Какой же я олух, а.
— Пойдем, Мари, к остальным, — позвал я ее, кивнув в сторону кухни, — чтобы Эль-Марко не пришлось нас потом по дому искать, когда он закончит.
— И еще мне не нравится твой некромант, — неожиданно заявила девушка. — Просто, чтобы ты знал.
— Да уж, раз у нас сегодня день откровений... буду знать, — я улыбнулся. — А чего не нравится-то? Худоват? Хамоват?
— Выделывается, — ответила она, поведя плечом. — И еще я рядом с ним себя какой-то глупой ощущаю. А я к такому не привыкла, знаешь ли. И мне не нравится чувствовать себя глупой.
— Ты не поверишь, кем я себя ощущаю при нем, — поделился я.
— Кем?.. — внезапно заинтересовалась Мари.
— Печеной индюшкой с яблоками. Особенно, когда у него настроение лирическое.
— А тортиком с ванильной помадкой?
— Или тортиком с помадкой, да, — кивнул я.
На душе моей стало чуть теплее. Мне подумалось, что, несмотря на немало резких слов, прозвучавших в этом коридоре, этакий ранящий, но правдивый разговор сблизил нас с ней намного больше, чем все те окольные милые заигрывания, что имели место быть до. Может даже, это знак к тому, что, когда жизнь снова станет поспокойней, мы сможем быть друзьями... настоящими, правильными, без всякого.
Я был бы счастлив, если бы это оказалось возможным.
Когда Мйар и Мари пришли на кухоньку, то обнаружили, что ожидавшие их Никс и Камориль уже вовсю гоняют чай, найденный на одной из полок.
— Дрянной чай, — пожаловался Камориль, отхлебывая из кружки, — совсем... не годный.
— Не нравится — не пей, — предложил ему Мйар. — Мне отдай.
Камориль вцепился в чашку, как будто Мйар ее у него отбирает.
— Не дам.
— Эль-Марко еще не спускался? — это спросила Мари.
— Нет, — ответила ей Никс. — Слушай, а ведь твоя магия и правда работает. Раз мы твою баб Пашу нашли общими усилиями. Значит, и про ключ от всех дверей — тоже правда. Только мы не понимаем пока, что бы это могло значить.
— С пророчествами оно всегда так, — ответила Мари. — Но они коварны в этом плане. Могут и эвфемизмом быть, а могут и значить то, что значат. Никогда не знаешь, на какое напорешься.
— Да мы тут вообще хрен знает на что напоролись, — проговорил Мйар, наливая кипятка и себе тоже. — Трупы за домом, баб Паша в подвале... Все на замке. Зачем кому-то было ее красть, а потом оставлять под землей?.. И почему она молчит?
— Это некорректный вопрос, Мйар, — произнесла Мари, взглянув на него осуждающе.
Мйар нахмурился.
— Почему это? — спросил он.
— Потому, что некрасиво о таком спрашивать. Это — горе. Странно, что ты этого не понимаешь.
— Ну ладно, — медленно проговорил Мйар. — Я этого и правда... не понимаю.
— Женщины, — протянул Камориль, спешно запивая произнесенное слово чаем.
В дверях кухни появился Эль-Марко.
— Чаи без меня гоняете? — осведомился он.
— Это выглядит намного лучше, чем есть на самом деле, — ответил ему Камориль.
— Ну что там? — напряженно спросила Мари. — К ней можно?
Эль-Марко помолчал секунду, собираясь с мыслями. Выдал наконец:
— Можно. Даже всем, пожалуй, можно. Она у тебя оказалась крайне крепкой старухой.
— Так а что с ней было-то? — это спросила Никс, когда компания начала подниматься наверх.
Эль-Марко поправил очки.
— Это она сама нам расскажет. Если расскажет.
— Да не "что произошло" я спрашиваю. Здоровье-то как?
— Здоровье у нее чудесное. В смысле, это чудо, что она вообще жива, а уж то, что там с ней творилось... я давно столько разнообразных патологий в одном организме не встречал... Хотя снова вру, Вера же... м-да.
Эль-Марко открыл дверь в спальню, где на двуместной кровати полусидела-полулежала баб Паша.
— Маришка, — произнесла старуха, — Маришка, иди сюда, дай я тебя по голове поглажу, волосы приглажу, — и приподняла руку.
Мари отчего-то замерла на пороге, как вкопанная.
— Ну, — произнесла баб Паша, улыбаясь.
Мари моргнула. Покачивая головой, она подошла к кровати и села с краю.
— Как... — произнесла девушка, — как такое может быть? Баб Паша... ты говоришь! Вслух! Поверить не могу!..
— Теперь буду много разговаривать, — ответила та, — гораздо больше, чем раньше. И деньги пойдут.
— Что здесь происходит? — строго, возможно, даже чересчур, спросил Камориль.
— Маришка, — баб Паша обратилась к внучке, — ты ж мне этого мужчину представь — я ж его не знаю, а он вон какой бойкий.
— Это Камориль, — сказала Мари, — он некромант. А, и вот — Никола, она элементалист огня. Они с нами. Остальных ты знаешь.
Никс произнесла скомканное "здрасьте". Старуха кивнула ей и улыбнулась.
— А что происходит... — баб Паша вздохнула. — Дела. Дела... намного более страшные, чем вы можете себе представить. Ваш друг Эль-Марко только что вылечил меня... он отрастил мне заново язык, который мне удалили пятнадцать лет назад. И этот, новый, прекрасно работает. Я думала, будет сложней... а оно — как на велосипеде ездить.
— Но как же так, — проговорил Мйар, — я ведь помню, что мы с вами прекрасно общались... мы с вами разговаривали, буквально пару дней назад!.. Как такое может быть?
— Я тоже помню, что мы с вами говорили, — добавил Эль-Марко. — Вслух. Помню совершенно четко.
— Этого быть не может, — возразила Мари. — Баб Паша, сколько помню, — в жизни ни слова не произнесла.
— А тут произнесешь, при выжженной глотке-то, — хмыкнул Эль-Марко. — Это мы тоже поправили.
— Ничего не понимаю, — признался Мйар.
Вмешался Камориль.
— Все нормально, — произнес он, успокаивающе подняв вверх ладони. — Вы все правы одновременно. Если мы имеем дело с Зореей, как я и предполагал, то все объяснимо. Зорея просто перекроил память кому-то... из нас. Прям вот так, на живую. Скорее всего — тебе, Мари, и вам, Пелагея.
— Но, Камориль, — возразил Эль-Марко, — этим ожогам, и правда, не сутки и не двое. Ожогу гортани — десять лет. А языка у нее не было на самом деле лет пятнадцать. Состояние зубов не даст соврать, да и вообще... Самое новое у нее — паралич, случившийся в результате развития инфекции при общих неблагоприятных условиях...
Старуха кашлянула. Все замолкли и тревожно уставились на нее.
— Дайте мне сказать, молодежь. Я скажу — и все. И больше вы меня не увидите. Маришка меня домой отвезет, да, деточка?
— Конечно, — кивнула та.
— Так вот... поудобней как-нибудь устройтесь, — обратилась баб Паша ко всем. — А то, что стоять... Я сейчас все расскажу. Все, что знаю и что поняла.
Камориль остался стоять у дверного косяка. Эль-Марко оперся об подоконник, Никола присела у стены. Мйар, помаявшись было, опустился на бежевый цилиндрический пуфик рядом с кроватью.
— Во-первых, я должна вас поблагодарить за то, что вы меня нашли, — сказала баб Паша, когда все затихли. — Чую, смерть бы меня отыскала в той дыре скорее рано, чем поздно, и это была бы очень глупая смерть... Но, слава Потерянному, который помогает нам найти тех, кто нам дорог, вместо себя... Так вот, когда все это закончится — приходите к нам с Маришкой в гости, я вам пирогов напеку.
Мари сжала кулачки, но ничего не сказала.
— Придем обязательно, — произнес Камориль.
Баб Паша еще немного помолчала. А потом стала говорить, тяжело, тускло и страшно:
— Я не знаю, кто она такая... или что она такое. Я не помню, как я жила до этого всего, но знаю, что как-то не так. Как-то иначе. Вот вы говорите — я могла говорить. А в моей голове все так, будто бы я молчу уже двадцать лет. И там же — смутные воспоминания о том, как меня держали пленником в одной из тюрем умирающего города... И как я там болтала что ни попадя и за это поплатилась — горлом и языком. И я не могу понять — было это со мной или не было. Может, это все сон был? Или я там и правда была, но мне как-то... больше везло, что ли. А все, что сверху, — воплотившийся в реальность страшный сон... не знаю. Но ладно — я. Я здесь, живая, да и здоровая вполне. Чувствую себя так хорошо, как давно не чувствовала. Никогда не была в руках целителя... такого талантливого и сильного. Не смущайся, парень. Я говорю правду, не льщу, да ты и сам знаешь. Ну так вот... та женщина... она... у нее волосы... черные, вьющиеся, не путались.
И баб Паша замолчала на долгие полторы минуты, и никто не смел нарушать тишины. Наконец она продолжила, покачав головой:
— Ее длинные черные волосы не путались. А на платье не липла грязь. Крапива не хлестала ее по ногам. Она ничего не привыкла делать сама — может, кроме каких-то банальных жизненных мелочей. Мир вокруг нее вертится так, что ей ничего не надо делать. И тем не менее она любит жизнь, и стремится познать ее как можно глубже, как можно лучше. И боится смерти — панически. До припадков. Настолько, что готова несколько раз умирать, лишь бы убить в себе этот страх.
Когда баб Паша говорила это, Камориль явно косился на Эль-Марко с выражением лица "А с ней точно все в порядке?.." Эль-Марко повел плечом, мол "отстань, сам не знаю".
— Это все звучит странно, я понимаю, — баб Паша заметила их бессловесный диалог, — но она — это то, с чем мы имеем дело и с чем вам придется столкнуться гораздо ближе, чем стоило бы. Если вы мальчику-то помочь хотите.
— Мальчику? — встрепенулась Никс. — Ромке?.. Вы его видели?
— Глазами колдуний вероятностей, через тонкий слой изнанки — видела, да, — кинула баб Паша. — Его поди не заметь... Так вот, эта женщина взяла меня из дому для того, чтобы я делала за нее то, что она делать не может. Я пекла для нее пироги там, внизу. А она кормила ими мальчишку. Может быть, я ей была и еще зачем-то нужна — не знаю. Может, она держала меня, как козырь, на случай, если что-то пойдет не так и мальчишка взъерепенится и не станет ей помогать. Как последний, стало быть, патрон... или — один из. И когда она ушла из дому — меня охватило это оцепенение... Внезапно, как запоздалая кара небес, настигшая провинившегося перед древними богами. Там, внизу, в темноте, было страшно и пусто, и если бы я смерти боялась — то наверняка сошла бы с ума. А так — что... темница своего тела... так мы же и так все в ней, если только не видим сны... А мальчишка... он... то ли ничего не заметил, то ли он куда умней и проницательней, чем думает она, и чем думали мы с вами. Он делал все, как она ему говорила, в ненужные стороны не смотрел, отворачивался, когда надо, и даже помог ей подвинуть холодильник без лишних вопросов. Молчал он. Чуял что-то. Кожей. Нутром. Сердцем. Чуял, с чем имеет дело, и не рыпался.
— И эта женщина... — проговорил Мйар, — ее Варамира зовут, так?
— Так, — кивнула баб Паша. — И если смотреть на нее через изнанку, как никто из вас не умеет, — то можно увидеть, что она такое на самом деле.
— Я могу немного, — заметил Камориль. — Верхним левым глазом.
— Экий ты непростой, — хмыкнула старуха.
— А вы тоже не так просты. Не знал, что колдуньи вероятностей могут смотреть в изнанку без заклинаний...
— А будто бы ты с нами дело имел, хороший мой. Ну, а ежели с Варамирой лицом к лицу столкнешься — сам посмотри. Такого ты больше не встретишь и не увидишь.
— Так и где она сейчас? — спросил Мйар. — И мальчик где?.. Вы не знаете?..
Старуха покачала головой.
— Откуда ж мне знать. Я все это время была там, внизу...
— А может, вы можете что-нибудь такое наколдовать, чтобы узнать, где они? — настойчиво перебила Никс. — Какое-нибудь пророчество сообразить? Ведь у Мари — получилось!
— Предвидеть — значит всего лишь ясно видеть настоящее и прошлое в их движении, — спокойно ответила старуха. — А я сейчас не вижу. Более того, на старости лет мне стало казаться, что прошлое вариативно, точно так же, как будущее...
— Ох ты ж надо же, — сказала Никс и ухватилась за голову руками.
— Никс? — Эль-Марко встал с подоконника и быстро подошел к девчонке, присел рядом. — Никс, с тобой все в порядке? Что... дай я...
Никола свернулась клубком, все так же держась за голову. Эль-Марко накрыл своими ладонями ее, но тут же отпустил.
— Никс? — он положил ей руку на плечо, легонько сжал, — Никс, с тобой все в порядке... но... что?.. Что не так?..
Девочка чуть расслабилась, моргнула, а потом уставилась на Эль-Марко дурным взглядом:
— Она сказала "прошлое вариативно" и меня скрутило. Как будто бы спица в голову вошла! Вот тут, во лбу, — Никс коснулась кожи лба пальцами. — Раскаленная спица! Белая! Никогда, никому не позволю стрелять из лука в яблоко у себя на голове!
— Очевидно, я, сама того не ведая, произнесла слово-ключ, — спокойно сказала баба Паша. — Это мне знакомо... Видела я такое уже и слышала. Девочка, ты имела дело с чтецами?..
— Да вроде того, — Никс все еще терла лоб. — С одним... Но он показался мне вполне нормальным...
— "Нормальный чтец" это оксюморон, — заявил Камориль, и тут же спросил, обращаясь к Никс: — Что тебе открыло это слово-ключ?
Все уставились на Николу. Та молчала и смотрела куда-то в пол, сурово нахмурив брови. Потом выдала наконец:
— Это бред какой-то. "Прошлое вариативно"... Я бы не принимала такое на веру — опасно оно... Но... Кажется... кажется, Абеляр Никитович использовал меня. Фу, какая дурацкая роль. Но ему, видимо, было больше некого, или он воспользовался последним шансом...
— Никс, так а что..? — это произнес Мйар. — Ты, может, поведай, что вспомнила, а то мы все, как дураки, не понимаем же ничего.
— У Абеляра Никитовича есть родственник, — ответила Никс медленно. — Наверное, он мне о нем навнушал, чтобы я его нашла и ему рассказала о том, что случилось с Абеляром... или чтоб спасла его... родственника? Или Абеляра? Или чтобы родственник спас Абеляра?..
— А зачем это знание на слово-ключ закрывать? — спросил Камориль.
— Чтецы, — пожал плечами Эль-Марко.
— Не знаю, не в том дело... — Никс помотала головой. — Хотя, может, в этом и есть смысл. Но, в общем, этот родственник — тоже чтец, но с ним надо быть осторожней. И нам надо с ним встретиться, да. Но быть с ним надо еще осторожней, чем с любым другим чтецом.
— А не Зорея ли этот родственник? — спросил Мйар, решив, что обо всем догадался.
— Нет, — ответила Никс. — Его зовут Родн Кои, или — Родион Сизый. Это кому как удобнее.
— Хм, какое же из имен настоящее, интересно, — протянул Камориль.
— В общем... — продолжила Никс. — Я теперь знаю, как его найти. А он — спрятан. Найти его не так-то просто. А я знаю, как. Это где-то в старом городе, что на холмах. Вообще мало кто знает, как его найти. Но зачем это знать мне?..
— Чтец, говоришь? — переспросил Мйар. — Думаю, неспроста все это. Раз, как ты рассказывала, Абеляр считал твою память — он многое о нас узнал. И, мне кажется, спрятал в тебе память об этом "Сизом" — тоже не просто так. Может быть, этот Родн Кои поможет нам... поможет мне вернуть мою память?.. Раз он спрятан — может быть, он вне закона.
— А если он вне закона, то он, скорее всего, пришибленный на всю голову изгой и фрик, прячущийся от собственной гильдии и от поглощающих, — улыбнулся Камориль. — Все, как я люблю!
