Однако, этого мало!
Молодёжь, точнее: наиболее активная часть молодёжи (а в «УКО» — других просто по определению быть не может), требует настоящего — большого(!) дела. Чтоб, можно было потом детям и внукам рассказать.
Поэтому, Ефим и другие ребята просто обрадовались, когда я им изложил свой план, завершив его в духе эпохи весьма пафосно:
— Товарищи комсомольцы! Мы избавили страну от такого позорного пережитка проклятого прошлого, как хулиганство. Теперь мы должны помочь скинуть с шеи народа новых кровососов — злостных должников!
Те, только руки — соскучившиеся по бейсбольным битам, потирали:
— Ну, наконец-то настоящее дело, Серафим!
Прежде просто Вася Пупкин — а ныне, присно и во веки веков — Василий Васильевич Путин, не зря был приглашён мной на это совещание руководителей командиров «Ударных комсомольских отрядов» со всей губернии:
— С тебя, Василий, техническое обеспечение операции.
— Извини, Серафим…?
— Нужно создать прибор по поиску «эквивалента» стоимости.
Про нашего ВВП будет разговор особый, ныне же просто упомяну в тему: первый патент на изобретение стационарного металлодетектора, предназначенного для предотвращения воровства металлических деталей с заводов, подал американец Жерар Фишер в 1925 году. Наш же Вася годам позже запатентовал переносной прибор. Правда пока, «переносить» его можно было только вдвоём — из-за веса источника питания и, на роль армейского миноискателя он не годился.
* * *
Первую операцию по изъятию задолженности у сельских мироедов возглавлял лично я.
В самом богатом селе на юге Ардатовского уезда, сперва была произведена разведка… Это было сделать достаточно легко, ибо ещё с дореволюционных времён, никакого — былого монолитного единства русской крестьянской общины, не было и в помине. Сельский люд напоминал два, а то и больше враждебных племени — по какой-либо независящей он них самих причине, вынужденных проживать вместе и ждущих только подходящего момента — чтоб перерезать друг другу глотки.
Сдают соседа и даже близкого родственника — только в путь!
Однако, чтоб не выдать «агентуру» и главное — произвести должное впечатление на бородатых пейзан, операция по изъятию задолженности — проводилась по всем правилам «науки» и с применением новейших технических средств.
Село было окружено вневедомственной милицией, внутрь вошли комсомольский отряд с судебными приставами — всё как положено, под охраной курсантов Ульяновской «Полицейской академии». Местные активисты помогают, приглашённые представители прессы фиксируют — чтоб потом осветить событие, так сказать, на полосах своих газет.
Направляемся к первому задолжнику и после «официальных церемоний», спрашиваю у справненького, такого из себя — всего «гладенького», мужичка:
— Гражданин задолжник! Может, чистосердечно покаетесь, рассчитаетесь по долгам перед «Красной взаимопомощью» и, тем самым — облегчив кошелёк, облегчите и свою совесть?
Тот, нараспашку открывает двери амбара, конюшни, коровника и, откровенно глумливо:
— А ты меня «не совести»! У меня больше ничего нет — хоть обыщитесь.
Действительно — одна лошадь, одна корова, один плуг и один-единственный серп с молотом…
— А чё так насрано, то? — деланно удивляюсь, — неуж, эти две божьи скотинки — могли зараз столько куч свежего дерьма наложить?!
Тот, не моргнув глазом:
— В эту пору у скотины от цветения пырея брюхо пучит: то не срёт по неделе, то наоборот — срёт как перепуганная. Однакось, вам — городским, этого не понять!
Понимающе киваю:
— Да, куда там уж нам — в вашем дерьме что-то соображать…
Фокус этот давно известен: у этой публики тоже есть своя «разведка» — скорее всего кто-то из судебных исполнителей и, в случае шухера — скотину отгоняют куда-нибудь подальше или просто распределяют по друзьям да родственникам.
И, хрен что докажешь!
У лошади с козой, иль к примеру — у коровы с овцой, пачпорта с фотокарточкой морды нетути. Говорить она не умеет и, чья она — так просто не узнаешь, даже ежели ей раскалённые иголки под копыта втыкать. Впрочем, меня крестьянская скотина не интересовала.
Однако, операция «Поле чудес» продолжается.
— Так Вы, гражданин — бессовестный, значит? Ладно… Приступить к описанию имущества!
Судебные приставы с понятыми расползлись по дому, по двору, сам же я с парой комсомольцев поздоровее, с журналистами и «активистами», направился в совершенно пустой — хоть шаром покати, сарай. Обеспокоенный хозяин почему-то последовал не в дом — где будут пересчитывать его коцаные молью штопанные подштанники, а за мной.
— Поддержи аккумулятор, — говорю ему, — раз уж увязался.
Местные источники тока такие тяжёлые и громоздкие!
Настораживается, увидев «машинку»:
— Чегой, это?
— Скоро узнаешь…
Сам надеваю наушники, самодельный металлоискатель на стержневых лампах в руки и, вперёд. Прошёлся вдоль стены, подошёл к стоящему в углу ларю и тут у меня в ушах «запищало».
Смотрю на начинающего сереть прямо на глазах хозяина:
— Гражданин, Вам точно нечего нам сказать?
— Нечего…, — выдыхает, — точно.
— Ну, что ж мужик — ты сам этого хотел! Зовите исполнителя и пару понятых.
Когда последние поспешая прибыли, отодвигаю с помощью своих комсомольцев ларь в сторону и взяв у одного из них малую пехотную лопатку, начинаю рыть.
Металлоискатель действующий на принципе «биений» двух электросигналов получился хоть и достаточно портативным — чтоб его носить вдвоём, но не шибко чувствительным и на испытаниях — брал металлические предметы на глубине не более полуметра. Однако, этого вполне хватило — «звякнуло» через сантиметров тридцать и вскоре на свет появился чугунок наполовину заполненный жёлтыми кругляшками с отчеканенным на них волосатым профилем — ныне просто за безделье убиенного, а в будущем — «святого великомученика».
— Это моё! — опомнился гражданин и потянулся ручонками.
Спрятав находку за спину:
— Гражданин, руки прочь! Вы при свидетелях отреклись — только что сказав, что у Вас в этом сарае «ничего нет». Поэтому, это — клад! А по закону — все клады в стране принадлежит государству, за вычетом двадцати пяти процентов в виде премии нашедшему… То есть — мне!
Передаю чугунок обалдевшему судебному исполнителю:
— Товарищ! Прошу пересчитать империалы и составить протокол положенного в таких случаях образца.
Гражданин кулак оказался довольно предусмотрительным, а я — не привыкшим почивать на лаврах и, в ушах у меня «звенело» ещё в двух местах: прямо на дворе под свинячьим корытом и под крыльцом. Последний тайник, так вообще — «произведение искусства»: не будь у меня прибора — фиг бы его и за сто лет кто нашёл!
В восхищении чешу затылок:
— Мужик! Ты изобретать не пробовал?
— А чегой это?
— А ты попробуй — тебе понравится.
Последняя находка, правда, была не так крупна — как первые две и напоминала скорее не «земельный банк», а «земельную» же сберкассу — куда можно в любой момент зайти, чтоб взять немного денег на текущие расходы, или наоборот — положить недавно полученный доход. Золотых монет там было сравнительно мало — больше уже советскими крупными купюрами.
В этот раз, тот не стал отнекиваться и признал денежные средства своими:
— ЭТО — МОЁ!!!
Тогда я, под общий смех ему:
— Ну, раз твоё — соизволь рассчитаться по кредиторской задолженности перед ОВК «Красная взаимопомощь» и прочими!
Видя его удручённую физиономию, доверительно говорю:
— Запомни, мужик: взять кредит — это как зимой в штаны насцать на велосипеде едучи. Сперва, конечно — тепло… Но потом яйца примерзают к сиденью и приходиться их отдирать с волосами и кровью.
Сам никогда в жизни кредиты не брал и никому не советую!
Удовлетворившись погашением долга с набежавшими процентами, у этого кулака больше искать «клады» не стал и перешёл к следующему.
Жаль, что кулаков в этом селе и вообще — по Нижегородскому краю, оказалось так мало!
Обойдя ещё пять зажиточных дворов и, по примерно такой же схеме опустошив найденные там «земельные банки», я удовлетворённо смог заметить:
— Кажется, «процесс пошёл»!
«Красной взаимопомощи» задолжали лишь пять местных крестьян, но всего задолжников другим кредитным организациям — оказалось, как бы ни полсела. Слух про «машинку ищущую золото» — распространился пожаром в керосиновой лавке, вызвал панику и, к концу «мероприятия» — мужик-середняк буром попёр гасить кредиты, даже устроив небольшое мордобитие в очереди в выездное отделение «Сбербанка».
А теперь внимание:
Тех, кто не мог оплатить кредит, я понуждал записываться вместе с земельным наделом в коллективное хозяйство (колхоз), обнадёживая:
— Как только отработаете долг — можете свободно выйти из колхоза, став как и прежде единоличниками.
Таких, оказалось — едва ли не всего треть села, но:
Во-первых, это по большей части те самые «справные» — которые дают большую часть сельхозпродукции.
Во-вторых, я и не стремился к поголовной коллективизации «для галочки» — как это зачастую происходило в «реале».
А в-третьих, лиха беда начало!
В конце мероприятия состоялся митинг на котором я, выслушав предварительно традиционно длинные речи про международное положение, пролетарскую солидарность и прочее «бла, бла, бла», коротко и внятно объяснил — главным образом присутствующим журналистам, о вреде наносимым должниками, о целях сегодняшней акции, её результатах и в конце:
— …А положенную мне от государства премию за найденные клады, я хочу положить на счёт «Красной взаимопомощи» — для закупки сельхозинвентаря, удобрений и семян для колхоза. Ура, товарищи!
— УУУРРРААА!!!
За кадром как-то осталось то, что этими семенами будут клубни картофеля, удобрениями — червивый гумус, а сельхозинвентарям — специализированное оборудование из штата Колорадо.
* * *
На следующий день, при въезде в следующее село — нас встретили выстрелы из обреза, к счастью никого не задевшие. Ну, а так — история повторилась почти один в один, исключая разве что и обрез был найден с помощью того же металлоискателя.
Понюхав ствол, я с видимым удовлетворением резюмировал бывшим со мной милиционерам:
— Недавно стреляли — значит, тот самый! Оформляйте, товарищи.
«Товарищи» из местных правоохранительных структур переглядываются:
— Оформляем, как покушение при исполнении?
— Как контрреволюцию! А там наш пролетарский суд — самый справедливый и гуманный суд в мире, пусть сам решает: по какой его статье и, на какую таёжную делянку — определить сего говённого «стрелка».
Хозяин двора, за стрехой в сарае которого был найден этот кулацкий огнестрельный девайс, побледнев ахнул:
— Так я ж просто попугать хотел!
— Ну, так считай — своего ты добился, мужик: я испугался до усрачки.
Наш русский крестьянин таков: спустишь ему раз — усядется на шею и там гадить на голову начнёт. Уверен и крестьяне других народов таковы ж — просто я с ними дел пока ещё не имел.
Местный милицейский начальник, задумчиво оглядел здоровый — под стать купеческому, домище и остановив взгляд на председателе сельсовета:
— Ну в таком случае и всё имущество арестовываем.
Местный главный активист тут же, обрадовано:
— Отличный сельский клуб получится, товарищи!
Местные «власть предержащие» были иного мнения:
— Сельский клуб устроим в церкви — один чёрт поп сбёг. А здесь будет сельсовет.
Разгорелся жаркий спор, переходящий в оскорбления словом и действиями. У обеих сторон были свои сторонники, некоторые из них «по случаю» — были поддатые… Слово за слово, смотрю — уже колья выдергивают!
Пистолет вверх, выстрел и:
— Товарищи, охолоните! По суду, из-за задолженности перед Нижегородским Обществом взаимного кредита «Красная взаимопомощь» — эти хоромы отойдут ему и, здесь будет расположено управление коллективного хозяйства и МТС при нём.
Двор здоровый, сараи просторные — не один десяток тракторов «Мужик» влезет.
В третьем селе очень нехорошо получилось: я расслабился и получил навозными вилами в бок.
— Сцука, ты мне кожан пропорол, — вскричал я, чувствуя как ручейком в штаны побежала кровь и враз слабев, — карачун тебе однозначно — сам мажь свой лоб зелёнкой!
Меня спасло от неминуемой смерти, лишь то, что вилы были тупы, а моя кожаная куртка по причине тёплой не по-осеннему погоды — расстёгнута. Поэтому довольно мощный удар пришёлся вскользь, лишь одним из зубцов распоров мне кожу чуть пониже рёбер.
Но всё одно: рана была рваная, боль дикая, кровищи вытекло до хренища и, когда прошёл болевой шок — я уж думал, что вот-вот сдохну!
Меня, перевязав отвезли на моём же «Форде» в ульяновскую больничку, а в село была вызвана следственная группа ГубГПУ — раскрывшая целый кулацкий заговор, с целью создания «Трудовой крестьянской партии» и свержения Советской Власти в отдельно взятой сельской местности.
Но, это было потом!
* * *
«Отряд не заметил потери бойца» — даже такого как я и, на четвёртый день — в четвёртом селе же, свершился наконец «Великий перелом».
Всего металлоискателей удалось наделать больше сотни, как и планировалось и, подобные акции проводились группами комсомольцев по всему Нижегородскому краю, кредиторская задолженность в котором резко упала и стала стремиться к нулю. Ход самих мероприятия был максимально широко освещен в газетах и за ним пристально следили все неравнодушные…
С обоих сторон — «неравнодушные»!
Задолжники в Нижегородской губернии принялись поспешно-лихорадочно гасить задолженности по кредитам, не дожидаясь пока к ним придут с обыском судебные исполнители с ордером и комсомольцы с «машинкой — ищущей золото, серебро и вообще деньги».
Надо сказать, в то время большевики в пропаганде — шарили исключительно хорошо и, в каждой — даже самой задрипанной деревне, имелась своя изба-читальня — где испытывающим хронический информационный голод, но неграмотным сельчанам — зачитывали статьи из советской прессы.
Журналисты всегда изрядно преувеличивают — такова профессия, а «сарафанное радио» — искажает до неузнаваемости. Слух про чудодейственную или наоборот — дьявольскую «машинку», чувствующую деньги даже под землёй — «девятым валом» прокатился по необъятным просторам нашей Родины, «вымывая» из «земельных банков» золото и червонцы, а из закромов — зерно, чтоб расплатиться с долгами.
Как и ожидалось, компания по изъятию задолженности на местах трансформировалось в банальнейшее раскулачивание. Но проводилось оно, не с целью уничтожив кулака «как класс» — загнать его с семьёй за Полярный круг, а всех остальных единоличников — в колхоз. В «новой реальности» раскулачивание проводилось частично, «по букве и духу закона» и лишь в меркантильных интересах государства — а не в идеологических.
