он видел всё от начала и до конца, до сих пор поражаясь храбрости Рустам-Бека.
Всё так же молча горец положил у ног погибшего меч одного из "бессмертных. Ещё несколько горцев без единого звука сложили у ног Рустама мечи убитых катафрактов. Даже несколько пленных воинов Рустама, лишь губами произнося молитвы, положил на снег свои шлемы и кинжалы. Таков был обычай этих двух таких разных народов: сложить возле погибшего в бою героя оружие убитых им врагов. Это очень походило на обычай огнаров, но никто бы не согласился, что кто-то из них позаимствовал эту традицию у других.
— Дозволено ли нам будет похоронить своего командира? — сказал, прервав молчание через несколько минут, один из пленных партафцев.
— Тело упокоится, когда я выполню просьбу его духа, — тихо сказал Менгли-Дубрей, но эти слова, как потом рассказывали, услышали даже на стенах Ипартафара и во дворце султана. Боги снова решили явить свою силу смертным. Во всяком случае, так позже рассказывали. — Когда Хазрей будет убит. И пусть он знает, что ждать осталось не так уж и долго.
— Вах, я памагу это сделать! — Ибрагим поднял свой кинжал высоко над головой. За ним последовали остальные горцы.
— Ласкарии никогда не отказывались от хорошей драки! — улыбнулся подъехавший Андроник, последовав примеру Ибрагима.
— Как и вообще аркадцы! — подхватили Михаил и Констант.
Через мгновение вся армия начала скандировать "Месть!". Андроник не ожидал, что войско так быстро окажется готовым выполнить его план, потому как только поклявшиеся отомстить могли сделать это. Ну, или полные глупцы. Хотя кое-кто назвал бы их единственными истинными храбрецами.
Королевство. Графство Мишель.
— Слышно что-нибудь из Жаке? — Фердинанд Сегюр склонился над картой вместе со своим братом, герцогом Сагириной и графом Мишелем.
— Нет, Этельред заперся в замке после похорон отца и брата. Похоже, он теперь вообще ни на чьей стороне.
— Я бы сказал, что он на своей стороне. Эта глупая смерть Эльфреда и Этельвольфа лишь сыграла нам на руку. Теперь весь юг ополчился против Реджинальда! — Энрике ухмыльнулся, но через мгновение улыбка сползла с его лица: Франциск посмотрел ему в глаза так, словно это была сама смерть. Спина герцога покрылась мурашками.
— Кстати, насчёт Реджинальда. Вы так и не собираетесь платить дань зерном, граф? — Фердинанд обратился к графу Мишелю. Тот махнул головой.
— Нет, без нашей пшеницы королевская армия недолго продержится. Мне, конечно, жаль народ, но ничего не поделаешь. К тому же скоро этот зерновой налог будет отменён.
— Неужели? — Франциск Сегюр сомневался в этом.
— Вчера принц Фердинанд Огнарид пересёк границу Королевства с почти пятнадцатитысячной армией. Так мне сообщили.
— Могу я узнать, как гонец успел преодолеть четыреста лиг пути? Или у него были крылья?
— Если Вы понимаете под словом "сообщили" обмен гонцами, то Вы никогда не слышали о магии, граф! — из тени вышел Франц, маг Филиппа Мишеля. Он теперь щеголял в новенькой красной атласной мантией. Он её надел, узнав, что Гильдия магов не может послать ему боевых магов. И поэтому старик сам стал боевым магом. Или хотел стать. А те друзья, что пообещали помочь... Они словно исчезли из этого мира. Франц никак не мог с ними связаться.
— С кем имею честь разговаривать, сударь?
— Франц из Мишеля, маг-погодник, милорд, — Франц поклонился. Сегюры и Сагирина ответили тем же.
— Как думаете, Франц из Мишеля, сколько дней он продержится с такой маленькой армией? Реджинальд просто задавит его числом.
— Воевать будет не только Фердинанд. Братья Сан-Зар и граф Аскер присоединились к нему. Или присоединятся: принц сейчас гостит в замке Аскер. И не сбрасывайте со счетов отряд Тенперона Даркхама, милорд.
— Тенперон Даркхам, — Энрике Сагирина задумался. — Кажется, я слышал это имя. Он один из магистров Гильдии?
— О нет, милорд, — Франц улыбнулся, — он маг третьей ступени.
— Я никогда раньше не слышал, чтобы маг подобной квалификации мог в одиночку сразиться с армией, сударь! — Фердинанд Сегюр рассмеялся. И через мгновение умолк, увидев, что все стоят с совершенно серьёзными лицами.
— А Вы слышали, милорд, чтобы маг третьей ступени почти два месяца прятал где-то в горах трёхтысячное войско да ещё потом объявился прямо под носом у одного из Людольфингов? А затем захватил несколько городов и двигался на столицу.
— С тремя тысячами воинов? Это невозможно, сударь! — теперь уже Сегюр широко раскрыл глаза от изумления.
— К сведению присутствующих здесь, я имел честь быть знакомым с Тенпероном. Что это за человек! Он немногим моложе меня, но выглядит лет на тридцать! До сих пор говорят, что именно Даркхам командовал войском в битве при Кирсекри, когда погиб Ле Дезир. Никто лучше него не владеет эф... простите, отвлёкся. — Франц рассказывал о Тенпероне как какой-нибудь учитель о своём предмете. — Достаточно добавить, что его любимым девизом, когда он учился, были слова: "Мы должны, значит, мы можем!". Я собственными глазами видел, как он сдавал экзамен на мага первой ступени, и у меня до сих пор в глазах стоит эффект от его заклинания. Нет, боюсь, если он возьмётся, то с тысячей воинов дойдёт до Южного моря.
— Вы говорите о нём, сударь, как о боге. Я сомневаюсь, что этот Тенперон сможет выйти за границу Артуа.
— Запомните мои слова, милорд Сагирина: он простой человек. Но многие сомневаются в этом...
Филипп Мишель наконец-то вмешался в спор своего мага со своими друзьями:
— Так как здесь никого из посторонних, я могу говорить открыто. Иначе мы до завтрашнего утра проспорим, кто такой на самом дел этот Тенперон.
— Да, Филипп, я готов выслушать Ваш план. Я ведь угадал?
— Да, Энрике. Я предлагаю, собрав воинов, двинуться через Коронный тракт на ...
— Тронгард! — Франциск Сегюр, только и ожидавший этого, радостно воскликнул.
— Да, Франц, на Тронгард!
— А как же договор с Реджинальдом? — Сагирина, как всегда, не решался влезать в рискованную затею.
— А так называемый король его уже сам и нарушил. Вы забыли, из-за кого произошла битва с герцогом Жаке?
— По праву мы можем требовать ответа за несоблюдение договора, — по напряжённому выражению лица Фердинанда можно было догадаться, чего он потребует. Как минимум вызова на поединок. Ну а как максимум...
— Да, Вы совершенно правы. Видите Коронный тракт на этой карте? — Мишель взял кинжал и провёл им по красной линии, отмечавшей дорогу.
— Да, — разом ответили собеседники.
— Если мы соберём войска в ближайшую неделю и сразу же двинемся на столицу, то Реджинальд не сможет подвести ни северные, ни восточные войска в полном составе. У него остаются только западные и центральные с остатками южных, но король, скорее всего, уже выдвинул их к графству Аскер. Мы ударим по незащищённой столице и преподнесём её в дар Огнариду, — Мишель заговорщицки подмигнул.
— А если ни Фердинанд, ни Реджинальд не смогут добиться успеха, или, более того, оба погибнут?
— Здесь хоть кто-нибудь геральдику учил? — рассмеялся Франц. Он прекрасно помнил подобный разговор с Филиппом Мишелем.
— Естественно. В моей библиотеке находится наиболее полное собрание книг по... — Сагирины были знаменитыми книжными коллекционерами.
— Тогда вспомните свои гербы, Сегюры, и Вы, герцог! Не зря же там стоят молнии и короны, — Франц сам любил почитать родословные знатных фамилий.
— А ведь и правда. Мы, конечно, имеем немногим меньше прав, чем Реджинальд, но всё же ?!
— Вот именно, судари! — граф Мишель улыбнулся.
— Ну так что? Кто за поход на Тронгард?
— А ты как думаешь, Филипп? — Сагирина улыбнулся.
— Сегюры думают точно так же! — рассмеялись Фердинанд и Франциск.
— Значит, на Тронгард!
Королевство. Герцогство Филиппика.
Только поздним вечером герцог Рабар и Феофан Лойола добрались до постоялого двора. Небольшое двухэтажное здание, первый этаж которого был выложен из кирпича, а второй — из дуба, ютилось на перекрёстке дорог. Естественно, никто не заподозрил в замёрзших путниках ни герцога, ни вампира.
Этому способствовало как отсутствие у бедняг коней, так и скупость хозяина, из-за которой горел лишь тусклый свет очага. Да и кто бы из этих простолюдинов узнал в завёрнутой в плащ фигуре самого Владетеля, герцога Фридриха Рабара? К счастью, у этого герцога нашлось несколько серебряных огнариков, чтобы заплатить за ночлег и еду.
Заказав два тарелки жареной баранины и кувшин эля, Лойола и Рабар уселись в тёмном углу у самой двери. Они говорили почти шёпотом, но даже если бы они кричали, ничего бы не изменилось: кроме них, в общем зале сидел лишь припозднившийся портной. Невысокого роста, с водянистыми глазами и бегающим взглядом, эту высокую профессию в нём выдавали две вещи. Во-первых, отсутствие мозолей на руках, да ещё и чрезвычайно тонкие пальцы. Ну а во-вторых — значок Гильдии ткачей на его камзоле: серебряные иголки и нитки на чёрном фоне. Он потягивал пиво, беседуя с хозяином.
— Ну что, игемон, Вы уже придумали-с, как нам поступить? Лично я бы отправился хоть сейчас, благо мне не ведомы ни усталость, ни голод.
— Так чего же Вы сейчас едите баранину? — Фридрих прекрасно знал, что Феофан не прочь просто насладиться едой, и это разительно отличало его от других вампиров. В лучшую сторону.
— А что бы подумали те двое, игемон, не закажи мы две порции? Мы же тут из какого-то города-с идём, как бишь его там? — Лойола улыбнулся, сверкнув белизною клыков.
— Из Монпельяка, и запомните это. А что насчёт моих планов, то извольте! Сейчас я намереваюсь поесть, потом проспать до утра, а затем двинуться в путь.
— Уж не в собственные ли владения, игемон? Я сомневаюсь, что этот ваш Реджинальд отдаст их Вам на блюдечке с золотой каёмочкой да ещё и приплатит золотишка. Ну, или хотя бы свинца! Знаете, как из свинца можно легко получить золото? Надо только...— внезапно Лойола замолчал.
Похоже, припомнил, что случилось в прошлый раз, когда он поведал секрет подобных превращений богам.
— Нет, но Вы почти угадали. Утром мы постараемся раздобыть лошадей и пробраться к Матвею Сагирине. Он, насколько я знаю, сейчас в своих владениях, пытается уберечь их от королевских солдат! — Фридрих рассмеялся. Портной и хозяин мельком глянули на него и продолжили разговор. — Самое смешное, что он вроде как и за Реджинальда, и, одновременно, за Фердинанда. А вот помощи от него ни тому, ни другому. Всегда поражался увёртливости этой фамилии!
— А Вы, игемон, думаете, что этот герцог возьмёт-с да пустит Вас в свой замок, не выдаст, да ещё и воинов даст на освобождение Ваших земель?
— В смысле? — Фридрих уставился на Феофана, как будто в первый раз его увидев.
— Если бы Вы, игемон, так не орали, то уже давно услышали, о чём болтают те двое.
— К сожалению, мне не удалось создать философский камень и продать его богам. Поэтому, сами понимаете, Вашими способностями я не обладаю. К сожалению или к счастью...
— К счастью, игемон, к счастью! Так вот. Как говорит этот ткач, в Рабаре уже вовсю орудуют какие-то Людольфинги и их воины.
— Ну вот, теперь уж точно придётся воинов у Матвея просить! Похоже, нам придётся задержаться в гостях у герцога.
