Я, засмотревшись на нее, запнулся о порог и, не подхвати меня Мостовой, за затрещавший воротник свежекупленной рубашки, полетел бы на пол, прямо к ее восхитительным, ровным ножкам, растущим от самых милых ушек.
Заработав щелбан от друга и тихий шепот-предупреждение от рабыни о том, что девушка пользуется духами с ферромонами, я сразу поскучнел: вот так всегда, "губозакатывательная машинка" в действии.
Пройдя под легким парусиновым навесом, мы оказались у того самого, золотисто-синего самолетика с гостеприимно опущенным трапом — откидной дверью.
Салон самолета, чистый, свежеприбранный, ароматный, от стоящих в вазах цветов и просто лучащийся двумя улыбчивыми персонажами — пилотом и стюардессой.
Я уже говорил, а если нет, то не грех и повториться — никогда не давайте мне возможность торопить события.
Стюардесса оказалась стюардом, точнее, пилот оказался стюардом, а стюардесса — пилотом.
Через десять минут, по трапу взбежала уже знакомая "шоколадка", теперь уже в униформе и без малейшего следа духов, так сносящих крышу. По крайней мере — у меня. За Ромма ничего не скажу — он завороженно бродил по салону, прикасаясь к отделке сидений (из кожи), стенным панелям (могу ошибаться, но — красное дерево, как минимум) и полировке стола (тут и к бабке можно было не ходить — дуб!).
— Зайди, унитаз проверь... Должен быть золотой, с подогревом... — Пошутил я, а этот наивный коммуняка кинулся проверять!
Вернулся потрясенный — так и оказалось!
Обещаю, отныне, свои шутки держать при себе...
— Я рада приветствовать Вас на борту моего самолета. — Девушка-пилот, одернув юбку, приземлилась в кресло, напротив меня. — Меня зовут Дженни Траволта...
— Офигеть! — Вырвалось у меня и слава звездам, что не на русском. — Случайно не дочь?!
— Я так плохо выгляжу?! — Ужаснулась девушка и звонко рассмеялась. — Пра-, пра-, правнучка!
Для надежности, на каждом "пра-", девушка разгибала пальчик, проверяя, не ошиблась ли?
— Верю. — Поспешил я признать точность информации. — Что-то не так, госпожа капитан?
Дженни смутилась от моего обращения, а я вновь проклял свой язык.
— Вы не указали конечную точку нашего перелета. — Она протянула мне планшет и я понял, что пропал. Наглухо. То есть — совершенно. За 25 лет из головы выветрилось большинство юсовских городов, штатов и разногласий. Впрочем, два города навеки останутся в моей памяти. Но, вот проблема — в одном мы находимся, а как пишется второй...
— Впишите сюда Даллас. — Возвращая девушке планшет и откидываясь на спинку кресла я восхитился собственной изворотливости.
Ну да, не надо смеяться "Санта-Барбара" и "Даллас", два первых города, приходящие на память любому постсоветскому человеку...
— Даллас, штат Техас. — Дженни со вздохом вписала конечную точку и недовольно поморщилась.
Впрочем, и вздыхала она и морщилась едва заметно, так что не находись я в состоянии подозрительной внимательности, мог и не заметить.
— Дженни, что-то не так? Топлива не хватит? — Напрягся я.
— Техас славен своими... Устаревшими взглядами... — Дженни Траволта улыбнулась, давая понять, что беспокоюсь я зря. — Устраивайтесь поудобнее, в воздухе мы пробудем пару часов. Если Вам что-то понадобиться, Пол — мой брат — всегда будет рад Вам помочь, пока мы с Кэсси будем вести самолет.
Я понимающе кивнул головой — вот равноправие, о котором толковал каждый второй.
— Кэсси мой второй пилот и невеста. У нас чисто семейный бизнес. — Дженни, видимо неправильно истолковала мое странное лицо и пустилась в объяснения.
— Моя невеста. — Пояснила Дженни и стало еще понятнее.
Мостовой, прохлопавший ушами все объяснения, тоже уставился мне в глаза, но ответа не дождался.
Пусть останется хоть капелька чистого и светлого, иначе я точно пойду мыть слона!
Пока девушки располагались в кабине, Пол поставил перед нами поднос с хрустальным графином и двумя бокалами и попытался ретироваться за стойку минибара, хромированную и блестящую.
— Пол. — Остановил я его и ткнул пальцем в кресло напротив. — Что такого, плохого, в Техасе?
— Там равноправие. — Пол широко улыбнулся, всем своим видом демонстрируя, что ему-то, как раз, Техас по нраву. — Там надо отвечать за свои слова, поступки. Там нефть и ковбои, но последних очень мало. Правда, все равно, намного больше, чем нефти. И там совсем не любят таких, как моя сестра. Не поймите меня превратно, сэр, Дженни очень хорошая...
— Пол! Займи свое место! — Рявкнул динамик над нашими головами и самолет слегка качнулся и замер, набираясь сил перед длинным забегом по земле.
Звукоизоляция в салоне была такая, что только едва слышный свист демонстрировал работу двигателей, а мягкие толчки и слабая вибрация, что двигатели действительно мощные.
Едва Пол оказался на своем кресле, Дженни "спустила тормоза" и наш самолет помчался по взлетной полосе, вдавливая нас в кресла.
— Ох ты... Я уже и отвык... — Мостовой вдохнул полной грудью, наслаждаясь легкой перегрузкой. — Хорошо!
Наша птичка, промчалась по полосе, задрала свой "клювик" и оказалась в воздухе.
— До окончания набора высоты, просьба не покидать своих сидений и не отстегивать ремни безопасности! — Предупредила Кэсси, а мы с Роммом переглянулись и рассмеялись — можно подумать, мы их пристегивали!
Минут через 15, Дженни, благословила нас на отстегнуться, обрадовав высотой в 10000 метров.
Любуясь облаками, плывущими под золотистым крылом с моей стороны, нахлынули на меня совсем другие воспоминания...
-... Плат! Ты где чешешься?! Живо! — Мой сержант, вновь вытащил меня из ученического штурмового костюма, наградил всеми возможными обидными прозвищами и попытался дать пинка, для скорости. Снова не попав, почесал свой выбритый на лысо череп и разразился армейским юмором, грозясь, в конце-концов, меня подстеречь и все-таки пнуть. Иначе — это прямой вызов его сержантской чести!
Нет, учитывая что он, сейчас, старший по званию — нормально, я без претензий. Но вот то, что я в отличии от всех — наемник, да еще и прошедший уже пятый год войны и последний год — в качестве разведчика — нонсенс!
И ведь знает сержант, а все равно орет, суетится и ругается на меня, когда я на строевой путаю сено с соломой.
Может оттого и ругает, что пишет рапорты, а приходится ему учить зеленый молодняк, который прольет свою кровь, слава Звездам, если не в первом бою.
Хорошо учит. На совесть.
Штурмкостюм стал мне родным меньше чем положено по нормативам — дней за двенадцать. Из которых пять я провел его не снимая, в наказание за развороченный прямым попаданием, макет танка. Точнее бывший корпус имперского танка, который таскали по полю на АГ тележке, отрабатывая у нас маневры уклонения.
Танк не ведроид, и бояться я перестал их еще на планете. Вот и взыграло ретивое — подкрался и закинул ему в люк гранату, вместо маневра и игры в прятки.
Танк перестал существовать, а вместе с ним — сержантская заначка и мое свободное время на долгий, долгий, долгий, месяц.
Теперь мне предстояло изображать танк противника, имитируя работу двигателя — которую никто и никогда не слышал, ибо демаскирует! — и, делая вид, что я слепо-глухо-немой капитан дальнего плавания и не вижу, как мои сослуживцы трясутся от хохота, забиваясь в ближайшую канаву, в попытке спрятаться от меня.
Армейский юмор...
С другой стороны, низкий поклон сержанту — на сослуживцах я насобачился находить спрятавшихся штурмовиков быстрее, чем это делал компьютерный комплекс!
За что вновь получил частичку армейского юмора и отключенный на целых два дня — прицел.
Комната на третьем этаже нашей учебки, принадлежала суровому нашанну, с нашивками контрразведки и званием, равным полковнику у "простых смертных". Что могу сказать — не шиковал наш полкан, довольствуясь почти пустой комнатой с бархатно-красными обоями и черно-белым ковром на полу.
Стол и тот — обычный, без сложностей и вычурностей, что так любит его служба. Чуть отдающие желтизной окна, и три стула, вокруг стола.
Стулья, на мой взгляд обычные, что продаются в любом магазине, на любой планете, где нашанны появляются хоть наскоками, а вот окна, тут все серьезно... Ни подслушать, ни подстрелить, ни по губам прочитать! И ковер, скорее всего — тоже "серьезно" — не скажу, что сапоги у меня или сержанта идеально чистые, а вот белые полосочки, на которые я наступал из принципа, так и остались ослепительно белыми, наводя на вполне закономерные мысли: "а все ли тут так просто, как кажется на первый взгляд"?
— Усаживайтесь. Оба. — "Контрик" что-то нажал на столе и ковер, неприятно вспучившись, выдал на поверхность два черно-белых табурета. — Сержант... Введешь в курс?
— Ага. Разбежался. Подпрыгнул, и в воздухе, в тапочки переобулся... — Сержант, совсем не по уставному сказал "нет", старшему по званию! Да еще таким тоном, что рыдать захотелось, от уважения и понимания.
— Разговорчики... — Ворчливо прокряхтел сидящий рядом с нашанном, кольвег. — Совсем ты своих, пораспускал, Летр. Я тебя этому учил?
Из четверых, сидящих за столом: нашанна — контрразведчика, моего сержанта, начальника нашей учебки и этого странного кольвега, в штатском, кольвег пугал меня больше всего.
Ухоженный, статный, подтянутый и оговорившийся, что учил нашего контру!
"Совсем дела плохи".
— Уверен в выборе? — Кольвег уставился на сержанта, чуть иронично изогнув бровь.
— Он не лучший. — Пожал плечами сержант. — Обычный середнячок, даже чуть тупенький — все доходит с опозданием. Но, что дошло, того не отдаст. Да и повторяться не умеет. Право и лево — путает. Вобщем, самое лучшее из того, что есть на всех потоках.
— Право и лево путает... — Кольвег перевел взгляд на меня. — Тарша ты, на кол посадил?
— Не могу знать, о чем Вы говорите! — Привычно вырвалось из моей глотки, а устав подкинул на ноги раньше, чем прозвучал вопрос.
— Значит, все-таки, ты... — Кольвег встал со своего места, обошел стол и заглянул мне в глаза. — Несомненно — ты! Садись, рядовой... Думаю, сгодится.
Последние слова он адресовал контре, уже совершенно игнорируя мое присутствие.
Вновь обойдя стол, кольвег подошел к окну и замер, уставившись в него.
Так и хотелось сказать, что таким образом важность не добавляется, но кулак сержанта, лежащий на столе и сжатый демонстративно, дал понять, что большим дядям надо дать поиграться в их взрослые игры.
— Две недели назад, над Семи-4, прямо в атмосфере, вышел корабль. — Кольвег развернулся и... Сел на подоконник! — Рассыпав спасательные капсулы, корабль рухнул в море и развалился. Служба Имперской безопасности получила приказ исследовать корабль, побеседовать со спасенными и принять решение, по месту. Все просто, как лезвие ножа: пришел, понюхал и смылся. Команда так и поступила. Три дня назад доклад лег мне на стол. Обычный корабль. Обычные пассажиры. Никаких проблем, эпидемий или мутантов. Все обычно... За исключением, того, что корабль этот пропал 11 лет назад, попав в "подпространственный карман" — аномалию редкую, но...
Кольвег слез с подоконника и вернулся на свое место.
Сел, словно проглотив лом.
— На этом корабле летела моя семья — жена и обе дочери, двойняшки. Я хочу, чтобы вы вывезли их с планеты и спрятали в Союзе. Ни к чему моим коллегам знать, что я снова не одинок. — Озвучив свою просьбу, имперец замер, ожидая вопросов. Пришлось не разочаровывать, задавать, вылазя "поперед батьки-сержанта".
— Почему мы?
— Отсюда до Семи — двое суток. Через четверо суток Семи-4 станет планетой, над и на которой разгорятся не шуточные бои. Я хочу, чтобы моя семья покинула это место как можно скорее. И я не доверяю своим подчиненным.
Все просто и понятно. Осталось понять, что с этого поимеем мы!
— Не твоего ума дело... — Вздохнул нашанн, а сержант лишь пнул меня сапогом под столом, напоминая, что не на все вопросы можно получить ответы.
По крайней мере — сразу, вот прямо сейчас же!
Великая вещь, доложу я Вам, содружество двух разведок!
И билеты на Семи — пожалуйста и спецоборудование, которым я, под страхом смертной казни не смогу пользоваться; и спутники у меня, хм, веселые... Сержант так тот вообще — смеется постоянно, только мне, от его смеха, как то не по себе. И наша третья спутница, которая раздражает меня сильнее, чем заноза в заднице боевого скафандра! Тоже — улыбчивая, только кляпа не хватает. И намордника.
Развернувшись, смотрю в окно, на пробегающие под нами белые, пушистые, облака.
— Плат. Вернись. — Тихо позвала меня Йари, вырывая из оцепенения воспоминаний. — Пожалуйста.
Привычно развернув левую ладонь, позвал рабыню "погулять". Тонкие, едва видимые язычки пламени взмыли над ладонью, переплетаясь и колеблясь, принимая форму моей огненной элементали — худенькой, рыжей девчонки, одетой лишь в сполохи огня.
Переступив босыми ступнями, Огневушка-Поскакушка спрыгнула на стол и потопала прямиком к блюду с фруктами, зорким взглядом приметив свою слабость — крупный, зеленый, десертный виноград!
Не сделай два этих "снимателя проклятий" свое подлое дело, в окрестностях солнечной системы мы могли оказаться на пару месяцев раньше.
Сделанного, конечно, не воротишь, но установка, которую Сти и Юра отправили на самоподрыв, могла бы и нам самим прекрасно пригодиться.
Восемь финишных точек "совпадающих или имеющих минимальные отличия" оказались классическим "не то". Не то количество планет, не то Солнце, не то содержание кислорода в атмосфере, не то, не то, не то...
Обнюхав восьмую точку и облазав ее на коленках, в поисках хоть малейшего варианта, куда лететь дальше, Мостовой и я поступили вполне привычным образом — посовещавшись при закрытых дверях, без доступа душ и прочих компьютерных систем, совершив множественные возлияния и многочисленные мозговые штурмы, испортив парочку "железных подштанников" и спев все, что вспомнили, спустили на Сти и Юру мою рабыню. Ради такого случая, Ромм даже доверил ей заклинание "огненного хлыста" и раскаленного, прошу не смеяться — название принадлежит автору заклинания — "раскаленного унитаза" (в оригинале было "толчка").
И если первое заклинание показало себя исключительно с лучшей стороны, то "унитаз", в связи с отсутствием у наказуемых столь важных частей тел, как пятая точка, вызывал у пытаемых только истерический смех. У Йари — тоже. Думаю, именно смех и сподвиг Стианетту вспомнить наш с ней первый прыжок и поделиться воспоминанием с Юрой и Йари.
Так что, когда мы Романом Андреевичем продрали глазки и значительно поправили свое здоровье, то попали с "корабля на бал": четвертый и пятый ангар вновь превратились в сборочный цех-лабораторию и снующие роботы и механизмы завораживали взоры своей ритмичной суетой и беготней по всем плоскостям и во все стороны.
Особенно был поражен я, когда увидел свою босоногую рабыню, висящую вниз головой и помешивающую в здоровенном тигле, своими розовыми, нежными ладошками, раскаленное варево металлического сплава.
За четверо суток, что мы с магом были в режиме "вне зоны доступа", находясь в невменяемом состоянии, эта троица успела полностью воссоздать установку, упершись в две проблемы — размер и энергоносители.
