— Я просто пытался уберечь тебя.
Она заставила замолчать его страстным поцелуем. Они совсем не чувствовали усталости. А затем одно действие, быстро повлекло за собой другие.
* * *
В любом случае это не имеет значения, — прошептала она чуть позже. — Если даже, — счастливый смешок, — Через два месяца еще ничего не будет видно. А если и будет, то я уверена, что буду не первой невестой в Грантвилле. Переваливающейся по проходу церкви в распоротом свадебном платье.
Она рассмеялась счастливым смехом:
— Деревенские парни! Нет у Вас никакого воспитания...'
Глава 45
Выскочив из Шлосса, огромного дворца архиепископа-курфюрста Майнца, которые он присвоил в последние несколько зимних месяцев, Густав II Адольф увидел Рейн. Созерцание течения реки — чистой, прозрачной, честной, прямлинейной — принесло некоторое облегчение его душе.
Он резко остановился, чтобы полюбоваться этим зрелищем. Так же резко остановилась сопровождавшая его небольшая свита. К счастью для них, ни один из советников не столкнулся с королем. Разумеется, это не стало бы поводом для процесса об оскорблении величия. Густав был не из той породы монархов. Но, учитывая габариты и вес короля — он набрал немало фунтов за эти месяцы ничегонеделания и дипломатических пиров — результат был бы похож на столкновение с буйволом. Недоумевающий король; покрытый синяками советник, сидящий задницей на земле. Неплохая иилюстрация тщетности попыток сдвинуть короля Швеции с занятой им позиции.
"Нет, Аксель," сказал Густав твердо. Он не спускал глаз с Рейна. "Пусть Бернард и Вильгельм Саксен-Веймар разглагольствуют и фантазируют, сколько хотят. Я не отправляю войска в Тюрингию".
"Вильгельм не 'разглагольствует и фантазирует'" — возразил Оксеншерна — "Он просто выражает озабоченность по поводу ситуации в его герцогстве. Вряд ли можно винить его за это".
Густав нахмурился. "Меня не волнует, насколько он был вежлив! И его брат был определенно невежлив. Ответ остается отрицательным".
Король энергично потирал руки. Снег уже сошел, но была только середина марта. Погода была прохладной. "Я стал мягкотелым и разнеженным" — ворчал Густав — "А всё эта лёгкая жизнь на юге!"
Так же энергично он повернулся лицом к своим советникам. Все они были шведами, за исключением сэра Джеймса Спенса.
Акселю: "Нет, нет, нет. В этом вопросе герцоги Саксен-Веймар оказались столь же мелочными, как любой другой немецкий аристократ В их отсутствие, длительное отсутствие, позвольте вам напомнить, их подданные сочли нужным самоорганизоваться, чтобы пережить зиму и бесчинства войны ". Наполовину сердито: "Что же они должны были делать, Аксель? Тихо помирать с голоду, чтобы не нарушить спокойствие владык?"
Оксеншерна вздохнул. Его давняя, наполовину шутливая распря с королем Швеции на по вопросу роли аристократии усилилось за прошедший год. И канцлер Швеции проигрывал спор. Мгновение, стараясь не скрипеть зубами от расстройства, Аксель молча проклинал своих немецких собратьев по классу. С такими друзьями, кому нужны враги? По правде говоря, канцлер не был так уж несогласен со своим монархом по данному конкретному вопросу. Аксель не допустил бы немецкое дворянство близко даже к своей псарне, разве что в качестве корма для собак. Тем не менее...
"Густав" — твердо сказал он — "Это не мелкий вопрос. И мы не можем просто отмахнуться от него, как от еще одного примера аристократической бессмыслицы. Фактически, власть в южной Тюрингии была захвачена республикой. Все донесения сходятся на этом, даже если они расходятся по поводу всего остального. " — Его губы поджались — "Они даже назвали себя в честь голландских Соединенных Провинций. 'Соединенные Штаты', фу-ты, ну-ты!"
Король начал было говорить, но Аксель протестующе поднял руку. Его жест был не безаппеляционным — в конце концов, есть определенные границы фамильярности с королями, даже с Густавом II Адольфом — но, несмотря на это, весьма решительным. Монарх вежливо удовлетворил желание своего канцлера, придержав на какое-то время язык.
"Этот вопрос носит более общий характер" — продолжал Оксеншерна. Он щелкнул пальцами. "Меня вот ни настолько не волнует южная Тюрингия. Но что, если пример окажется заразительным? Или просто начинает вызовет панику среди властителей окружающих территорий? У нас и без этого достаточно проблем с нервозными немецкими союзниками. Если позволить протестантским владыкам начать волноваться по поводу революции, и иго империи Габсбургов может показаться им безопасным убежищем, а не тяжким ярмом".
Стоящий в нескольких футах от них Торстенссон фыркнул. "Как будто саксам или пруссакам нужны оправдания для предательского поведения!"
Оксеншерна бросил тяжелый взгляд на генерала-артиллериста, но Торстенссон стоял на своем. Более того, он бросился в контратаку. Молодой генерал сам щелкнул пальцами. "А меня вот ни настолько не волнует уязвленная гордость немецкой аристократии. Любой из этих графов, курфюрстов и герцогов" — к этому моменту он прожигал взглядом окружающих не хуже Оксеншерны — "и я не исключаю из этого списка Саксен-Веймаров или Гессен-Касселей — мгновенно изменит нам при подходящей возможности."
Негромкий ропот протеста раздался со стороны других генералов. "Это несправедливо, Леннарт" — проговорил Банер. Казалось, это был день нахмуренных физиономий. Великолепный образчик этой гримасы теперь украшал лицо фельдмаршала — "Бернард, конечно же, высокомерный осёл. Но Вильгельм — это уже другая история."
Король вмешался до того, как страсти чересчур накалились. Позвольте обсуждению характера Бернарда Саксен-Веймара стать главной темой дискуссии, и она гарантированно превратится в свару. Несмотря на несомненный полководческий талант, продемонстрированный юным герцогом в течение последнего года, большинство шведских генералов считало его абсолютно невыносимым. 'Высокомерный осёл' было самым мягким из эпитетов, которые Густав слышал от своих офицеров в его адрес.
"Все это не относится к делу" — заявил король. Поворачиваясь к Банеру — "Юхан, я разделяю вашу личную оценку Вильгельма. Я и сам, так уж получилось, довольно высокого мнения о нем." Густав бросил быстрый полушутливый взгляд на Акселя — "Вильгельм — одно из немногих исключений из моей оценки немецкой аристократии в целом. Если бы я не знал его родословную, я был бы готов поклясться, что он из шведских дворян".
Раздались громкие смешки. За исключением шотландца, все члены этой маленькой группы, стоявшей вблизи Рейна, принадлежали к шведской аристократии и гордились этим.
Кроме того, это был, по-видимому, день щелкания пальцами. Теперь король добавил свою версию жеста к коллекции. "Меня вот ни настолько не волнует этот спор" — Он опять воззрился на Оксеншерну — и на этот раз, без юмора — "Меня волнует Тюрингия, Аксель. По двум причинам."
Неторопливо, солидно: "Во-первых, потому, что я прежде всего христианин. Мой титул, родословная, все эти знаки земной власти — всё эти по воле Божией, и никакой другой. Я не забыл, даже если другие монархи запамятовали, что Господь дал нам власть с определенной целью. Пусть другие игнорируют свои обязанности владыки, я не буду. Если король или князь или барон не заботится о потребностях своих подданных, он не подходит на роль правителя. На самом деле, это очень просто. Страницы истории полны описаний кар Божьих, которые обрушивались на таких владык. Где теперь римские императоры? "
В голосе, короля не было никаких эмоций, когда он произносил эти слова, благочестивые и искренние. Это была просто констатация факта. Следующая же фраза Густава II Адольфа прозвучала из уст выпрямившегося во весь рост короля, его бледно-голубые глаза горели огнем, унаследованным от предков. В этот момент высокомерно глядевший на своих подданных огромный человек изучал величие владыки каждым дюймом своего тела.
"Во-вторых, потому что я — Ваза". Имя правящей династии Швеции прокатилась по плитам террасы. На мгновение присутствующим показалось, будто Рейн содрогнулся в ответ.
"Ваза!" повторил он. В этом имени было напоминание и вызов. Напоминание самому себе, вызов...
Густав смотрел на своих подданных. Во взгляде не было огня. В нем было слишком много ледникового холода, пламени не оставалось места. Ледник не сияет, она просто существует.
"Не забывайте этого" — сказал он тихо.
Его подданные не дрогнули, стоя под этим взглядом. Но они, казалось, слегка уменьшились в размерах. Вазы установили свое господство над Швецией многими способами. Включая, конечно, политические и полководческие таланты. Но, кроме этого, среди них была снова и снова проверенная временем мгновенная готовность сломать аристократию, подчинив её своей воле.
Густав Адольф был назван в честь своего деда, великого Густава Вазы, который основал династию и создал современное государство, называемое Швецией. Презрение его деда по отношению к дворянству было зафиксировано в исторических документах, как и результаты этого презрения. Шведская аристократия была сломана, объезжена, приучена к дисциплине. Дворяне возвращались из опалы только после того, как демонстрировали свою готовность работать в рамках нового мироустройства. Во владениях Густава Вазы прислушивались ко всем четырем сословиям — к крестьянам и горожанам столько же, сколько к дворянству и духовенству. Если уж говорить о предпочтениях, Густав Ваза покровительствовал росту среднего класса и был вознагражден, в свою очередь, государственной казной, полной серебра, мощным флотом и армией, и лучшей, если и не крупнейшей в Европе, военной промышленностью.
Ваза. После своего вступления на престол в формально незаконном возрасте семнадцати лет — это стало возможным благодаря специальному постановлению риксдага, парламента Швеции, разработанному и пролоббированному Оксеншерной — Густав II Адольф согласился на компромисс, в рамках которого были восстановлены некоторые привилегии аристократии. И он сдержал свое обещание. В отличие от своего деда, который поддерживал простолюдинов, Густав II Адольф обычно назначал на высокие посты только дворян. Тем не менее, несмотря на внешние уступки, реальность осталась прежней. Власть династии опирались на народ Швеции, а не ее аристократию, и первый знал это так же хорошо, как и вторая.
Ваза. . .
"Решено" — заявил король — "Тюрингия будет оставлена в покое. Пусть сами управляют своими собственными делами. Если Вильгельм и — ха-ха-ха! — Бернард смогут с ними договориться, отлично. Но это их дела, а не наши. Я не пошлю ни одного солдата для того, чтобы обеспечить возвращение Саксен-Веймарам их владений".
"У нас уже есть войска в тех местах" — отметил Торстенссон мягко.
Густав вскинул на него взгляд. "Маккей?" — он пожал плечами — "Несколько сотен кавалеристов".
Спенс начал было говорить. Король бросил на него быстрый взгляд, и шотландский генерал закрыл рот.
Взгляд короля упал на Оксеншерну. Озвучив свое решение, Густав решил подсластить пилюлю. "Я лично поговорю с Вильгельмом, Аксель," сказал он. "Я дам ему мои заверения, что, независимо от того, что происходит в Тюрингии, я не отрину семью Саксен-Веймар". Он жестко усмехнулся. "Кто знает? Вильгельм, в отличие от своего младшего братца, достаточно прозорлив, чтобы понять, что, в конце концов, титул герцога крохотного герцогства — не самая высокая цель, к которой человек может стремиться в этом мире".
Он хлопнул в ладоши, объявив, что меняет тему разговора. Хлопок превратился в ещё одно потирание ладоней. Чтобы защититься от холода, конечно. Но это движение ещё и выразило большое удовлетворение. Так потирает руки мастер, созерцающий только что созданный им новый шедевр.
"А теперь, господа — Тилли! В последнем донесении упоминается, что старик снова зашевелился. Он вышел из Нордлингена и движется в сторону Горна, расквартировавшегося Бамберге. Валленштейн, тем временем, также вернулся в бизнес."
Торстенссон засмеялся. "Крупный бизнес! Когда ещё в истории наемный генерал получил такой контракт? Интересно, кто теперь император, а кто лакей?"
Остальные генералы вторили его смеху. Совсем недавно до них дошли новости об условиях, который поставил Валленштейн, когда он откликнулся на исходящую от императора мольбу о помощи. После Брейтенфельда Габсбурги были в отчаяннии, и Валленштейн сполна это использовал, торхуясь с имперским двором. Чешский генерал получил официальный указ императора, что он является верховным главнокомандующим всех вооруженных сил в Империи. Валленштейну был также предоставлено право властвовать над всеми имперскими территориями, которыми правили враги Фердинанда, в том числе право конфисковать земли и поступать с ними по его усмотрению. Это означало добычу в невиданном доселе масштабе для всех его офицеров. В случае победы, наемники и авантюристы могут в одночасье превратиться в дворян. И почему бы и нет? Кто, как не сам Валленштейн подал пример, в первые годы войны?
Густав продолжал. "Все донесения сходятся на том, что Валленштейн собирает новую огромную армию. Вы можете себе представить, что за волки собираются под его знамя!"
Генерал Тотт хмыкнул. "По сравнению с ними люди Тилли будут смотреться сборищем невинных ягнят".
Король кивнул. "Когда эта армия наконец-то сдвинется с места, они будут разорять все на своем пути. Но они никуда не двинутся ещё несколько недель. Я предлагаю в первую очередь разобраться с Тилли."
Он начал отдавать распоряжения, глядя по очереди на каждого из своих подчиненных.
"Аксель. Я хочу, чтобы вы вернуться в Эльзас. У нас там достаточно сил там, чтобы испанские Габсбурги не вообразили невесть что. И возьмите Бернарда с собой." Он засмеялся, увидев гримасу отвращения на лице Оксеншерны. "Пожалуйста! В конце концов, он действительно очень способный военачальник. И бы предпочел, чтобы он был там, а не разорялся бы здесь о своей драгоценной Тюрингии".
"Которую он даже не удосужился посетить в течение многих лет" — пробормотал Торстенссон.
Король повернулся к Торстенссону, как будто его низкий голос послужил сигналом. "Леннарт, вы останетесь со мной на протяжении этой кампании. Тилли будет пытаться задежать меня на переправах через притоки Майна, чтобы замедлить мое наступление вверх по течению. Ариллеристам будет много работы по расчистке подходов к переправам."
Молодой артиллерийский генерал нахмурился. "Мои орудия уже довольно сильно изношены, Ваше Величество". Хмурясь — "арсеналы и пушечные мастерские в этих благословенных Рейнских архиепископствах — это насмешка над здравым смыслом."
Спенс прочистил горло. Король, казалось бы, проигнорировал звук, если не считать того, что его следующие слова были произнесены чуть более торопливо — "Не волнуйтесь об этом. Я думаю, что я нашел нового поставщика артиллерийских орудий. Я надеюсь получить новые пушки в течение ближайшего месяца-двух. Те, что у вас сейчас есть, не должны прийти в негодность за это время."
