Очевидно, они были подготовлены лучше, чем любая из предыдущих целей Шестого флота. На самом деле, они вывели свои корабли с орбиты Петрела где-то между последней разведкой КФМ и сегодняшней атакой. Судя по всему, они, должно быть, разместили свои силы обороны чуть более чем на полпути между Петрелом и гиперграницей Найтингейла на 21,12 световой минуты, чтобы выиграть себе дополнительное время на реакцию и маневрирование.
Было ясно, что они намеревались оставаться между своей базой и любым нападающим, но их позиция была неверной. Было достаточно легко определить наиболее вероятный вектор атаки, поскольку он пересекал гиперграницу настолько близко к своей цели, насколько это было возможно, но они были не в том положении, чтобы осуществить идеальный перехват на кратчайшем пути к Петрелу. Хотя, с одной стороны, это им помогло; они находились за пределами конуса, который обследовали разведывательные дроны Уайтхейвена, и их системы маскировки были достаточно хороши, чтобы на больших расстояниях скрыть следы их импеллеров от корабельных сенсоров Шестого флота, если они будут ускоряться медленно.
Было также очевидно, что они обнаружили приближение Шестого флота раньше, чем Сэмсон или Мэтиас, поскольку к тому времени, когда Шестой флот обнаружил их, их скорость была значительно выше 10 000 километров в секунду, при том, что их ускорение не могло превышать шестидесяти или семидесяти g. Но они также были достаточно далеко от заданного лейтенантом Салданьей вектора наименьшего времени, и им пришлось увеличить ускорение до такой степени, что их поле невидимости больше не могло их скрывать, если они хотели перехватить Уайтхейвена недалеко от планеты. На самом деле, причина, по которой их в конце концов вообще обнаружили, заключалась в том, что они двигались с ускорением триста g по курсу, который должен был пересечь траекторию Шестого флота в шести световых минутах от гиперграницы и примерно в четырех световых минутах от планеты.
Однако этого не произошло, потому что Уайтхейвен снизил ускорение "стены", как только обнаружил следы импеллеров хевов. Он также отклонился от курса, рассчитанного на наименьшее время, удаляясь как от планеты, так и от кораблей-защитников, пока изучал ситуацию.
И кое-что изучить было не лишним, поскольку они столкнулись не с двумя эскадрами супердредноутов, как ожидали, а сразу с четырьмя.
Возможно, дополнительные боевые эскадры находились там все это время, и дроны коммодора Бретона просто не заметили их, когда он повторно обследовал систему, но это было маловероятно. Гораздо более вероятно, что были верны подозрения Уайтхейвена об их намерениях усилить Найтингейл, и новички прибыли между визитом Бретона и атакой Шестого флота.
Как бы они туда ни добрались, Шестой флот внезапно обнаружил, что обороняющиеся превосходят его по крупным кораблям как четыре к трем вместо ожидаемого собственного превосходства три к двум. Хуже того, все корабли хевов были супердредноутами, в то время как шестнадцать из двадцати четырех кораблей стены Шестого флота были дредноутами. По общему признанию, боевой опыт показал, что мантикорские дредноуты в тактическом отношении были более чем равны супердредноутам хевов, но было трудно понять, насколько это было присуще конструкции и оборудованию, а насколько — преимуществу в качестве экипажей.
Похоже, Шестой флот был близок к тому, чтобы найти ответ на этот вопрос, потому что вместо того, чтобы держаться на расстоянии, защитники хевов, которых на схеме "Принца Эдриэна" теперь называли "Бандитом Один", похоже, намеревались навязать бой. Вместо того чтобы воспользоваться возможностью проверить, означает ли изменение курса Шестого флота, что Уайтхейвен решил отступить, "Бандит Один" на самом деле увеличил ускорение. В этот момент его двигатели развивали до 330 g, то есть восемьдесят процентов боевой мощности, что соответствовало обычному максимальному ускорению народного флота. Поскольку на этот раз было очевидно, что хевы хотят сражаться, Шестой флот был готов к этому, а ракетные капсулы, буксируемые за кораблями адмирала Уайтхейвена, во многом компенсировали нехватку его тоннажа. Он также находился снаружи "Бандита Один", ближе к гипергранице. Их векторы сближались, но как только он произведет первый залп, сбросит пустые капсулы и сможет развить свое собственное максимальное ускорение, у него будут все шансы удержать дистанцию или даже прорваться обратно через гиперграницу.
Как раз в этот момент Элистер Маккеон был рад, что граф приказал своему заслону держаться подальше от схватки. Его "боевая стена" находилась на расстоянии 29 801 000 километров, примерно в полутора световых минутах внутри гиперграницы, и со сменой курса она оказалась достаточно далеко от Петрела, чтобы по хорде выйти за гиперсферу. Он еще больше снизил ускорение, чтобы позволить хевам приблизиться, но скорость его стены относительно основной системы увеличилась до 26 829 километров в секунду. Нынешняя скорость "Бандита Один" составляла чуть более 18 000 километров в секунду по отношению к Петрелу, а расстояние между ними сократилось до 14 275 500 километров.
Если бы все участники выдерживали курс, они достигли бы дальности действия мощных ракет — более 10 000 000 километров, учитывая геометрию их запуска, — примерно через тридцать секунд. Предполагая, что они продолжат следовать прежним курсом, их векторы фактически пересекутся, и Шестой флот окажется перед "Бандитом Один" примерно на дистанции 6 500 000 километров приблизительно через одиннадцать минут. На самом деле, 11,4 минуты при текущем ускорении, но как только Шестой флот сбросит свои капсулы, его текущее ускорение возрастет почти на тридцать пять процентов.
В данный момент эскадра крейсеров 33 и остальная часть заслона Шестого флота находились на расстоянии 7 000 000 километров по правому борту Шестого флота, что располагало стену графа Уайтхейвена почти прямо между ними и "Бандитом Один". С этой позиции заслон не смог бы усилить противоракетную оборону Шестого флота против "Бандита Один", но это были корабли стены, а не просто линкоры. Их ракеты были крупнее, с большей дальнобойностью и несли гораздо более тяжелые лазерные боеголовки, чем все, что мог вместить в свои боекомплекты линкор, а крейсерам и линейным крейсерам тем более не стоило сталкиваться лицом к лицу с таким весом металла, если они могли этого избежать. Именно для этого и предназначались корабли стены их собственных сил флота, поэтому Уайтхейвен решил освободить дистанцию и уберечь более легкие подразделения от опасности.
Теперь Маккеон наблюдал, как уходят последние секунды.
— Запуск... сейчас, — объявил Чен, когда тысячи и тысячи сигнатур импеллеров ракет породили зловещих светлячков по всему экрану.
Несмотря на численное превосходство, залп Шестого флота в три с лишним тысячи ракет был почти в три раза тяжелее, чем первый залп хевов. Этого Маккеон и ожидал. Но...
— Шкипер! — спросил Чен. — Хевы...
— Вижу это, — прорычал Маккеон. — Похоже, кто-то там изучал руководство по тактике. Можем ли мы определить, кто станет счастливым обладателем приза?
— Похоже, что боевая эскадра Двадцать один, — сказал Чен, и Маккеон с несчастным видом кивнул.
Конечно, так оно и было.
Он наблюдал, как сигналы ракет проносятся по экрану. Последовали новые залпы — один раз в двадцать секунд от хевов; один раз в одиннадцать секунд от Шестого флота — и огонь хевов был гораздо более сосредоточенным, чем все, что они когда-либо видели.
Нет, — сказал он себе, — не "сосредоточенный", ему больше подходило слово "направленный". Обреченные линкоры хевов на Мэтиасе сосредоточили весь свой огонь на горстке кораблей Шестого флота, изливая все, что могли, за то время, что у них было. Но здесь был не отчаянный огонь превзойденных по численности и массе линкоров. Впервые Шестой флот столкнулся с концентрированными залпами еще более мощной боевой стены, и на его глазах все это обрушилось на супердредноуты 21-й боевой эскадры, полностью игнорируя дредноуты двух других боевых эскадр Уайтхейвена. Очевидно, что они получили самые ценные призы.
Первый мощный залп Шестого флота первым приблизился к целям. Противоракеты устремились на перехват приближающихся "птичек". Приманки — не столь эффективные, как их мантикорские аналоги, но в умелых руках вполне работоспособные — запели свою песню сирен, пытаясь сбить лазерные заряды с пути. И когда уцелевшие ракеты выровнялись на последнем заходе на цели, с флангов массивных супердредноутов ударили лазеры точечной защиты, вонзаясь в них, разрывая волновой фронт разрушения.
Уайтхейвен распределил свой огонь по трем ведущим эскадрам хевов, но его залп был настолько мощнее — более чем в три раза больше, чем у "Бандита Один", — что он фактически навел больше птичек на каждую из своих целей. Несмотря на все усилия, которые могла предпринять защита "Бандита Один", десятки ракет прорвались, взрывая свои цели. Энергетические характеристики колебались, когда импеллерные узлы и активные системы управления огнем были разорваны на части. Корпуса из боевой стали разлетались вдребезги, и Маккеон знал, что эти лазеры с накачкой взрывом поражают не только мужчин, но и женщин.
Но затем настала очередь "Бандита Один". Пока Шестой флот громил своих врагов, выжившие ракеты первого хевенитского залпа прорвались сквозь его собственные противоракеты. Настала очередь лазерных установок Шестого флота испускать когерентный свет, но хевы заранее выбрали цели. Восьмая боевая эскадра находилась слишком далеко за кормой, а ее лазеры точечной защиты имели слишком малую дистанцию стрельбы, чтобы поразить приближающиеся ракеты. Все зависело от боевых эскадр 21 и 17, и у них просто было слишком мало кластеров, чтобы остановить такое количество ракет. Это огромное количество захлестнуло их, и зеленые огоньки дружественных кораблей злобно засверкали, показывая боевые повреждения на схеме "Принца Эдриэна".
На расстоянии 7 000 000 километров потребовалось двадцать три секунды, чтобы эти коды повреждений появились на дисплее Маккеона. Двадцать три секунды, в течение которых второй хевенитский залп обрушился на те же цели.
Конечно, на тот же промежуток времени пришлись два следующих мантикорских залпа, напомнил он себе, и на малиновых пиктограммах вражеских звездолетов также вспыхивали коды повреждений. Эти коды представляли собой лишь наилучшую оценку боевого информационного центра, означая недостающую уверенность в том, что данные поступают на "Принц Эдриэн" непосредственно с поврежденных кораблей Шестого флота. Тем не менее, они также были основаны на данных разведывательных беспилотников, находившихся всего в двух тысячах километров от стены хевов, и схема была достаточно ясной. Полдюжины кораблей стены Шестого флота были повреждены, но большинство повреждений были относительно легкими, в то время как пострадало в три раза больше хевов. По крайней мере, два из них действительно были серьезно повреждены, судя по тому, как стихали их залпы по мере выхода из строя пусковых установок, и Маккеон ждал, пока они развернут корабли и отвернут в сторону.
Но они этого не сделали, а вместо этого продолжили стрелять в ответ, и его глаза сузились. Раненые, сломленные — да, они были такими, и их оборона ослабевала в соответствии с их наступательной огневой мощью. Их точечная защита была слабее, и, судя по их излучениям, один из них потерял по меньшей мере половину бортовых генераторов во время бортового залпа. Но они ни разу не дрогнули. Они сохраняли курс, продолжая наносить удары.
— Не могу сказать, что мне это очень нравится, шкипер, — сказал Лев Карсон в наушник Маккеона со своего поста во вспомогательном управлении в дальнем конце основного корпуса "Принца Эдриэна". — Ради бога, это не Мэтиас!
— Да, черт возьми, это точно не так, — проскрежетал Маккеон, потому что Карсон явно думал именно о том, о чем думал он.
Гражданка контр-адмирал Дитц и гражданка контр-адмирал Линтон оказались в ловушке на Мэтиасе. Они не смогли бы избежать встречи с Шестым флотом, что бы ни делали. Но подразделения "Бандита Один" могли это сделать. Их клинья были подняты, их базовая скорость составляла две трети скорости Шестого флота, и они были вне досягаемости Шестого флота. Они могли оторваться, развернуть корабли, чтобы прикрыть свои поврежденные боковые стены, и укрыться за непробиваемой стеной своих товарищей, пока служба контроля повреждений лихорадочно работала над ремонтом.
Тот факт, что они не делали ничего подобного, вызывал беспокойство...
— Вот так, шкипер! — сказал лейтенант-коммандер Чен. — Это первый!
— Вижу его, — признал Маккеон, когда один из этих поврежденных супердредноутов, наконец, оторвался от стены "Бандита Один" и перекатился, чтобы подставить свой клин. Но энтузиазма у него было меньше, чем у его офицера-тактика.
По оценкам БИЦ, этот корабль представлял собой руины, немногим больше, чем разбитый корпус, у которого все еще были импеллеры. В последнем залпе, перед тем как перевернуться, он не сделал ни единого выстрела, но его раненые братья не дрогнули, хотя, казалось, должны были дрогнуть. По всем правилам, эта стена должна была терять корабли по два и по три по мере накопления их повреждений, и, несмотря на разницу в численности, она пострадала гораздо сильнее, чем Шестой флот. К настоящему времени каждый хевенитский космонавт, призванный на военную службу, должен был знать о превосходстве мантикорской ракетной технологии. Они должны были знать, что Шестой флот имеет все преимущества в ракетной дуэли, и тот факт, что они несут такой большой урон, в то время как многие крупные корабли Уайтхейвена были всего лишь дредноутами, должно быть, с грубой силой доказал их тактическую неполноценность. Это, должно быть, лишило их мужества, но они все равно вступали в бой, неся потери в кораблях — и жизнях — и ни разу не дрогнув.
Пара супердредноутов хевов внезапно вышла из строя. Корабли не вращались, а отклонились в сторону, когда их клинья опустились. На одном из них все еще действовало кормовое кольцо импеллера; другой был обнажен во время шторма, и поток ракет с ревом обрушился на него и разорвал на части.
Пять секунд спустя его раненый собрат последовал за ним в ослепительном сиянии падающих термоядерных зарядов, но "Бандит Один" по-прежнему не сбивался с курса, и Элистер Маккеон знал почему.
Они знали, насколько их превосходили в ракетном бою. Но они также знали, что у них было значительное преимущество в численности и тоннаже, даже несмотря на потери, которые они уже понесли. Расстояние между "Бандитом Один" и Шестым флотом составляло сейчас немногим более четырех миллионов километров, и они пытались максимально приблизиться к радиусу действия энергетического оружия, форсируя сокрушительный ближний бой, который довоенная теория превозносила как решающий момент в битве не на жизнь, а на смерть между кораблями стены.
Они этого не поймут, — подумал он. — Если они могут отвернуть от нас, то и мы можем отвернуть от них, а теперь, когда мы сбросили капсулы, наше ускорение, по крайней мере, не уступает их ускорению. Уайтхейвен никогда не подпустит их так близко!
