— Да... — Глаза Мисаки по-прежнему были черны от распахнувшихся зрачков...
Епрст! Если у нее сейчас сорвет крышу...!
— Я не понял, дракониха!!! Приказ ясен, нет?!
Сказал и сам испугался своего рычания. А вот Мисаки, кажется, стала медленно приходить в норму... относительную норму. Вход в активацию не прекратился, но окружающую действительность она воспринимала более адекватно:
— Есть, командир! Мои левые. Стрельба по команде. Дальше — работаю гранатометами и прикрываю.
— Меняешь позицию после первого магазина! — Надавил я.
— Так точно! Меняю позицию после первого магазина!
Я тронул тангенту, переводя радиостанцию на передачу:
— Центр, это Зяблик. Примите цифры: девять, один, один, девять, один, один. Прием.
— Зяблик, это Центр. Принято: девять, один, один, девять, один, один. Трансляция будет по получению. Прием.
Почему-то захотелось поцеловать Мисаки. Я не стал себя сдерживать — притянул ее к себе и поцеловал жадно и крепко, ощутив эмоциональное хмыканье "железной горы"... С трудом оторвался и, поглядывая в чуть ошалевшие, но оживающие глаза драконихи... дракошки, добавил, включив передачу:
— Центр, это Зяблик. Организуйте трансляцию для Ящерицы. Прием.
— Принято.
— Конец связи. — Я устроился поудобнее, прильнув к окуляру винтовки. Рядом заворочалась Мисаки. — Приготовиться к стрельбе, ящерка.
— К стрельбе готова!
Ну, вот и умничка!
Спустивший камуфлированные штаны огромный негр опустился на привязанную к земле женщину. Он тоже был готов... во всех смыслах этого слова. Но об одном из "смыслов" этого слова он еще не догадывался.
— Огонь!
И только после выстрела я осознал, что говорил с Мисаки по-русски...
А еще... Интересно, кто-нибудь, будучи в своем уме, целовал драконих, проходящих активацию?
+++
Мощная ритмичная музыка грохнула в ухо, когда Сирахама по прямой, даже не петляя, бежал через стометровую вырубку, сделанную вокруг деревни. Стрелять по нему было некому — все огневые точки с этой стороны были уничтожены: пять без промахов — Сирахама, и три с двумя позорными промахами — Мисаки. Несмотря на всю электронную начинку ее винтовки! От жгучего стыда хотелось провалиться под землю! Ну, может быть чуть-чуть ее оправдывало то, что на нее волнами накатывало НЕЧТО, разрывая сознание на части...
Разумеется, боевики возле загона тут же попадали на землю и открыли огонь примерном в том направлении, откуда услышали выстрелы. В белый свет, как в копеечку!
Четкий ритм, ударные и электрогитара. Мужской вокал с женским беком: "Ходит, как мужчина, бьет, как молоток..." Мелодия вдруг показалась знакомой.
Перед тем, как вскочить, Сирахама бросил ей:
— Да пребудет с тобой Сила, юный падаван!
Эти слова никакого приказа не содержали. Вполне возможно, что Сирахама просто хотел пошутить. Но какая-то ее часть, относясь к происходящему, как к игре, восприняла их ПРАВИЛЬНО: Мисаки отключила всю электронику винтовки и расстреляла оставшиеся семь патронов в режиме очереди, будто кто-то подталкивал ее под руку, направляя оружие...
"Семь из семи. Неплохо" — Отметил кто-то пробуждающийся результат стрельбы.
Она бросилась на вторую точку. Краем глаза заметив, как перед загоном, в котором держали заложников, уже танцует, превратившись в туманное черное пятно, Сирахама с двумя клинками.
Правда, из-за трескотни выстрелов она не слышала, что он при этом еще и ПЕЛ!
+++
Вначале его не приняли всерьез и хотели расстрелять на подходе... Но черная тень неправдоподобно быстро метнулась вперед и оказалась вплотную к противнику. После этого стрелять было поздно. Убегать, кстати, тоже.
В воздухе повисла низкая вибрирующая и меняющая тональность... песня?
Командир отряда, торопливо натягивая штаны, только вылупился удивленно — черные ножи из рук нападающего вдруг разлетелись в стороны и, совершив широкий круг (и сняв две головы)... вернулись обратно! Только потом он увидел тонкую красную веревку, соединяющую рукояти ножей, и отмел мысли о мистике. А когда он только потянулся за своим ножом (хватать с земли автомат было уже некогда), один из кукри вдруг возник из воздуха прямо в середине его груди, пробив сердце... А ведь он считал себя мастером силата! Которого просто по определению не удивишь клинковым оружием и не застанешь врасплох!
Через несколько секунд невероятной мясорубки возле загона для скотины не осталось ни одного живого боевика... только куски окровавленного мяса и внутренностей из распоротых животов.
— Наземь, черви! — Рявкнула остановившаяся на мгновение "мясорубка".
Никто из заложников не знал хинди. Но это не помешало людям, как подкошенным, упасть и распластаться на вонючей соломе... такое впечатление, что огромная тяжелая лапа прижала их к земле.
В следующую секунду зазвучали взрывы.
+++
Эвакуация заложников уже заканчивалась. Солдаты регулярной армии, как один, с посеревшими лицами, старались держаться подальше и от мяса перед загонами, и от двух черных фигур на крыльце крайней хижины. Спецназовцы с чувством собственного превосходства спокойно разгуливали среди "мяса", но и они старались не приближаться без необходимости к двум... "демонам".
Одна из черных фигур — та, что поизящнее и помельче, видимо, девушка — лежала прямо на досках крыльца, пристроив голову на колени второй. Этот, второй, явно мужчина, сидел, оперевшись спиной о косяк давным-давно выбитой двери. Он был покрупнее своей напарницы, но — тоже — размерами не впечатлял.
В землю перед ними по самые рукояти были воткнуты ножи, соединенные красным шнуром. Красные кисточки едва заметно покачивались на слабом ветру. Мужчина пальцами одной руки перебирал шнур, а другой — гладил девушку там, где под капюшоном должны были быть волосы.
— Это ж надо быть такой плаксой! — Возмущалась та, что лежала. — А все эти ваши японские заморочки с первыми поцелуями и держанием за ручки... И то, что со спины нападать нельзя... Это ж надо будущему телохранителю так мозги пудрить! Хорошо, что ее... нас именно под тебя подложили!
— Странно. Я в аналогичной ситуации умер. — Задумчиво протянул мужчина.
Девушка протянула собеседнику раскрытую ладонь в беспалой перчатке. На черной коже лежала сплющенная пуля.
— А я и умерла. Во всяком случае от прямого попадания в голову калибра семь шестьдесят две с дистанции двести — здоровья не прибавляется...
— Старейший...
— Ну, да... тот зловещий старикан с повадками Дарта Вейдера... — Фыркнула девушка. — "Веди себя скромно, девочка! Хо-хо-хо!" А ты у нас убийца, Сирахама. — Хмыкнула она. — Молодым дракончикам эту технику работы с двумя соединенными клинками показывают... ну, пытаются показать... и рассказывают: "Мальчики и девочки, как только увидите дяденьку, который вот так же крутит ножичками — тут же стреляйте на поражение!" Парные клинки веревкой соединяют многие, но вот ТАК ими работать... только Гасящие. Ты учти на будущее — спалишься на раз.
— А ты кем там была?
— Не помню. — Мгновенно и откровенно соврала девушка. — Слушай, а "Роксетт"-то все еще играет!
— Уже шестая мелодия... странно. "Джи Вейв" на ушах должен стоять...
— Ты хоть знаешь, почему под тебя именно нас подложили?
— Догадываюсь.
— Ну, мог бы и позволить девушке поумничать. Тебя еще учить и учить! — Фыркнула она. — Я очень похожа на маменьку. А моя маменька очень похожа на твою маменьку. Простейшая психология. Эксплуатация Эдипова комплекса. Твоего, если чё... Я не то, чтобы против — ты парень нормальный, привлекательный. И вставить, наверно, не дурак. Никакого сходства с нарисованной наивной тряпкой... Да и Ми-тян от тебя кипятком ссыт... А тело у меня сейчас ой какое рабочее, м-м-м...
— Эдипов комплекс... Ты со специальной терминологией поосторожней. Тут нет дедушки Фрейда — я специально узнавал.
— О! Спасибо! Буду должна! А чего тут еще нет? Ну, как бы вводный инструктаж проведи!
— Ты в органах работала. Полиция, скорее всего... — Мужчина не спрашивал, а утверждал.
— Слишком умный, Кенчи! Не спрашивай — мне врать не придется. Уразумел? — Впрочем, грубый смысл не соответствовал тону — девушка продолжала нежиться под рукой мужчины. — К тому же, сам палишься — видимо, там же работал...
— Мне "черный ящик" с сюрпризами в гареме не нужен... если чё.
— А ведь взрослый человек! Хочешь покорную свято в тебя верящую Миу с коровьими глазами "настоящей японской женщины"? Или реактивную придурошную китаянку? Да ну их нах! Уж поверь, при нормальном рабочем влагалище все эти гаремы — баловство! Тебе и меня одной хватит! Я же помню — у тебя на меня нехилый стояк был сегодня утречком! И я без комплексов... теперь. Столько тебе покажу... м-м-м... Закачаешься! Слушай! А ты молодец! Так жестко меня приструнил перед акцией! С нами, бабами, так и надо! Чуть что — сразу в табло! Будем, как шелковые! Вот, кстати, еще один тебе аргУмент против Миу и Ренки — с ними ты такое не провернешь! Будешь их лаской и нежностью дрессировать? Ну, так это ж не по-мужски! Как тряпка будешь!
Мужчина удрученно покачал головой, а женская фигура вдруг мелко задергалась, будто под ток попала.
— Кенч... ты... чё... козел... не над... кха... — Хрипела она, но не могла ничего сделать...
— Ну, не буду ж я тебе объяснять, что мне нравятся настоящие японские женщины, плаксивые дракошки и китаянки-цундере? — Спокойно ответил мужчина, убирая пальцы из-под ее горла.
И стал ждать...
+++
— Полинка! Полинка, твою мать! — Рычал голос. — Врачи! Вас же тут дохера! Ну, сделайте же что-нибудь!
— Да-да-да... подвиньтесь, будьте любезны! Верочка, адреналин, голубушка! Два кубика, так сказать! И давай разряд... оп-па... а не надо разряд... Пациент, так сказать, снова с нами...
— козел... не на... Ой, бля... Болит-то как!
— Какого хера ты на него полезла, на! Брюсом Ли себя почувствовала?!
Женщина в "городском" синеватом камуфляже с погонами капитана полиции открыла глаза. Она лежала в коридоре реанимационного отделения. Но не на операционном столе или койке-каталке, а прямо на полу. Над ней склонился седоусый широколицый полицейский с лычками старшего лейтенанта.
— А я знала, что он за эту трубу схватится?! — Огрызнулась женщина. — Но, мать, торкнуло-то меня... ой, торкнуло! Все! С этого дня — никаких мультиков! Вы этого мудака взяли?
— Ага.
— Я тебе ща твое "ага" в самый анус — по самую головку! А если меня еще раз "Полинкой" назовешь...
— Так точно, товарищ капитан! Подозреваемый убит при попытке к...
— Это правильно! Хотя отчеты и отписки вы у меня теперь заманаетесь строчить. Что гражданские?
— Ушибы, порезы — ерунда. А вот один пациент пострадал... кажись, не жилец уже. После операции в реанимации мужик отлеживался. А наш клиент, видимо, приход поймал, что-то ему привиделось и он каталку с этим мужиком перевернул. Ну швы у того разошлись, капельницы повыдергивались... Там сейчас главврач суетится, но... — Седоусый покачал головой. — Прикинь, это тот, который двух гопников месяц назад прибил. Про него даже по телеку было — девку какую-то защищал. Ну, на перо и налетел... Так он с пером в брюхе этих двоих поубивал, девку на такси посадил, а сам в поликлинику пришел на своих двоих! Вот же ж... бывает... а тут какой-то наркоман придурошный...
— На перо... вот как... да уж... Бывает, Кенчи, бывает.
— Че?
— Да ниче... Чуть в гарем не залетела. Но — все мои проблемы от скрытности и врожденного цинизма, мать их... Надо срочно что-то менять... "Веди себя скромно, девочка!" Вот кто меня за язык-то тянул, мать-перемать?! Не бери в голову, Викторыч. И... за "Полинку", так и быть, прощаю!
— "Гарем"? "Скромно"? Ты это... может, полежишь еще чуток, Полина Николаевна? Видимо, не прошло у тебя... с головой. Ерунду какую-то несешь...
— Не-а... Пойду, посмотрю на героя-любовника.
— Почему любовника?
— Это я "ерунду какую-то несу", Викторыч. Помоги подняться старой больной драконихе!
— Доктор... что вы ей вкололи-то? Все наше управление будет вам безмерно благодарно за одну упаковочку этого чудо-лекарства!
+++
— Выдвигайтесь в точку "десять-один". — Произнес голос Акисамэ.
— Следуй... за красным кроликом... Кенчи. — Добавил голос Сигурэ.
Девушка у меня на коленях пошевелилась:
— Кенчи... что это... было... со мной...?
— Активация. — Я наклонился и прямо сквозь наши сетки поцеловал ее. — С возвращением, ящерка...
Военные вертолеты один за другим поднимались в воздух. Нам неуверенно издалека прокричали на английском приглашение подняться на борт, но я отмахнулся.
Мисаки хныкала... просто так. И улыбалась облегченно.
"Плакса... что-то есть в плачущей женщине, Малыш..." — Кажется, шепнул кто-то. — "Плачущей именно в твою жилетку"
"Железная гора" все еще была тут и она... одобряла.
— Какая красивая песня... — Облегченно прошептала сквозь слезы Мисаки.
+++
Музыка стихла и неуверенный голос ведущего прокомментировал:
— Это был Шкет... и этим все сказано... Шесть... э-э-э... Семь... Семь великолепных мелодий подряд в режиме нон-стоп — такого у нас еще не было. А уж последняя тема — это что-то с чем-то... как там... "Должно быть, это любовь"... Ну, что тут скажешь — должно быть, это любовь!
Глава 25
Внизу о скалы лениво разбивались волны. Как любая тропинка в горах — эта петляла и терялась, но потом снова находилась. Шедший впереди Старейший посмотрел через плечо назад:
— Все очень просто, Кен-чан. Вначале мы поговорим, я тебе кое-что расскажу, тебе станет скучно, а потом... потом я буду тебя УБИВАТЬ!
+++
— Na zdorovie, tovarischi! — Торжественно провозгласила Балалайка, встав и подняв рюмку.
Раскрасневшаяся "капитан аэромобильных войск Российской Империи" лихо опрокинула в себя водку и тут же схватила маринованный огурчик с тарелочки, поднесенной ее личным секретарем.
Огромный квадратнолицый сероглазый блондин не только успел поставить опустевшую тарелочку на место, но и подхватил шинель "капитана", соскользнувшую с плеч бизнес-леди. Через секунду шинель оказалась на плечиках на вешалке, а громила — снова был за спиной подопечной и ловко подвинул стул под почти упавшую Балалайку, подстраховав ладонью затылок женщины, чтобы та не ударилась о высокую спинку. Такое впечатление, что Балалайка рисковала вполне осознанно, получая удовольствие от этой защиты и заботы...
— Хакуби! Пятьдесят шесть композиций, золотой ты мой чайник! Пятьдесят шесть! Это ж Клондайк!
— Четыре миллиона двести тысяч иен... — Горестно качал головой лысый китаец в круглых очках. — Это ж почти четыре с половиной!
В кабинете Хакуби, кроме Балалайки и ее секретаря-телохранителя, находились два секретаря хозяина кабинета — парни с холодными глазами. Гибкие, как хлысты... или как ядовитые змеи. Семейное сходство было явным — или сыновья, или племянники. Больше никого не было в огромном помещении, обставленном в стиле богатых приват-комнат китайских ресторанов: золотые с красным вертикальные балки-колонны, нарочито грубоватая побелка стен, свисающие красные канаты, заканчивающиеся кистями, огромные веера, резные углы и фальшпанели, резная деревянная мебель, белый, "расчерченный" деревянными балками, потолок.
