— Черт возьми. — Кэйлеб вскочил со стула и подошел к окну, скрестив руки на груди и уставившись на невидимый остров и завесу дыма, все еще висящую над ним. — Как они проникли внутрь?
— Мы, вероятно, никогда этого не узнаем, ваше величество, — тяжело сказал ему Нарман. — Очевидно, однако, что наши меры безопасности все-таки были недостаточно строгими.
— Не понимаю, как мы могли бы сделать их намного плотнее, ваше высочество, — возразил Уэйв-Тандер. — Мы всегда признавали, что пороховые заводы будут приоритетной целью для любого сторонника Храма, намеревающегося нанести нам серьезный ущерб. У нас круглосуточно стоят часовые морской пехоты на воротах и в каждом здании, а сами погреба заперты, за исключением случаев действительной передачи пороха. Ключи от замков находятся только у командира мельницы и вахтенного офицера. Когда заказывается передача пороха, за ней всегда следит уполномоченный офицер из подразделения охраны и безопасности морской пехоты, и дополнительные ключи выдаются под подпись этому офицеру каждый раз по отдельности, и он также отвечает за их возврат. И когда какой-либо из погребов открывается для передачи, у нас также есть часовые на всех других погребах. Кроме того, никому не разрешается проходить на завод, если он там не работает на самом деле или не имеет четкого, подтвержденного разрешения на его посещение. Любого посетителя всегда сопровождает кто-то, назначенный на завод, и регулярные и случайные патрули прочесывают забор по периметру.
— Мой комментарий не был критикой, Бинжэймин, — сказал Нарман, — просто наблюдением. Сможем ли мы сделать их плотнее или нет, они явно не были достаточно плотными, чтобы предотвратить то, что только что произошло. Однако думаю, что было бы неплохо назначить по крайней мере пару дистанционно управляемых пультов для каждого из наших оставшихся пороховых заводов. Возможно, мы не смогли бы сделать что-либо достаточно быстро, чтобы предотвратить то, что произошло в Хейрате, даже если бы Сова наблюдал и понял до взрывов, что что-то не так, но, по крайней мере, мы были бы в гораздо лучшем положении после случившегося, чтобы выяснить, что на самом деле произошло и кто был ответственен за это. И это могло бы поставить нас в более выгодное положение, чтобы подобное больше не повторилось.
— Вы думаете, это часть организованной операции? — спросил Кэйлеб. — Что они могут попытаться взорвать и другие наши пороховые заводы?
— Не знаю. — Нарман покачал головой, пристально глядя на него, обдумывая вопрос. — Все, что для этого действительно потребовалось бы, — один по-настоящему убежденный сторонник Храма в неправильном месте. Насколько нам известно, именно это здесь и произошло — тот факт, что использовался какой-то таймер, может указывать на то, что мы рассматриваем работу одного человека или небольшого числа людей. Или это может не указывать ни на что подобное; возможно, это была большая группа, которая использовала таймеры для всех четырех основных взрывов, чтобы ее члены могли сами выбраться. Если бы это была большая группа, это, по-видимому, повысило бы шансы на дополнительные аналогичные попытки. Мы просто не знаем. Но я не вижу, где пристальное наблюдение за оставшимися заводами может чему-то повредить, зато может просто очень помочь.
— Согласен. — Кэйлеб кивнул. — Сова, пожалуйста, осуществите предложение князя Нармана и назначьте достаточное количество дистанционно управляемых пультов, чтобы держать под наблюдением все наши оставшиеся пороховые заводы.
— Да, ваше величество.
— Спасибо, — сказал Кэйлеб, и Хаусмин тяжело вздохнул по комму.
— В чем дело, Эдуирд?
— Я просто подумал, что, как бы это ни было ужасно со всех точек зрения, становится еще хуже, когда думаю о том, что в центре всего этого оказался Урвин, ваше величество, — тяжело сказал железный мастер. — Известие об этом опустошит Алфрида, когда он узнает. Если уж на то пошло, это чертовски сильно бьет по мне. Но это с чисто личной, эгоистичной точки зрения. Мы нуждались в нем, нуждались в том, чтобы он выходил за рамки и постоянно выдвигал новые идеи, как, например, его винтовка с казенным заряжанием.
— Я знаю, — вздохнул Кэйлеб. — Знаю. — Он покачал головой. — И, говоря о личных взглядах, подумайте о его семье. Они потеряли не только его, но и его двоюродного брата тоже. — Он снова покачал головой, выражение его лица было суровым. — Мне нужны люди, ответственные за планирование этого. Я очень хочу их видеть.
— Тогда нам просто нужно посмотреть, что мы можем сделать, чтобы найти их для вас, ваше величество, — сказал князь Нарман.
.VI.
Шэйким, княжество Тэншар
— Ладно, вы, ленивые ублюдки! На ноги! Ваш маленький увеселительный круиз только что подошел к концу!
Голова сэра Гвилима Мэнтира дернулась вверх от хриплого хора криков. Он практически ничего не видел в жарком, вонючем межпалубном пространстве, но слышал глухой стук молотков, когда выбивали клинья, которыми крепились планки люка. Сапоги стучали и стучали по палубе над головой, другие голоса выкрикивали приказы, и тяжелая цепь металлически звенела в темноте вокруг него.
Наверное, я действительно могу спать где угодно, — подумал он. — Должно быть, это Шэйким. Самое время, даже для этого корыта.
Он очень мало знал о Шэйкиме, кроме названия; только то, что это был главный морской порт княжества Тэншар и что он лежал в устье Тэншарского залива в четырехстах пятидесяти милях от Гейрласа в герцогстве Ферн, самой северо-западной из провинций Долара. Если это был Шэйким, то официально они находились в Уэст-Хэйвене, чуть более чем в пятистах милях от границы с землями Храма и в тысяче четырехстах милях от озера Пей.
— Сэр? — голос был слабым, едва слышным, а его правая рука нежно погладила спутанные волосы головы, лежащей у него на коленях.
— Кажется, мы на месте, мастер Свейрсман. — Он старался, чтобы его собственный голос был как можно ближе к нормальному, но это было трудно, когда костлявая рука мальчика протянулась и схватила его за запястье. — Я полагаю, что через несколько минут у нас будет немного света.
— Для меня это не может быть слишком рано, сэр, — храбро сказал энсин. Он крякнул от усилия, пытаясь принять сидячее положение, и Мэнтир услышал звук рвоты. Это продолжалось несколько секунд, прежде чем прекратилось.
— Извините за это, сэр, — сказал Свейрсман.
— Ты не единственный, кто осквернил себя здесь, мастер Свейрсман, — сказал ему Мэнтир. — Ты же не виноват. Закуйте человека в цепи так, чтобы он не мог двигаться, и оставьте его там достаточно долго, и это произойдет.
— Совершенно верно, сэр Гвилим, — раздался из темноты голос капитана Мейкела Кругейра. — И только подумайте, как весело этим ублюдкам будет смывать все это дерьмо — если вы простите за выражение, сэр, — как только мы отсюда выберемся.
Человек, который был капитаном КЕВ "Эвеланч", казался определенно веселым при этой мысли, и Мэнтир услышал еще смех от людей, которых он не мог видеть.
— В Писании есть такая часть о том, чтобы пожинать то, что посеешь, капитан, — заметил кто-то еще. — И, по-моему, дерьмо для говнюков — примерно то, что надо.
Снова раздался смех, а затем первая доска была отброшена в сторону, и яркий утренний солнечный свет хлынул в похожий на пещеру вонючий трюм.
— Прекрати шуметь, гребаный ублюдок! — крикнул кто-то. — Заткнись, если знаешь, что для тебя лучше!
— Почему? — насмешливо отозвался чарисийский голос. — Что ты собираешься делать? Донесешь на нас великому инквизитору?!
Смех зазвучал в вонючем трюме, и сердце Мэнтира наполнилось плачущей гордостью за своих людей.
— Думаешь, это смешно, да? — прорычал голос, который кричал. — Посмотрим, как тебе это понравится через месяц или около того!
Мэнтир огляделся вокруг, прищурив глаза от света, когда в сторону отодвинули еще несколько досок. Нейклос Валейн лежал рядом с ним, сонно моргая. Мэнтиру не понравились впалые щеки и ввалившиеся глаза камердинера. Валейн был на десять лет старше его, и он начинал без присущей Мэнтиру твердости, которую дала жизнь в море. Ни у одного человека в мире не могло быть большего мужества и духа, но тело Валейна начинало подводить его.
За Валейном, когда свет исследовал их зловонную тюрьму, он увидел других пугал, многие из которых лежали в лужах собственной грязи. Их преследовала дизентерия, беря свое, и его сердце было мрачно уверено, что, по крайней мере, некоторые из тех, кто все еще лежал неподвижно, никогда больше не пошевелятся.
Когда он думал об этом, это было почти чудом, что так многие из них все еще были живы. Шесть пятидневок, прошедших с тех пор, как они покинули Горэт, были самыми жестокими и сокрушительными в жизни Мэнтира, и это кое о чем говорило для чарисийского моряка. Но, с другой стороны, что бы ни говорили люди, море никогда не было по-настоящему жестоким. Ему просто было все равно. Чтобы практиковать жестокость, нужны были люди. Люди, которые преднамеренно и сознательно отдавали себя на службу жестокости, и не имело значения, утверждали ли они, что делают это во имя Бога или во имя самой Шан-вей. Что имело значение, так это болезнь, голод и извращение, разъедающие все, что было внутри них, что когда-то могло сделать их по-настоящему людьми.
После Твинджита все стало немного лучше. Мэнтир на самом деле не знал почему, хотя и пришел к выводу, что они, вероятно, были обязаны хотя бы частью этого отцу Миртану. Светловолосый молодой верховный священник казался не менее пылким в своей вере, чем Виктир Тарлсан, и Мэнтир сомневался, что отец Миртан колебался бы, подвергая любого еретика Вопросу или Наказанию. Разница между ним и Тарлсаном заключалась в том, что Тарлсану это понравилось бы; отец Миртан просто сделал бы это, потому что этого требовали от него его убеждения. Мэнтир не мог решить, что из этого было на самом деле хуже, когда он дошел до этого, но, по крайней мере, отец Миртан не наслаждался жестокостью, которая убила почти дюжину людей Мэнтира за первые пять с половиной дней этого кошмарного путешествия.
О, перестань пытаться анализировать вещи, Гвилим, — сказал он себе. — Ты прекрасно знаешь, как это было на самом деле. Даже этот мудак Тарлсан наконец понял, что никто из вас не доживет до конца пути к Зиону, если он будет продолжать в том же духе. Жаль, что он это понял. Для него было бы так уместно встретиться лицом к лицу с Клинтаном и объяснить, как он пришел к тому, чтобы использовать всех "еретиков" великого мудака, прежде чем вернуться с ними домой! Черт возьми, он бы, наверное, занял наше место!
Он позволил себе на мгновение или два задержаться на восхитительном образе Тарлсана, стоящего лицом к лицу со своей собственной инквизицией, затем отбросил его в сторону. Столкнется ли Тарлсан с правосудием в этой жизни или в следующей, на самом деле не имело значения. Он столкнется с этим лицом к лицу, так или иначе, и на данный момент долг требовал, а долг — и верность — своим людям были действительно всем, что у него осталось.
— Просыпайся, просыпайся, Нейклос! — крикнул он так весело, как только мог, легонько встряхивая камердинера. — Они говорят, что наш круиз окончен. Полагаю, снова в путь.
— Да, сэр. — Валейн встряхнулся, храбро пытаясь принять сидячее положение и тщательно расправляя оставшиеся лохмотья своей одежды. — Я позабочусь о том, чтобы забронировать столик в приличном отеле, сэр.
— Сделайте это, — ласково сказал Мэнтир, положив одну руку на хрупкое плечо пожилого мужчины. — Ничего, кроме самого лучшего, заметьте! Чистое белье и грелки для меня и мастера Свейрсмана. И обязательно выбери вино; ты же знаешь, что не можешь доверять моему суждению на этот счет.
— Конечно, сэр. — Валейн изобразил улыбку мертвой головы, и Мэнтир сжал его плечо, прежде чем повернуться к Свейрсману.
Мичман тоже улыбнулся, но на нем это выглядело еще более жутко. Валейну было за шестьдесят; Лейнсейру Свейрсману еще не исполнилось тринадцати, а тринадцатилетним мальчикам — даже тринадцатилетним мальчикам, которые были королевскими офицерами, — не полагалось быть одноногими, с впалыми щеками и запавшими глазами, полуголодными, страдающими от лихорадки и тошноты и наполненными знанием того, что их всех ждет.
Трое храмовых стражников с грохотом спустились по крутой лестнице с верхней палубы. Мэнтир был почти уверен, что они были выбраны для выполнения своих обязанностей в качестве наказания за какое-то нарушение служебных обязанностей, и он слышал, как они давились от вони, несмотря на банданы, повязанные на их носы и рты. Три дня, проведенные взаперти в трюме низкобортного каботажного брига, как правило, производили довольно приятный аромат, — мрачно подумал он.
— На ноги! — прорычал один из них. — Ты, там! — Он пнул одного из матросов, лежавшего ближе всех к люку. — Ты первый!
Он бросил моряку ключ, затем отступил, постукивая двухфутовой дубинкой в правой руке по ботинку, пока чарисиец возился с висячим замком. Ему удалось открыть его, и железо заскрежетало и загремело, когда освободилась цепь, пропущенная через засовы на палубе, а затем через кандалы на лодыжках каждого человека. Он неуклюже поднялся на все еще скованные ноги и, пошатываясь, направился к лестнице.
— Шевелись, сукин сын! — усмехнулся охранник, злобно тыча в него дубинкой. — Нельзя опаздывать на свидание в Зионе!
Чарисиец едва не упал, но удержался на лестнице скованными руками и медленно и мучительно поднялся по ней, в то время как ругающиеся охранники пинали, надевали наручники и били его товарищей по ногам. Они больше не делали различий между чарисийским офицерами, старшинами и рядовыми. Эти различия были стерты перед лицом их общих лишений, и все, что осталось, — чарисийцы, делающие все возможное, чтобы помочь своим товарищам пережить еще один день.
Что глупо с нашей стороны, — подумал Мэнтир, заставляя себя подняться на ноги, а затем наклонился, чтобы наполовину помочь, наполовину поднять молодого Свейрсмана. — Все, что мы делаем, — продлеваем наше собственное наказание, пока не доберемся до Зиона. Если бы у нас была хоть капля здравого смысла, мы бы придумали, как повеситься сегодня вечером.
Эта мрачная мысль приходила к нему все чаще, и он приготовился противостоять ее соблазну, обняв Свейрсмана за плечи и помогая ему подняться по лестнице. Каким бы заманчивым это ни было, это было не для него — пока жив хоть один из его людей. Возможно, он ни черта не мог сделать ни для кого из них, но единственное, чего он не мог сделать, — бросить их. И они, несчастные, голодные, больные, бесстрашные ублюдки, которыми они были, никогда не доставили бы инквизиции удовольствия сдаться.
АВГУСТ, Год Божий 895
.I.
Королевский дворец, город Тэлкира, королевство Делфирак
— Я бы хотел, чтобы они просто взялись и все уладили, — проворчал через обеденный стол король Жэймс II.
Его королевство, несмотря на свои внушительные размеры, не входило в число великих государств Сэйфхолда. На самом деле, оно было бедным, что было одной из причин, по которой его собственный отец устроил его брак с одной из кузин Гектора из Корисанды. Король Стивин надеялся, что относительно богатое островное княжество найдет способ вложить средства в его долгожданный проект по превращению портового города Фирейд в ядро торгового флота Делфирака, который в союзе с флотом Корисанды действительно мог бы бросить вызов морскому господству Чариса. Увы, это никогда не было чем-то большим, чем надеждой — на самом деле мечтой, — хотя князь Фронз, а позже и Гектор были относительно щедры в займах на протяжении многих лет. Не то чтобы Жэймс питал какие-то иллюзии, что это было сделано Гектором по доброте душевной, что бы ни двигало его отцом. Гектор из Корисанды всегда мудро вкладывал свои денежки, и именно дальнее родство Жэймса Оливира Рейно с подающим надежды епископом ордена Шулера было истинной причиной щедрости Гектора.
