Пакет тянуло вектором к земле, и они ощутимо оттягивали руки. Почти сразу пальцы начало ломить от непривычной тяжести. Алекс сообразил первым — всунул кисть в лямку пакета, перекинул его через запястье и зацепил о браслет костыля. Я последовала его примеру. Костыль чуть пожужжал сервомоторами, приспосабливаясь к перераспределению нагрузки, и жить снова стало просто. Каолла же скидала свои покупки в небольшую заспинную сумку, прихваченную из дома.
— Ну что, в дорм? — поинтересовалась она.
— Ага, — согласилась я. Позвоночник, постоянно страдающий от продольной нагрузки, уже чувствовал себя заметно некомфортно, и мне хотелось лечь. — Надо отдохнуть.
Алекс молча кивнул.
— Что-то вы какие-то слабые! — разочарованно заметила наша спутница, снова развивая скорость в обратном направлении. — Прошли только чуть-чуть, а вы уже на ногах не стоите. Тренироваться надо. О, знаю! Мотоко вас может в додзё записать. У них студентов недобор, только никто не идет, потому что сэнсэй суровый и никого не берет, а там этикет половину времени. Они даже первый месяц бесплатно предлагают, потому что их муниципалитет субсидирует для пропаганды классических искусств. Пусть Мотоко за вас поручится, она там лучшая ученица.
— Что такое "додзё"?
— Ну, зал тренировочный. Место, где всякой фигней занимают. Мотоко боккэном машет и иайто, а еще этикет изучает.
— Чем машет?
— Боккэном. Ну, меч такой деревянный, тренировочный. Не видели никогда? У нее и настоящий есть... почти настоящий, иайто, железный, только им драться нельзя, потому что сломается. Еще она о старинной катане мечтает, но они стоят жуть сколько, двадцать или тридцать тысяч долларов, на карманные деньги точно не купить. Домой приползает после тренировок на четвереньках, но довольная как слон. И в сэнсэя влюблена по уши, а он не реагирует...
— Погоди! — притормозил ее Алекс. — Ка-тян, симпатичная ты моя, ты употребляешь столько незнакомых слов и выражений, что хоть переводчик включай.
— А я по правде симпатичная? — нахальная девчонка стрельнула в него глазками.
— Просто супер.
— Я тебе нравлюсь?
— Я тебя просто обожаю. Хочешь этти?
Тон и выражение лица Алекса указывали на дежурный комплимент. Однако то ли на Терре применялся совсем другой язык тела, то ли Каолла просто была неопытна, но она явно приняла слова всерьез. Ее смуглая кожа заметно потемнела — от смущения? Она опустила голову и несколько секунд шла молча.
— Что такое "этти"? — поинтересовалась она наконец.
— А? — удивился Алекс. — Как "что"? Просто этти. А-а... секс, наверное, в вашем языке.
— Ты... — проговорила Каолла почему-то шепотом. — Ты... ты... хэнтай! Скэбэ! Эродзидзи! — выпалила она наконец во весь голос, повернулась и убежала вперед на несколько десятков шагов. Мы, изумленные, попытались ускорить шаг, чтобы ее догнать, но она упорно держалась в отдалении.
— Договаривались же, что с местными не надо разговаривать об этти! — назидательно заявила Хина. — Алекс, следи за языком.
— Да я ж разве...
— Да. Ты — разве. Ребята, помните, что ваши устойчивые речевые обороты, исходный смысл которых вы уже и не воспринимаете, почти наверняка понимаются местными буквально. С ее точки зрения, ты только что предложил ей заняться этти прямо тут, на улице. В присутствии свидетеля, между прочим. А у нее, вполне возможно, еще ни разу этти не случалось.
— Зеленая? В ее возрасте? — изумилась я. — Шутишь!
— Здесь Терра, не Вольные поселения. В очередной раз напоминаю — тема этти здесь табу. В любом варианте, в том числе в виде идиом. Тем более что термин "этти" заимствован в линго именно из японского, и здесь его понимают без перевода.
— Так... — пробормотал Алекс после короткой паузы. — И что делать? Извиниться?
Я ткнула его локтем в бок, надеясь, что твердая накладка сделает удар достаточно болезненным.
— Алекс, ты дебил. Как собираешься извиняться? "Ты совсем не симпатичная, от одной мысли об этти тошнит"? Не знаю, каких шариков у терриков не хватает, но на такое обиделась бы любая женщина в любом обществе. Я бы тебя просто убила. Лучше помалкивай.
— Хина?
— Извини, Алекс. Я не специалист по человеческой психологии, ничего посоветовать не могу.
— Ох-х-х... Ну ладно. Заткнусь и слова больше не скажу без письменного разрешения. Далеко еще до... э-э, как его?
— Дорма, — подсказала Хина. — Дормитория. Общаги. Двести восемьдесят метров, если мы идет тем же путем, что и сюда. Вон за тем поворотом уже увидим.
Впереди и правда торчал высокий забор вокруг сгоревшего дома. Каолла переминалась с ноги на ногу на углу, старательно не смотря в нашу сторону и то и дело перебрасывая пакет со своими покупками из руки в руку. Видимо, она уже слегка остыла. Дождавшись, когда мы приблизимся, она пошла рядом, отгородившись мной от Алекса. То явно подыскивал, что сказать, но так ничего и не придумал. Тяжелое молчание длилось до самого крыльца нашего нового дома, рядом с котором по-прежнему стоял карт. И тут меня озарило.
— Ка-тян, — я согнулась над картом и начала рассматривать движок, — а как он работает? Я баллонов с газом не вижу...
— На газе только туристические драндулеты ездят, — с явным облегчением откликнулась Каолла. — Здесь обычный электрический движок. Вон батарея... ой, последняя палка из шести горит, его же срочно на зарядку ставить надо! Вот турбина — она на легких картах всегда одна, а на тяжелых, где два человека экипаж, еще одна есть, специально для создания подушки. А здесь сплиттер, он поток от турбины на две части разбивает, одна в подушку идет, а другая реактивная, толкающая...
— Погоди, — перебила я. — Ты хочешь сказать... Алекс, держи сумку. Отнеси в номер и пойми, как это можно есть. Я приду через несколько минут.
Мой спутник, с явным интересом приглядывающийся к механизму, поморщился с явным неудовольствием. Однако я исподтишка показала ему кулак.
— Иди! — с нажимом повторила я. — Я запишу, потом посмотришь.
Алекс пожал плечами, взял мой пакет и ушагал в дом.
— Так ты хочешь сказать, что здесь нет баллонов с рабочим телом? — переспросила я у окончательно расслабившейся Каоллы. — А реактор для подогрева... А, конечно, зачем на легком скуте реактор?
— Реактор? Настоящий? Атомный? Ух ты! А в космосе на картах реакторы стоят?
— Холодные движки работают просто за счет сжатого газа. А горячие на легкие скуты не ставят. А здесь что?
Я дотронулась до уходящей вглубь цилиндрической поверхности, непонятно блестящей. На подушечках осталась пленка какой темной жидкости.
— Ну, я же говорю — обычная турбина, — Каолла нетерпеливо пожала плечами. — Ух, опять масло течет, снова с прокладками возиться... Что такое "скут"?
— Устройство для перемещения в безвесе. Рама, движки, система контроля, — я потерла пальцы. Жидкость походила на обычную силиконовую смазку, но сильнее растекалась по коже и странно неприятно пахла.
— Ты как-то странно говоришь. Что такое "безвес"? Стой, ты что! Не растирай масло! Сейчас одежду перепачкаешь, потом ни в жизнь не отстираешь, а она у тебя и так грязная, надо новую покупать, я тебе помогу. Сейчас в дом пойдем, бумажные салфетки найдем. О, знаю! Ты вообще хоть раз в онсэне купалась? В горячем источнике? Все гайдзины просто в восторг приходят, когда впервые в него влезают. Идем! Только не хватайся ни за что, а то измажешь так, что не оттереть.
Девчонка ухватила меня за рукав и потащила в дом, где завела за дверь с кружком и волнистыми линиями.
— Раздевайся! — приказала она. — Вон там полотенца лежат, они общественные, можешь брать. Только потом постирать не забудь. Стой! Руки вытри.
Она сунула мне несколько салфеток из странного материала — серовато-белого, гибкого, тонкого и непрочного. Шуршанием он не походил ни на один известный мне пластик. Бумага? Из целлюлозы? Очистив пальцы (плохо, поскольку, в отличие от силиконовой смазки, "масло" оттиралось скверно), я быстро сняла одежду, ежась от холода.
— Скелет свой тоже снимай, — потребовала Каолла.
— Э-э... зачем? Он вроде бы устойчивый к агрессивным воздействиям.
— Здесь сера в воде растворена. Загубишь железку, точно говорю.
— Но я не могу ходить без костыля. Мышцы...
— Не проблема. Видишь, сбруя на тросах? Специально для Оксаны сделана. Руки продень в петли. Вот тут контакт, один раз нажимаешь — тебя везет в бассейн, второй раз — в обратную сторону. Смотри!
Каолла, тоже успевшая раздеться, ловко всунула руки в ременные петли, и система, зажужжав, повлекла ее к дверям с другой стороны комнаты. Те автоматически открылись, открывая уже знакомую нам емкость в земле. От заполняющей воды поднимался легкий пар. Система подвезла девчонку к бассейну и аккуратно опустила в нее. Каолла высвободила руки, погрузившись в воду по шею, нажала какую-то кнопку, и петли неторопливо приехали назад ко мне.
— Видишь? Все просто. Давай сюда. И окуляры свои тоже сними. Я как-то раз в своих влезла, так потом стекла менять пришлось. Реакция там какая-то наступила. Давай же! Водичка — класс!
Я вздохнула. Вылезать из костыля в постоянном векторе совсем не хотелось. Влезть обратно может оказаться нетривиальным. С другой стороны, в комнате по-прежнему пахло серными соединениями. Совать в такую воду технику явно не стоило. Вопрос о том, стоило ли совать в нее мое тело, оставался открытым. Впрочем, Каолла не испытывала никаких проблем, так что раствором серной или сернистой кислоты вода явно не являлась. А все остальное можно пережить. Опять же, такие эксперименты лучше проделывать в присутствии местных. Они хотя бы на помощь позвать могут.
На то, чтобы освободиться от наглазников и костыля, одновременно повиснув в ременных петлях, с непривычки ушло минут пять. Каолла молча плавала в воде, прикрыв глаза от удовольствия, и внимания на меня не обращала. Когда система, наконец, опустила меня в воду, она лишь повернула ко мне лицо и поинтересовалась:
— Ну, как?
Вблизи вонь от воды шла такая, что я едва не теряла сознание. Стараясь дышать исключительно ртом, я поерзала задом по бугристому неудобному дну, к которому меня прижал вектор.
— Довольно горячо, — наконец сообщила я. — А можно как-то температуру отрегулировать?
— Нельзя, конечно. Это ж натуральная температура, как из земли выливается, так и есть. Да ты расслабься, привыкнешь. Я тоже в первый раз еле терпела, а теперь самое то. Ой, а почему у тебя нашлепки блестящие на лбу и везде? Пирсинг такой? А больно? Я тоже такой хочу, у других видела, только страшно, когда прокалывают. А они от воды не помутнеют?
— Не знаю, что такое "пирсинг", — пояснила я, все еще прислушиваясь к ощущениям. — Просто контактные площадки нейрошунтов, чтобы окулярами и прочей техникой управлять. Не волнуйся, они химически инертные, даже в кислоте не растворятся.
Ощущения в онсэне сильно отличались от тех, что раньше в горизонтальных ваннах. Я еле удерживалась в вертикальном положении. Однако общая легкость в теле с лихвой компенсировала температуру и вонь. Несколько минут спустя я уже полностью приспособилась. Переместившись чуть в сторону, где расстояние от дна до поверхности было меньше, я выставила торс из горячей воды. Когда вода немного не доставала до сосков, утечка тепла через верхнюю часть тела компенсировала ее приток через нижнюю, и в целом баланс держался в норме. Резкий температурный контраст между верхней и нижней половиной казался даже приятным, а компенсация тяжести водой вообще превращала жизнь в райское наслаждение.
— Привыкла? — спросила Каолла. — Правда, классно? У нас единственный дорм, где свой онсэн есть. Никто сюда не хочет, говорят, дом старый, шумный и щелястый, а в онсэн можно и в другое место сходить, и вообще он глупость, а по мне, так самое то. Еще кто-то идет... о, Мотоко! Привет-привет! А у нас новенькие! Лена, познакомься — Аояма Мотоко-тян. Мотоко-тян, познакомься — Лена, она из космоса прилетела!
Вошедшая чика, типичная местная чина с желтоватой кожей, щеголяла длинными волосами, забранными на затылке в длинный хвост. Постоянный вектор тянул хвост к земле, но тот, упругий и непослушный, выпирал вверх и назад широкой дугой. Волосы из него, наверное, лезли ужасно. Однако в местных условиях попадание в рот и глаза им не грозило, а в целом прическа выглядела весьма неплохо. На вид девица имела влет десять — ну, плюс-минус. А с учетом того, что ее грудь, пусть и приплюснутая гравитацией, имела на пару размеров больше, чем у меня, под определенным ракурсом она выглядела на все пятнадцать.
— Коннити ва, — сказала она с певучим акцентом. — Приятно познакомиться, Рэна-сан. Мотоко-тян вполне годится.
Она неторопливо спустилась в воду, устроилась поудобнее и положила себе на макушку полотенце, свернутое аккуратным квадратом.
— Ну, как там? — нетерпеливо спросила Каолла.
— Никак. Большая часть зданий уже обследована, почти везде опасности нет, так что люди возвращаются по домам. Всех школьников распустили, сказали, что наша помощь больше не нужна. Завтра начинаются обычные занятия. Рэна-сан, а ты действительно из космоса прилетела? Ты там жила?
Я в очередной раз принялась излагать нашу с Алексом легенду о родителях в долгой дальней командировке, когда в онсэне появились еще двое чик: та, которую мы видели в первый день, знакомая Хиро, и вторая — та, что сидела в инвалидном кресле, Оксана. Оксану плавно опустил в воду тот же механизм, что и меня. Ее ноги безжизненно болтались в воздухе, а лицо казалось каким-то странным. Я не сразу сообразила, почему. И лишь много позже до меня дошло: хотя она и носила наглазники, на лбу не виднелось ни одной контактной площадки нейрошунта. Знакомая Хиро тоже присоединилась к нашей компании, и я с ужасом поняла, что напрочь забыла ее имя. У меня есть привычка записывать имена и изображения новых знакомых, но сейчас я оказалась без наглазников и проконсультироваться с заметками не могла. К счастью, из приветствий удалось сообразить, что зовут ее Марико.
Когда новоприбывшие устроились в воде (в бассейне стало ощутимо тесно, и меня то и дело ненароком пинали), Марико и Мотоко, поддержанные новым приступом любопытства Каоллы, устроили мне форменный допрос с пристрастием. Я еще раз повторила легенду, стараясь как можно аккуратнее увиливать от вопросов о занятиях родителей, немного нафантазировала о жизни на околотерранских платформах, опираясь на свои скудные воспоминания, потом изложила детали спасения кошки из пропитанного плазмой здания и пребывания в больнице. Оксана тихо сидела в углу, уставившись в воду бесцветными серыми глазами. К счастью, никто из допросчиц явно в жизни не выбирался из гравитационного колодца. Все явно черпали знания из каналов о путешествиях, а потому поймать меня на противоречиях не могли. Однако же я не расслаблялась — иначе потом они могли пристать с теми же вопросами к моему "сводному брату", и тогда мы могли всерьез погореть на отличающихся ответах.
Примерно полвчаса спустя я почувствовала, что хорошего помаленьку. Перегруженное жарой сердце колотилось все сильнее, и охлаждение верхней части тела уже почти не помогало.
