— Сердце… — прошептал Кассий, и мысли облачком букв взвились над пушистой головой.
Сквозь потолок тянулись десятки тысяч корней, толстых и совсем тоненьких, натянутых на поблескивающие медью механизмы, погруженные в разноцветные сосуды, оплетенные проволокой… Глаз терялся в мешанине шестерней, шкивов, трубок, двигавшихся и трепетавших в известном только им порядке и ритме.
— Ты знаешь, что это, Касс? — спросил я, походя поближе к поскрипывающей, щелкающей и булькающей громаде.
— Только догадываюсь. Это твое Сердце, где рождаются и растут чувства и эмоции. Дерево не допустило бы к себе чего-то другого. Но оно выглядит совсем не так, как было написано в книгах…
— Мне все чаще кажется, что ты сьел самое интересное из всего, что лежало в моей памяти. Ну откуда можно было взять подобную цитату?
— Это была стопка клетчатых листиков в углу одного из переходов, и мы разделили ее между Стаей, очень давно, когда еще только искали новый дом.
— Соскучились?
На несколько мгновений радость ослепила меня, но пережитое крепко научило осторожности, и глаз выхватил отдельные пугающие детали — потеки ржавчины на синем и белом, масляные пятна, трещинки, паутинками разбежавшиеся по лицу…
— Я совсем заржавела от этой черной воды, стала слабой и ненужной…
— Соусейсеки?
— Назад, не приближайся к ней! — закричал Кассий отчаянно. — Это…это…
— Маленький предатель, — тело «Соу» начало распухать и чернеть. — Как тебе не стыдно обижать Мамочку?
— Ты…ты, глубинная тварь, — глаза Лота сверкали яростью, — ты мне не мать!
Стремительно меняющее облики существо побежало прочь, гадко хихикая и роняя ржавые капли. Касс порывался лететь следом, но я остановил его. Ворон не попадется на один и тот же кусочек сыра дважды, даже если она уже перестала быть вороном.
И мы ушли, оставляя за спиной манящие извилины переходов, где скрылась дразнившая нас тень. Не было никакого сомнения в том, что с ней еще придется встретиться.
Прямой, словно стрела и неуклонно поднимающийся стеклянный тоннель вывел нас на край города, раскинувшегося вокруг Дерева — или места, где оно должно было быть — и терзающего щербатыми зубами труб и башен оранжевое небо, где парил прикованный тяжелыми цепями островок суши с одной-единственной стальной иглой, с хрустальной капелькой покоев на вершине. Но наш путь лежал в середину каменных джунглей, и он обещал быть непростым. Поднимающиеся воды Моря выгнали наружу скрывавшихся глубоко под землей тварей, и многие из них были достаточно сильны или достаточно глупы, чтобы попытаться остановить своего отца.
Тела их были мягкими, и кости казались не прочнее масла, когда плетения терзали и убивали осмелившихся напасть. Это было слишком просто, чтобы не быть очередной ловушкой, но убегать было некуда, и мы шли вперед, к прячущемуся в середине Дереву, оставляя за собой тропу криков и умирающей плоти.
Посреди безымянной площади, изрытой зёвами открытых люков, я принял настоящий бой. Легко погибавшие медлительные гиганты, мешковидные и фасетчатоглазые, лопались, выпуская тучи мелких полукристаллических паразитов, величиной не более кошки, проворных и яростных, и на сорок убитых приходился один, успевавший оцарапать меня острыми осколками рассыпающегося тела. Пользуясь хаосом, более крупные твари подбирались поближе, поблескивая слюдяными чешуйками и норовя прыгнуть, раздавить, сковать невероятным весом.
Кассий кружился надо мной, не в силах помочь, а черно — серебряные плети поднимались все тяжелее. На этой площади окончился бы мой путь — гибелью или пленом у пославшей на смерть наших уродливых детей Тени, но неожиданная помощь перевернула все вверх дном.
Град черных перьев обрушил на землю паривших над побоищем и капающих на меня ядовитой слюной котоголовых мотыльков, а потом, вспарывая брусчатку тысячетонным молотом, мимо пронеслась сверкающая синим огнем глаз драконья голова, венчающая пушистое крыло.
Пользуясь замешательством нападавших, я в несколько взмахов очистил достаточно широкий круг, чтобы продержаться еще немного…а потом понял, КТО мне помог.
— Выглядишь не очень, человек! — насмешливо воскликнула сверху Суигинто, сметая шквалом бритвенно острых перьев высыпавшихся из лопнувших гигантов малышей.
— Почему ты здесь? — заорал я, перекрикивая писк и вой умирающих. — Суисейсеки открыла проход?
— Так ты ничего не знаешь? — Гин спустилась поближе, чуть было не прикончив Кассия Лота, спрятавшегося от перьев у меня за спиной
— Он со мной, оставь, — вокруг стало тише, дети Моря отступали, перегруппировываясь перед новой угрозой. — Так чего я не знаю?
— Не Суисейсеки открыла мне дорогу и позвала на помощь. Твоя Соусейсеки сумела вырваться из плена какой-то местной Матери, но на ее призыв отозвалась только я. С Мегу бывает так скучно, а тут…можно размяться.
— Так она в безопасности?
— Ну уж нет! Просто здесь ты лишил ее возможности летать, так что придется ей пробираться к нам самой.
— Где она сейчас?! — выпалил я, не дослушав, но нам помешали. Под нестройное пение толпы причудливых созданий снова двинулись в атаку.
Антракс
Бэрри-Белл сиял перед моим лицом, расцвечивая пространство уносящимися назад желтыми искрами. Мы летели сквозь Н-поле вслед за ним, проносясь мимо чужих дверей. Янтарный поток нес меня вперед, упруго и холодно давя в изрядно намозоленные за это время пятки. Я прижимал Суок к груди, стараясь при этом не слишком помять спрятанные за пазухой листы.
Я уже давно не отдавал духу приказаний, так что мое поручение он воспринял с энтузиазмом. Застоялся конёк. Ха. Теперь он стремглав несся по одному ему заметному следу, хотя уже и не так быстро, как во время поисков Энджу. Кажется, он наконец ко мне приноровился. Кроме того, та, что была нашей целью, была хорошо ему знакома — даже слишком хорошо. Пятая из Rozen Maiden. Шинку.
Суок, вцепившись пальцами мне в куртку, дремала, чуть шевеля губами — путешествие должно было стать долгим, и я решил позволить ей скоротать время под музыку. Разумеется, наушники моего мобильника никак не подходили к ее аккуратным маленьким ушкам, так что мне пришлось обмотать проводки вокруг ушных раковинок и свесить к мочкам. Получилось что-то вроде странных, но забавных сережек. Я выбрал для нее лучшее, что держал в телефоне — Мельницу, Лемаршаля, Наутилус, Квинов. Шевчуком и Цоем решил не пугать, вселенская грусть нам сейчас ни к чему. Нужен боевой задор. На войну идем, не в театр.
Вдруг она вздрогнула и удивленно посмотрела на меня.
— Отец, она рычит!
— Кто?
— Музыкальная коробочка… Сперва вдруг какая-то женщина что-то крикнула, затем зарычало, задрожало — и все. И теперь молчит. Я ее сломала?
Рычит?
Женщина крикнула? SMS?!
Я поспешно вытащил телефон из нагрудного кармана. Что за дичь? Да… Вам новое сообщение. Одно. От… Два коротких слова.
«Где ты?»
Секунду я ничего не понимал. Бред какой-то. Как это возможно? Может, мой оператор и тут вышек наставил? Доминирует Вселенную, так сказать? Ох, блин, что за хрень лезет в голову… Потом я вспомнил тейлы. Да… Прецедент был. Но в тот раз они списывались с номеров, принадлежавших ОДНОМУ миру! А вот это как понимать?! Что, радиоволны и между мирами идут, как в космосе? Безумный мир. И что теперь делать?
Отвечать было нельзя. Не отвечать — тоже.
«Далеко», — написал я.
Ответ пришел через минуту.
«Где именно?»
«Неважно. Не пиши мне больше».
Но хрен там, конечно. Настырен, как всегда.
«Какого черта? Куда ты пропал?»
«Я не могу тебе всего объяснить. Прости».
«Что с тобой стряслось?»
«Ты не поймешь».
«Не держи меня за козла, придурок. Где ты?»
«Далеко».
«Что ты там делаешь?»
«Я занят важным делом, объяснять которое смысла нет».
«Когда ты вернешься?»
«Никогда».
Долгая пауза. Минут десять молчания. Я уже подумал, что он отступился и успел засунуть телефон в карман.
«Почему?»
«Не могу».
«Объясни мне наконец. Я волнуюсь».
«Прости, но ты не поймешь».
«Объясни так, чтобы я понял. Это не просьба».
«Никто не смеет мне приказывать».
«Я не шучу, парень».
«Я тоже».
«Почему ты недоступен? Я не могу тебе позвонить, но сообщения отправляются и приходят. В чем дело? Где ты находишься?»
«В Н-поле».
Пауза — ровно такой длины, чтобы вбить в гугель шесть символов.
«Ты что, под кайфом?»
«Я же говорил, что ты не поймешь».
«У тебя крыша съехала, парень. Вылезай из дыры, в которой прячешься, и иди сюда».
«Это невозможно. Больше мы не встретимся. Прости».
Текстовая тишина.
«Как ты туда попал?»
Весь он в этом. Доверие ко мне и стремление действовать. Прости, дружище, ты мне уже не поможешь. Ни в чем и никогда.
«Последовал за белым кроликом. Я не могу ничего объяснить толком. Это связано с тем делом. Меня больше нет в этом мире».
«В каком же ты мире?»
«В мире Суигинто. В Мире-Что-Завел».
«Ты не шутишь?» — с некоторым запозданием.
«Нет».
«Что ты там делаешь?»
«Я должен ее спасти».
«От кого?»
«Ты не поймешь. Ты привык верить в другие чудеса».
«Ты снова держишь меня за козла. Бог не фраер, брат. Я хочу знать».
«От одного колдуна. Его зовут Коракс».
«Грек, что ли?»
«Русский. У меня разряжается телефон».
Суок с интересом следила за моими пальцами, пляшущими над клавиатурой.
«Когда ты вернешься?»
«Если и вернусь, дружище, то уже не при тебе. Я взял билет в один конец и потратил на него все деньги».
«Я буду ждать».
«Двести лет?»
«Хоть триста».
Смутная мысль, высвеченная из темноты кратким сполохом потревоженной совести, подтолкнула мои пальцы.
«Тогда позвони по этому номеру, — я быстро вколотил номер Наташи. — Скажи, что тебя прислал тот, кто увел Лену».
«Хорошо».
«Удачи тебе, амиго».
«Легкой дороги, брат».
Телефон пискнул и отключился. Успел вовремя.
Несколько секунд я смотрел на него, а затем размахнулся на лету и зашвырнул в пространство. Блеснув дисплеем, черная пылинка закувыркалась вниз и пропала в темной пустоте.
— Зачем, Отец? Он сломался?
— Да. Пользы от него теперь никакой.
— Музыку жалко… — пригорюнилась она. Я чуть взъерошил ей волосы.
— Но ты ведь уже слышала песни. Спой мне.
— Я?.. Тебе?..
— Ну да. У тебя красивый голос.
Она была смущена чуть ли не до слез, но я настаивал. И она запела.
Порвите меня на четыреста восемь частей и прокрутите их через мясорубку, но «Лента в волосах», мягко льющаяся в черном холоде на скорости явно повыше звуковой — это нечто.
И к чему нам музыка?
Есть такие дороги — назад не ведут;
На чужом берегу я прилив стерегу.
Паруса обманув, ветер стих навсегда,
Плоским зеркалом стала морская вода…
Вдруг Бэрри-Белл остановился, как можно остановиться только тут, в Н-поле: мгновенно и разом, забив на такие необязательные штуки, как инерция. Меня это озадачило: даже когда он потерял след Энджу, то все равно пытался сделать хоть что-то. Сейчас же он просто покачивался на месте… будто в нерешительности.
Я ощутил его прикосновение к своему разуму. Да. Именно так. Рукотворный дух не решался идти по следу дальше.
— В чем дело? — недовольно спросил я.
Сомнение. Сомнение и непонимание, медленно превращающееся в испуганное недоверие.
— Что?
Образ — красное пятно на розовом фоне. Розовый плывет, переливается жемчужным и белым, алый же уплотняется, сгущается, приобретает форму. В нем проступают зеленые полосы. Вдруг розовый начинает изменяться. В серебристых изгибах жуткими трещинами проступают черный и синий. Розовый судорожно проминается внутрь себя. Алый конвульсивно дергается, изгибается, сжимается в точку, затем газовым облаком сверхновой разлетается рубиновой пылью. Весь мир поглощает ночь.
Красный?
Шинку? Он что-то почувствовал?
— Покажи мне, — потребовал я. И на меня будто упала стена, когда картина, посланная Бэрри-Беллом, смяла и раскатала мои чувства.
Вспышка. Хлопок. Изумление. Тихий сыпучий шорох. Изумление. Твердый дождик бронзовой пыли на пальцах, пытающихся удержать рассыпающееся. Изумление. Неверие. Испуганный мальчишеский голос. Горстка серой пыли на ковре. Серой. Пыли. Вместо… Неверие, растущее в душе пламенем. Голоса — что? Что? Кто это? Зачем? Неверие, осознание, понимание, неверие, УЖАС! Боль! Нет! Не может быть!.. Отец… Нет!.. Белый, безжалостно острый мир. Багровый, тяжело огненный мир. Черный мир. Боль. Отчаяние. Кто-то трясет за плечи, шевелит губами перед лицом — зачем?.. Кто-то бьет по щекам, пытается заглянуть в глаза — зачем?.. Зачем все?.. Отчаяние. Немота окружающей мертвой бесконечности. Боль… Черные крылья на черном небе. Память. Зачем я?.. Отец… Взгляд. Не нужна, не нужна, не нужна!..
И бег, пронзительный, бесконечный, отчаянный бег, сквозь зеркала, сквозь ночь, через пустоту, наполненную уродливыми отражениями, прочь, прочь, в никуда…
— …Отец! Отец!!!
Меня самым немилосердным образом трясли за грудки. Ох, какая сладкая реальность. Я мотал головой, пошатываясь и с трудом переводя дух. Боже мой. У меня что, слезы на глазах? Боже мой. В жизни больше не повторю такого.
— Что ты творишь, что ты делаешь, Отец! Это же так опасно, ты можешь умереть от этого! Не надо, не надо так! Гадкий, злой Бэрри-Белл, что ты сделал с Отцом? Да я тебя!..
— Оставь его в покое, Суок, — я кое-как сумел провернуть язык на в минуту заржавевших шарнирах. — Так было надо.
— Не надо, не надо! — в ее глазах стояли гневные слезы. — Ты чуть не умер, ты мог сойти с ума! Не убивай себя, Отец, не пей чужую боль! Даже злые духи не пьют страдания полной чашей, а ты приник к источнику!
— Но ведь не умер.
— Но мог умереть! Я прошу тебя, не делай так больше, пожалуйста! Я чуть сама не умерла от страха!
