— Пожалуй, скажу, — после раздумий выдала подруга. — Только Люцине не говори! — нахмурилась она, на что я с улыбкой изобразил, что молчать аки камень буду. — Вот ты улыбаешься, а мне жалко её. И знать ей того не стоит, — подчеркнула Мила.
— А с чего жалко-то? — полюбопытствовал я.
— Даже не знаю, как сказать. Рваная она, раненая, — непонятно ответила Мила, увидела непонимание в моих глазах и продолжила. — Так, смотри, вот Люцина в гимназиум пришла. И захотела науки превозмочь и лучшей стать.
— Так, — покивал я. — И вышло у неё, кстати, лучшая выпускница.
— Вот только она не только лучшей в науках тщилась стать. А и подруг иметь, поклонников. Да и себя потешить восхищёнными взглядами, — продолжила моя овечка. — А получила лишь приятелей, её трудами пользующимися, да взгляды жалостливые. Ей бы за одно взяться, как ты, мой вепрь могучий, — выдала Мила совсем без ехидства, потрепав меня по пузу. — А ей всё потребно было. И порвалась. Не до конца, да и нестрашно сие, но… — промолчала девица.
— Кажется понял, — прикинул я. — И что, только из-за жалости?
— Нет, конечно! — аж возмутилась Мила. — Знает Люц много, интересная собеседница, да и ко мне неплохо относится. Хорошая подруга, просто я тебе про то, с чего мы столь плотно общаться начали. Понимание потом пришло, а первое время жалость была, да, — кивнула она.
— А она к тебе с чего притянулась? — задумчиво протянул я.
— Сначала — из-за тебя, — ответствовала подруга. — Тяжело ей с людьми сходиться, да и интерес имела, а может, и имеет, — протянула Мила. — А потом и со мной подружилась, по-настоящему.
— Думаешь, по-настоящему? — уточнил я.
— Мыслю, что да, — кивнула моя овечка. — Как умеет, конечно, но все мы, — хмыкнула она, — как умеем. Мне вот очень повезло, что вовремя с тобой познакомилась, — продолжила она.
— А поподробнее? Нет, что я замечательный такой, я знаю, — веско покивал я под смешок подруги. — Ты тоже ничего, — царственно покивал я. — Но почему именно “вовремя”? — уточнил я, потому как сам до сих пор считал начало нашего романа чертовски “несвоевременным”.
— А потому что ты вепрь могучий, — обозвалась овечка. — И не хмурься, не обзываюсь я, просто такой ты, — развела она руками. — Остановишься, взвесишь, посчитаешь, цель поставишь. А после уже ничего не важно, есть ты, есть цель. А что между вами встало — само виновато. А мне тебя встретить довелось, когда ты как раз думал. Вот меня и заметил. Взвесил, посчитал, а дальше мы уже вместе скачем, — потрепала она меня по голове. — А не вовремя бы было, так и не заметил бы.
— Так уж и не заметил, — не мог не возразить я, понимая немалую правоту подруги. — Да и как-то… “взвесил, оценил”, — передразнил я Милу.
— Ну да, так чудесно это! — с жаром(!) заявила девица. — Ты же не как меня попользовать взвешивал, а как жить нам. Не год и не два. И детишек, буде случится, как вырастить! Я вот так не умею. А научиться хочется: правильно так, — поставила она диагноз. — Да и не смотришь ты на меня более, давно уже, как на девчонку неразумную или формулу математическую.
— А смотрел? — задумчиво уточнил я, не то, что бы не так было, но мне казалось, что сие и незаметно.
— Смотрел, — покивала Мила. — Глазам незаметно, но я тут вижу, — положила на ладонь на грудь.
— А у тебя тут, моя милая овечка, и глаз есть? — делано изумился я. — А покажи! — зашебуршал я под смех Милы.
Как-то хватит на сегодня разговоров серьёзных, и так мало что не перебор вышел, думал я, неся подругу на руках к ложу. А с утра, безжалостно разбудив и надругавшись, провозгласил такую вещь:
— Раз уж участвовать нам в ярмарке тщеславия, то надобна к тому обёртка надлежащая, — мудро возвестил я. — Да и Люцине приятно будет. Посему, покуда меня опять леший не послал, — возгласил я под весёлый смех надруганной, — надлежит нам костюмы построить. Да и вообще — не помешает, — отметил я под довольные кивки подруги.
А то и вправду, у Милы не сказать что одёжи много, по меркам Мира олегова так и вообще слёзки. Да и мой гардероб… Можно бы и сказать, что ужался, да только наоборот — я для него маловат стал. Так что поехали мы к портному мастеру.
20. Я и протоколированное танцевальное мероприятие
Построение костюма таковым и было. Ежели сравнивать сделанный из тех же материалов, положим, купленный мной в данском Полисе набор “приличного данского вьюноша” и его же, но построенного мастером, выйдет земля и высокая орбита. Казалось бы, материал один, фасон тот же… ан нет: начиная с того, что материал для “построения” мастер проверяет, избегая внутренних дефектов. Далее, мастер смотрит носильные вещи, опирается не только на особенности телосложения. Чего машинная бездушная штамповка и то не учитывает, а мастер, вдобавок, смотрит на манеру тела взаимодействовать с реальностью, как бы это возвышенно ни звучало. И в итоге построенный костюм будет в месте, которым обладатель привычно облокачивается о стену, например, упрочнён дополнительно. Не говоря о том, что швы будут там, где нужно, а не там, где экономные мануфактурщики положили, экономя материал.
И выходит, что костюм построенный кратно удобен нóсок мало что не в два раза, сохраняет вид пристойный того дольше. В общем, по уму, только построенной одёжей и надлежит обходиться. Одно препятствие: деньги. Володимир мне, например, приобрел лишь один построенный костюм. Более было бы безумным расточительством, поскольку я рос.
Ну а ныне я расти не намерен, да и круглеть точно не буду. А худеть во время ближайшее и не выйдет. Ну а раз уж оказия такая вышла, надо гардероб свой обновить. Да и овечке моей не помешает, хотя ей, в силу того, что она ещё растёт, полный гардероб рановато, но пару костюмов, от платья до верхней одежды, надо непременно.
Так что поехали мы в мастерскую одёжную, причём одарённым возглавляемую. И не сказать, что столь “приземлённый” труд был оному в укор поставлен. Наоборот, специалист почтенный и известный, мастерство одёжи построения передающий от “учителя к ученику”. Безусловно, далеко не всё сам шил, но мерки эфирно снимал, особенности подмечал, у каждого клиента. Да и контролировал, что орда его подручных сотворит.
Сроки у нас поджимали, так что выбрал я сие пафосное место: тут тот самый случай, когда быстро, качественно и… дорого. Бесовски дорого, но уж что поделать.
Кстати, даже небольшой скандальчик с Милой учинился, поскольку подруга хотела к выезду приодеться, а я настаивал на гардеробе ношенном и повседневном. Впрочем, после разъяснения деталей (с которыми она, на удивление, оказалась не знакома), скандальчик логично затих.
А принявший нас пузатенький коротышка под полвека видом, с порога обдал нас эфирным воздействием. Чуть не получив в лоб из Сурта, нужно отметить. Еле я угомонил свою паранойю. А мастер поприщуривал свои глазки-пуговки и скороговоркой выдал:
— Приветствую вас в мастерской Разинеба, дорогие посетители, — выдал он. — Барышня, отрадно, что вы нашли в себе мудрость заглянуть к старику, — обратился он к Миле. — Молодёжь ваших стáтей закупается этим ужасным машинным барахлом, мол, на них и так хорошо сидит, — фыркнул он. — Поверьте старику, сидит отвратительно. Натирает, складки жуткие и вообще, смотреть больно, не говоря о носить. А с вами, сударь, интересно, — уставился он на мою пухлую персону. — Милитантом быть изволите?
— Не изволю, — ехидно бросил я. — Изволю быть служащим управным, секретарём.
— Но… как же? — не понимающе уставился на меня мастер, явно отметив мышечные реакции, да и оружейную сбрую с наполнителем в процессе “съёма мерок”.
— Начальство у меня такое, — скорбно ответствовал я. — По секрету скажу, — понизил я голос, — сущий леший! — под смех Милы поведал я.
— Бывает, наверное, — растерянно выдал мастер. — А какие костюмы вам угодны? — собрался он.
— Мне выходное платье, для бала, — озвучила Мила. — И просто парадный костюм, более пока не стоит, — высказала она под кивки мастера.
— Цвета, вам предпочтительные? — вопросил он.
— Синий, наверное, — задумалась Мила.
— Категорически не рекомендую, — отрезал мастер. — Вам яркие цвета, барышня, не сказать, что не пойдут. Но вы на их фоне бледнеть будете, что категорически не можнó — платье должно красить человека, а не человек платье! Вы на балу вместе? — уточнил мастер, а после кивков сказал. — Сделаю. И вы, барышня, — с вызовом уставился на Милу, — будете непременно довольны, если мастерству моему доверитесь.
— Доверюсь, — подумав, кивнула подруга. — А с выходным как?
— Хм, — потеребил губы мастер. — Вы же именно костюм желаете, полный? — на что я энергично кивнул.
— С аксессуарами и обувью было бы совсем хорошо, — дополнил я.
— Так и вообще замечательно! — обрадовался доходам мастер. — Тогда, барышня, будет у вас выходной костюм под цвет очей ваших. Пальто болотное, пинджак и юбка травяные, а сорочка и сарафан изумрудные. И аксессуары в тон, — покивал он. — А с вами, сударь?
— Костюм на бал, тут понятно, — начал я. — Три классических костюма, полных и с аксессуарами, делового фасона. Последние в нейтральных цветах: в посольствах бываю, — пояснил я, что нужны действительно “нейтральные” цвета, а то в ряде Полисов были довольно забавные выверты сознания. — Костюм данский, рабочий, тяжелые башмаки…
— Понял, сделаем, — кивнул мастер.
— И за сбрую для диплицикла возьмётесь? Да и барышне не помешает, — задумался я.
— Отчего же не взяться, возьмусь. И будет лучше, чем где бы в ином месте вы нашли! — аж топнул ножкой он. — Ещё что-то потребно?
— Всё, — помотал головой я. — Да, крепёж кортика на бедро и за спину, рукоятью вниз, как сейчас, — начал перечислять я. — Все костюмы, кроме бального, с учётом бедренного крепления “Перуна”. И желателен тайный карман, на лист ин-кварто с обложкой. Под все костюмы будет надеваться панцирь скрытого ношения.
— Под себя панцирь заказать не желаете? — осведомился мастер, кивающий на мои слова.
— Разорюсь панцири заказывать, — буркнул я.
— Секретарь, понятно, — важно покивал Разинеб. — Всё?
— Нет, — ответствовал я. — Барышне под оба варианта костюмов кобуры и крепления под Весту и обойму, легкодоступные. А главное — бальные костюмы нужны через четыре дня.
— Четверть цены сверху, — уточнил он, на что я кивнул, ясно было, что не бесплатно.
Правда, от общей суммы внутренне поёжился — ежели бы не премии, то я на сии гардеробы все, до копеечки, деньги бы ухнул, в Управе заработанные. А так — нормально. Да и не на один год покупка.
Даже в посольство, волей лешего, смотался. Впрочем, на балу быть я обещался, так что уложился в день супротив отведённых трёх. И очи башенные и улыбка широкая тут совершенно не причём. Сие маска персоны, нутро моё нежное от терний жизненных оберегающая, да.
Так что был я в Вильно за день до бала. Творения мастера Разинеба уже были готовы, и, признаться, деньги отданы были не зря: Милино платье, выполненное из блестящей серебром ткани, сотворило из неё не столько девицу, сколько эфирную грацию. Я аж глаза протёр, потому как платье и природные волосы её создавали этакий нимб-ореол, добавляя образу таинственности и потусторонний оттенок. Хорошее платье, в общем, довольно заключил я.
Ну а у меня был костюм темно-бордовый, с красной искрой, металлом отливающей. Мрачновато, но рядом с Милой выходило на загляденье: не колобок похотливый, на грацию посягнувший, а вполне себе Вулкан с Венерой.
С утра к нам в гости заявилась Люцина. Ну так-то всё нормально, но она нервничала как… как она в текущей ситуации. В итоге за час до выезда я наблюдал в зеркале гостиной свою улыбчивую рожу, от которой самому хотелось забиться под стол. Точнее, хотелось бы, если бы я не хотел нести в мир благословение какого-нибудь божка войны. Невинным, непричастным и прочим, под руку подвернувшимся.
На заднем фоне сидели две девицы. Бледные, дёрганные, мало что не в предобморочном состоянии.
— Сударыни мои, вы уж простите, но в таком состоянии нам только к психологу ехать, а не на бал, всем троим, — откомментировал я дружно подпрыгнувших и взвизгнувших, после хлопка рукой по комоду, девиц. — Будем лечить.
— А как? — поинтересовалась Мила под кивки Люцины.
— Национальной методой, — пробурчал я, извлекая из недр буфета бутыль вина. — Градус невысок, нас трое. Ваше здоровье, — расплескал я винище по трём бокалам.
В итоге несколько расслабились дамы, а то совсем мрак был. Да и моим нервам их нервическое состояние было как сталью по стеклу. Этакий резонанс психоза, мысленно хмыкнул я. Проверил, всё ли взял: цербик, кортик на ремнях у бедра. Медаль глумливая на ленте, всё, как положено.
Доехала наша троица до комплекса зданий гимназиума на самокате с Твёрдом в водителях чуть ранее срока. И, как показала переполненная стоянка перед “академической башней”, весьма вовремя. Еле втиснулись, что, по здравому размышлению, и логично: не только наш поток, а не менее десятка потоков разных лет ныне на балы явились.
И поднялось наше трио, служкой гимназическим ведомое, аж на самую верхушку башни: зал “первого года”, далее уже пониже. Впрочем, ежели до подвала кто и доживал, то на сборище дружно своими антикварными персонами чихали.
Столы с закусками и выпивкой на данский манер у стен стояли, в окна высокие виделся гимназический архитектурный ансамбль, да и Акрополя часть. Вполне приглядно, отметил я. А вот соучеников было пока не особо: десяток каких-то типов разнополых, лично мне в упор незнакомых.
— Перекусим и домой? — без особой надежды вопросил я.
— Через четверть часа, по протоколу, общий танец, бал открывающий. Сиртос, в открытой позиции, трио справимся, — озвучила Люцина.
— Вовремя сообщила, мой поклон земной, — отернился я. — Впрочем, и вправду справимся, уж мы с Милой точно, — на что овечка моя с улыбкой покивала.
