Грохот продолжался. Он чувствовал это всем своим существом. Он закрыл глаза. Он попытался вспомнить город, в котором родился, и где присоединился к своим первым братьям по группе. Это было открытое место с парками и разрушенными куполами кваксов. По утрам он все бежал и бежал, его плащ развевался вокруг ног, росистая трава колола босые ступни. Он никогда не был более живым — и уж точно более, чем сейчас, запертый в этом скафандре в яме под содрогающейся землей.
Он съежился, мечтая о Земле. Возможно, если бы он порылся поглубже в себе, то нашел бы безопасное место для жизни, в своей памяти, в безопасности от этой войны. Но все равно, когда он вспоминал росу на траве, он все сильнее и сильнее топал ногами.
Люка. Начинающий Люка.
Он никогда этого не понимал.
О, логически он знал о бесконечных войнах в сердце Галактики, о безжалостных смертях, о детях, брошенных в огонь. Но он никогда не понимал этого на глубинном, человеческом уровне. Так много человеческих тел, — подумал он, — похоронено в таких же бессмысленных скалах, как эта, или разбросано по космосу, как будто сам диск Галактики прогнил от наших трупов. Там они ждут, пока к ним не присоединится последнее поколение, падая, как искры, в темноту.
Люка.
Он попытался вспомнить свои амбиции, что он чувствовал раньше, когда война была увлекательным упражнением в логистике и идеологии, источником бесконечных карьерных возможностей для талантливых молодых комиссаров. Как он мог быть настолько ослеплен подобными фантазиями?
Это было похоже на то, как если бы совершалось великое преступление, скрытое от посторонних глаз. Независимо от того, выиграют люди эту войну или нет, ничто уже не будет прежним — ничто не сможет компенсировать безжалостное зло, творящееся здесь. Мы как те несчастные дети на Новой Земле, вынужденные совершать зверства против тех, кого они любят, — подумал он. Мы не можем вернуться назад. Только не после того, что мы здесь натворили.
Люка. Люка... Люка. Ты жив, нравится тебе это или нет. Посмотри на меня, начинающий.
Неохотно сбросив остатки своего кокона воспоминаний о травянисто-зеленом, он открыл глаза. Он все еще находился в земляной камере. Света не было, только тусклое свечение медицинских накидок. Ничто не двигалось; все были неподвижны. Но тут он понял, что топот прекратился.
И вот перед ним проплыла виртуальная голова Доло, расплывчатый шар из пикселей, светящийся в темноте.
— Я в могиле, — сказал Люка.
— Пожалуйста, начинающий, поменьше мелодрамы. Военно-космический флот знает, что вы здесь. Они уже в пути, чтобы откопать вас.
— Тиил...
— Мертва. Как и Бейла, наша религиозная противница доктрин. — Доло назвал еще имена, всех, кого Люка смог вспомнить из тех подразделений, с которыми он встречался. — Все мертвы, кроме вас.
Тиил была мертва. Он попытался вспомнить свои чувства к ней, ту особенную тоскливую любовь, на которую она отвечала взаимностью на каком-то уровне, которого он никогда не понимал. Всего несколько часов назад, думал он, это было для него всем на свете, и даже после того, что он увидел о детях-солдатах на Новой Земле и остальных, его голова была полна мечтаний сражаться бок о бок с ней — и, да, спасти ее из этого места, именно так, как она поняла. Теперь все это казалось далеким, воспоминанием о воспоминании или воспоминанием об истории, рассказанной кем-то другим.
Доло спросил, как будто они снова были в семинарии: — Скажите мне, о чем вы думаете. О том, что у вас на уме.
— Я не имею представления об истинном масштабе этого, о моральном масштабе. Я даже не знаю, чего стоит моя собственная жизнь. Я слишком маленький. Мне не с чем сравнивать.
— Но именно эти весы спасли вас. Какая защита у нас, слабых людей, от ксили?
— Никакой.
— Неправильно. Послушайте меня. Мы ведем войну межзвездного масштаба. Ксили вырываются из Ядра, а мы без конца оттесняем их назад. Фронт — это обширный пояс трения, расположенный прямо вокруг центра Галактики, трения между огромными колесами, вращаемыми ксили и нами самими, которые уничтожают жизни и материалы так быстро, как только мы успеваем их влить. Так продолжалось, практически без изменений, в течение двух тысяч лет.
— Но если вы окажетесь в центре событий, ваша защита — это цифры. Ваша защита — это статистика. Если вас будет достаточно, даже если других убьют, вы сможете выжить. Вероятно, мы использовали такие стратегии еще с тех времен, когда на какой-нибудь безлесной равнине Земли не было ни огня, ни инструментов. Когда придут хищники, пусть они заберут ее — самую медлительную, самую молодую или самую старую, самую слабую, самую невезучую, — но я выживу. Смерть — это жизнь, помните; так сказала Тиил: "смерть других — это моя жизнь".
Люка посмотрел в глаза Доло; на некачественном изображении были видны только пустые глазницы. — Это стратегия паразитов.
— Мы и есть паразиты.
— Арка все еще стоит?
— Она расположена на дальней стороне астероида, вдали от основных оружейных баз. Да, она стоит.
— Пусть будет так, — сказал Люка. — Религия. Поклонение Пулу во времениподобной бесконечности.
Доло придвинулся ближе. — Почему?
— Потому что это придает солдатам смысл, которого не могут дать сухие Доктрины. Вера в рай для простых солдат ничего не меняет.
— Но это действительно имеет значение, — тихо сказал Доло. — Помните, что нам нужно поддерживать историческую стабильность Экспансии. Теперь я верю, что эта проторелигия не только не разрушительна, но и может быть полезна для обеспечения этого. — Он рассмеялся. — Мы, вероятно, будем поддерживать ее, но незаметно. Возможно, мы даже напишем для нее какой-нибудь подходящий текст. Мы уже делали это раньше. В конце концов, нам все равно, за что, по их мнению, они борются, главное, чтобы они боролись.
— Почему?
— Почему что?
— Зачем вы это делаете? И...
— И почему мне это так явно нравится? Ха! — Доло приподнял свое виртуальное лицо. — — Потому что это своего рода исследование, начинающий. Всегда будет новое поле битвы — другая звезда, даже, однажды, другая Галактика — и каждое из них очень похоже на предыдущее. Но здесь мы исследуем глубины самой человечности. До какой степени человек может деградировать и становиться жестоким, прежде чем что-то внутри него сломается? Могу вам сказать, что мы еще не докопались до сути и продолжаем копать.
— И еще есть сама война, великолепие предприятия. Подумайте об этом: мы пытаемся создать идеальную машину для убийства из мягких человеческих компонентов, из кишащих животных, которые эволюционировали в совершенно другом месте, очень далеко отсюда. Это замечательное интеллектуальное упражнение, не так ли?
Люка опустил голову. Он спросил: — Как мы можем выиграть эту войну?
Доло выглядел озадаченным. — Но мы заинтересованы не в простой победе, а в совершенствовании человечества. И чтобы достичь этого, нам нужна вечность, вечная война. Победа по сравнению с этим — пустяк.
— Нет, — сказал Люка.
— Начинающий...
На него посыпалась грязь. Осколки посыпались в виртуал Доло, заставляя его мерцать. Люка поднял глаза. Машина пробила свод пещеры, открывая свет Ядра Галактики.
Вокруг дыры столпились солдаты в скафандрах. Один из них спрыгнул вниз и просто подхватил Люку под плечи. Люка вскрикнул от боли в ране, но его подняли к небу и отпустили.
Секунду, две он парил в вакууме, словно во сне.
Затем его подхватили другие сильные руки. На него набросили медицинскую накидку. Она окутала его, и он сразу почувствовал его тепло.
Куда бы он ни посмотрел, везде он видел копающие бригады и тела, всплывающие из земли. Казалось, что вся Скала была кладбищем диаметром в пятьдесят километров, извергающим своих мертвецов. И в своей системе связи он услышал громкий приглушенный стон. Он понял, что это было слияние тысяч голосов, тысяч раненых, которые все еще лежали на этой разрушенной скале, которых было намного больше, чем мертвых.
— Нет, — пробормотал он.
Над ним нависло лицо в маске. — Что нет?
— Мы должны найти способ выиграть эту войну, — прошептал Люка.
— Конечно, хотим. Береги силы, приятель. — Медицинская накидка коснулась его плеча. Он почувствовал острую боль.
А потом его охватил сон, заслонив от него свет войны.
Неосторожно посеянное Доло и другими семя, позволившее выжить новой религии солдат, принесло свои плоды не сразу.
В то же время Люка был прав. Человечество должно было найти способ выиграть войну, прежде чем оно проиграет из-за полного истощения. Победа была одержана благодаря медленному подстрекательству Люки и ему подобных к мятежу.
Но прошло еще два кровавых тысячелетия, прежде чем героизм того, что стало известно как "поколение Ликующих", прорвал заслон на Фронте, и силы человечества устремились к самому Ядру.
Я сыграла небольшую роль в этой победе. Мы, бессмертные, спрятавшиеся от мира, иногда считали нужным управлять историей человечества. Проявив терпение, вы можете изменить ситуацию к лучшему. Но поденок, слепых к долгосрочной перспективе, невозможно загнать в стадо. Вы никогда не добьетесь всего, чего хотите.
И все же это победа.
Внезапно Галактика стала населяться людьми.
Дети-солдаты-победители, ничего не понимая, оглядывали то, что они выиграли, и гадали, что делать дальше.
Человечество стремилось к новым целям.
Впервые за многие тысячелетия были предприняты путешествия, направленные на открытие, а не на завоевание. Некоторые даже вышли за пределы самой Галактики.
И даже там они нашли реликвии сложной истории человечества.
Некоторым из них было почти столько же лет, сколько и мне.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ: ТЕНЬ ИМПЕРИИ
МЭЙФЛАУЭР II
5420-24 974 гг. н.э.
I
За двадцать дней до конца мира Русел услышал, что его должны спасти.
— Русел. Русел... — Шепот был настойчивым. Русел перевернулся на другой бок, пытаясь стряхнуть с себя действие своего обычного мягкого успокоительного. Комната отреагировала на его движение, и мягкий свет сгустился вокруг него. Его подушка была мокрой от пота.
Рядом с кроватью в воздухе зависло лицо его брата. Дилук ухмылялся. На виртуальном изображении его лицо казалось еще шире, чем обычно, а нос — еще более выпуклым.
— Лета, — хрипло произнес Русел. — Ты уродливый ублюдок.
— Ты просто завидуешь, — сказал Дилук. — Извини, что разбудил тебя. Но я только что услышал то, что тебе нужно знать...
— Знать что?
— Блен появился в лазарете. — Блен был нанохимиком, назначенным на третий корабль. — Представь себе: у него шумы в сердце. — Вернулась улыбка Дилука.
Русел нахмурился. — Ради этого ты меня разбудил? Бедный Блен.
— Это не так серьезно. Но, Рус, это врожденное.
Успокоительное притупило мышление Русела, и ему потребовалось некоторое время, чтобы разобраться в этом.
Эти пять кораблей должны были эвакуировать последние, самые светлые надежды Порт-Сола с пути надвигающейся опасности — сил молодой Коалиции. Но они были достаточно тихоходными транспортами, и им потребовалось бы много столетий, чтобы добраться до места назначения. Только самые здоровые, как телом, так и геномом, могли быть допущены на борт звездолета поколений. И если у Блена был наследственный порок сердца...
— Он покинул корабль, — выдохнул Русел.
— А это значит, что ты на борту, брат. Ты второй лучший нанохимик на этой глыбе льда. Тебя здесь не будет, когда прибудет Коалиция. Ты будешь жить!
Русел откинулся на смятую подушку. Он чувствовал, что онемел.
Его брат продолжал говорить. — Ты знал, что Коалиция запрещает семьи? Их граждане рождаются в резервуарах. Сам факт нашего родства обречет нас, Рус! Я пытаюсь договориться о переводе с пятого на третий. Если мы будем вместе, это уже что-то, не так ли? Знаю, что это будет трудно, Рус. Но мы можем помочь друг другу. Мы справимся с этим...
Все, о чем мог думать Русел, — это о Лоре, с которой ему придется расстаться.
На следующее утро Русел договорился встретиться с Лорой в Лесу предков. Он сел в наземный транспорт на надувных колесах и рано утром отправился в путь.
Порт-Сол был планетезималью, незавершенным памятником формирования Солнечной системы. Населенный на протяжении тысячелетий, он был сильно разработан, его поверхность была изрыта карьерами и усеяна заброшенными городами. Кваксы никогда не бывали здесь; кое-кто поговаривал, что Порт-Сол был музеем времен, предшествовавших оккупации. Но некоторые районы оставались нетронутыми на протяжении долгого времени существования Порт-Сола, и, проезжая по нему, Русел придерживался отмеченной трассы, чтобы не раздавить хрупкие ледяные скульптуры, которые образовались здесь за четыре миллиарда лет.
А за близким горизонтом ледяного спутника виднелся приземистый цилиндр, туманный силуэт в слабом солнечном свете. Это был корабль номер три, готовившийся к прыжку в кромешную тьму.
Здесь был самый край Солнечной системы. Небо было усыпано звездами, а его экватор небрежно пересекало неровное сияние Галактики. В этом рассеянном свете сияло солнце, ярчайшая звезда, достаточно яркая, чтобы отбрасывать тени, но такая далекая, что казалась просто точкой. Вокруг солнца Русел мог разглядеть крошечную лужицу света: внутреннюю часть системы, диск из миров, лун, астероидов, пыли и другого мусора, который был ареной всей человеческой истории до первых межпланетных путешествий примерно три тысячи лет назад и до сих пор является домом для всех, кроме невидимой части рода человеческого. Это было смутное время, и сегодня, незаметные в этом бледном сиянии, люди сражались и умирали. И даже сейчас из этого теплого центра выходил карательный флот, направляясь к Порт-Солу.
Вся эта ситуация была нежелательным следствием освобождения Земли от инопланетных кваксов всего тринадцать лет назад. Временная правительственная коалиция, новая, идеологически чистая и решительно настроенная центральная власть, возникшая из хаоса только что освобожденной Земли, уже прокладывала себе путь через миры и спутники Солнечной системы. Когда прибудут корабли Коалиции, лучшее, на что вы могли надеяться, — это на то, что ваша община будет разгромлена, ваше оборудование конфисковано, а вас отправят обратно в лагерь для заключенных на Земле или на Луне для "перекондиционирования".
Но если обнаруживалось, что мир укрывает кого-то, кто сотрудничал с ненавистными кваксами, наказание для него было гораздо более суровым. Русел слышал слова "обновление личности".
Теперь Коалиция обратила свое внимание на Порт-Сол. Этим ледяным спутником управляли пять "фараонов", как их называли местные, элитная группа, которая действительно сотрудничала с кваксами, хотя и описывала это как "устранение последствий оккупации на благо человечества", и в награду они получали омолаживающие процедуры. Таким образом, Коалиция заявила, что Порт-Сол был "гнездом незаконных бессмертных и коллаборационистов", и направила свои войска, чтобы "очистить его". Казалось, ее не волновал тот факт, что, помимо фараонов, Порт-Сол называли своим домом около пятидесяти тысяч человек.
