Многоствольная пушка точечной защиты имела гораздо более высокую скорострельность, чем противоракетная пушка. Максимальная скорострельность кинетической пушки крейсера составляла всего около восьми выстрелов в минуту, при использовании чередующихся конденсаторных колец; на крупных кораблях с третьим конденсаторным кольцом могло быть произведено двенадцать выстрелов. Пушка точечной защиты, использующая более легкие источники энергии, несколько "стволов" и дополнительные конденсаторы, могла выпускать двадцать пять снарядов в минуту. Сорок секунд давали "Колыме" время сделать всего по шестнадцать выстрелов из каждой из четырнадцати бортовых пушек, и экономить боеприпасы было бессмысленно.
Тактический отдел "Ла Като" определил отдельные цели еще до того, как "Зонтик" открыл огонь, хотя было почти математически ясно, что они промахнутся. Но "Зонтик" мог выставить в общей сложности 174 орудия точечной защиты и за сорок секунд произвести более 2780 выстрелов. Несмотря на астрономически малые шансы, ракета, которая уклонилась от одного снаряда из суперплотной материи, все же могла столкнуться со снарядом, предназначенным для одного из ее сестер. СПМ-снаряды были дорогими, но не настолько. Если бы им удалось сбить хотя бы одну из налетающих птичек, экономическая эффективность была бы на стороне защитников.
Не говоря уже о том, что та, которую они остановили, могла бы быть той, которая уничтожила бы Тару-Сити.
На самом деле, в две из атакующих ракет действительно попали снаряды, предназначавшиеся для ее сестер.
Косатки открыли огонь через несколько секунд после корабельных кинетических пушек. У них было меньше времени на то, чтобы вступить в бой, но они были на пять секунд ближе к убийцам кораблей, и их действия были более эффективными. Ни одной из приближающихся ракет не было приказано искать только истребители, и когда они устремились к крейсерам позади, Косатки развернулись, полыхая лазерами.
Не было времени на решение по принципу "стреляй-смотри-стреляй" — на последующие выстрелы, чтобы поразить цель, которая уклонилась от первого выстрела до того, как оказалась в зоне перехвата. Нужно было сделать по одному выстрелу на цель, а затем перейти к следующим в очереди прицеливания, и даже когда они стреляли, каждый человек в "Зонтике" чертовски надеялся, что назначенная цель будет сбита одной из их противоракет, а не корабельными системами.
По мере уменьшения дальности стрельбы вероятность поражения увеличивалась, но уменьшалась дальность перехвата. Чжанчжу, которые выжили после противоракет, уже были вне зоны поражения Косаток, и у тех было время сделать только еще один выстрел из каждой пушки точечной защиты, прежде чем ракеты достигнут своих целей. У лазеров на борту развернутых противоракетных беспилотников Бастет и лазерных систем защиты на каждом борту было время для трех выстрелов, а у лазеров на противоположном борту было время для одного выстрела по любой ракете, которая прорвется мимо защитников, прежде чем она вылетит за пределы зоны поражения. Пушка этого не сделает; снаряд, летящий со скоростью 3,35 км/с, не сможет догнать ракету, летящую со скоростью 7000 км/с.
Скорость сближения ракет Лиги увеличила кинетическую энергию снарядов пушки со 130 килограммов взрывчатого вещества старого образца до более чем 760 мегатонн. Они не могли направить всю эту энергию на свои цели, но зато пронзали любую ракету чжанчжу, в которую попадали, как сверхскоростные шилья, испаряя материал на своем пути. На самом деле они были больше похожи на легендарные "лучи смерти" из популярных развлечений докосмической эпохи, чем на лазеры, и ударные фронты, создаваемые их прохождением, расходились во все стороны, разбивая корпуса ракет и полностью разрушая внутренние компоненты, прежде чем они разлетались по дальней стороне раскаленными шарами из плазмы.
Никакая активная защита, установленная на любом из когда-либо созданных убийц кораблей, не смогла бы остановить такой огонь. Любая ракета, в которую попал один из этих снарядов, становилась мертвой... как ракета. К сожалению, она оставалась угрозой. То, что от нее осталось, продолжало двигаться вперед, и хотя воздействие перехвата привело бы по крайней мере к некоторому изменению вектора движения, это изменение было бы минимальным. Фактически, с точки зрения времени до столкновения, его не было бы, что означало бы, что обломки продолжали бы лететь точно по тому же вектору... и что-то размером с чжанчжу, движущееся со скоростью 7000 километров в секунду, обладало кинетической энергией в 210 мегатонн.
Хорошей новостью было то, что эти ракеты все еще ускорялись, чтобы достичь своих целей, когда они вошли в зону поражения "Зонтика", а это означало, что если они перестанут ускоряться, то не смогут поразить намеченную цель, какой бы она ни была.
Плохая новость заключалась в том, что, хотя они и не попадали в намеченные цели, они все равно могли попасть во что-то.
В худшем случае этим "чем-то", о котором идет речь, может оказаться Кранн-Бетад, хотя попадание в атмосферу, как правило, приводит к разрыву обломков на куски, вероятность того, что они попадут в населенный пункт, невелика, и все жители планеты укрылись в своих убежищах. Однако, предполагая их изначальную нацеленность на планету, они все равно с большой вероятностью могли нанести удар по ней где-нибудь, и если это место было населенным пунктом, потери могли быть огромными, несмотря на все возможные меры предосторожности.
В самом худшем случае это "что-то" могло оказаться одной из орбитальных платформ, которые были настоящими целями Лиги. У платформ не было атмосферы, способной дробить и испарять летящие обломки, и они были гораздо более хрупкими, чем любая планета, но защитникам были даны часы на то, чтобы отключить внутренние процессы и эвакуировать с них весь персонал, кроме самого важного. Разрушения все равно были бы огромными, если бы они были сбиты, и потеря орбитальной промышленности системы стала бы серьезным ударом, но, по крайней мере, человеческие жертвы должны быть минимальными благодаря эвакуации.
В лучшем случае, предполагая, что они должны были поразить что-то, это "что-то" было бы одним из обороняющихся военных кораблей. Конечно, космос огромен, корабли представляют собой относительно небольшие цели, и обломки ракет не могут перенацелиться, чтобы поразить один из них, если они изначально не были нацелены на него. Однако это все еще может случиться — случиться с любым из них.
Как с обороняющимся военным кораблем под названием КФЗФ "Колыма".
Это была не одна из ракет, выпущенных по "Колыме". На самом деле целью ракеты был однотипный с ней корабль "Юкон", и попавший в нее кинетический снаряд прошел сквозь нее под углом, разбив корпус ракеты на множество фрагментов, самый крупный из которых весил всего около четырех тысяч килограммов. Но эти четыре тысячи килограммов летели со скоростью семь тысяч километров в секунду, что означало, что они несли с собой "всего" 23,4 мегатонны кинетической энергии. Что еще хуже, там было множество осколков.
"Юкон" попал в ракету на расстоянии 92 километров от "Зонтика", в десятой доле секунды лета до "Колымы". Даже у ИИ не было времени среагировать на это, а даже если бы и было, это не имело бы значения. Было время — едва-едва — для того, чтобы обломки начали разлетаться, но три осколка ракеты поразили крейсер практически одновременно.
Один удар пришелся в поперечную секцию. Он глубоко вонзился в корабль, разорвав его термоядерный двигатель и топливо в диком огненном шаре, который потряс его, как игрушку в челюстях разъяренного мастифа. Затем он вылетел с другой стороны, оставив за собой шлейф топлива, обломков и тел.
С двумя другими было еще хуже. Они попали в него чуть впереди, менее чем в двенадцати метрах друг от друга, почти посередине, и раскололи его пятисотметровый корпус на две половины.
* * *
Конец света наступил для Каллума Мерфи с громом и молнией.
Одно мгновение его вторичный канал связи заполнялся напряженной профессиональной болтовней тактических расчетов. В следующее мгновение корабль пронзило чудовищное сотрясение, связь с мостиком внезапно оборвалась, и до него донесся звук разбивающегося материала, но не сквозь окружающий его вакуум, а сквозь саму обшивку корабля. Его бронированное противоперегрузочное кресло дернулось, подпрыгнуло, казалось, скрутилось кренделем. Лампочки во втором реакторе мигнули, погасли, затем снова включились от местного источника питания, и его руки начали возиться с застежкой страховочного ремня еще до того, как он осознал, что они двигаются.
В ушах у него зазвенела какофония сигналов тревоги, а на дисплее шлема вспыхнули красные предупреждения о повреждениях. Их было слишком много, чтобы в них разобраться, и он нажал клавишу, чтобы отключить их, а затем поднялся с кресла. Он слишком сильно оттолкнулся в условиях невесомости — настолько сильно, что ему пришлось ухватиться за один из сброшенных страховочных ремней, чтобы закрепиться, — но на самом деле это было не свободное падение, понял он. Не совсем. Корабль, казалось, вращался достаточно сильно, чтобы указать ему очень слабое, но узнаваемое направление "вниз". К сожалению, "вниз" находилось примерно под углом в тридцать градусов от расчетной перпендикулярной оси отсека.
Остальные члены экипажа из шести человек в реакторном отсеке все еще были пристегнуты ремнями к своим креслам, но, как он понял, Эйры там не было. Конечно, нет. Она уже была на ногах, просунув носки обуви в удерживающую петлю на своем противоперегрузочном кресле, такая же собранная и внимательная, как любой тридцатилетний ветеран военного флота.
Это было удивительно, насколько... успокаивающим он это находил, осознал крошечный уголок его мозга. Но только крошечный уголок. Все остальное было слишком загружено.
— Мостик, второй реактор, — сказал он по коммуникатору.
Ответом была тишина. — Вспомогательное управление, реактор два, — попробовал он. Тишина. — Центр контроля повреждений, второй реактор.
Тишина.
— Сэр, у нас проблема.
Каллум развернулся в воздухе, чтобы посмотреть через просторный отсек на главстаршину Хилара Свионтака, старшего члена его команды. Спинка кресла Свионтака была полностью выпрямлена, а его пальцы в перчатках порхали по панели управления.
— Поговорите со мной, шеф.
— Сэр, мы получили что-то похожее на адский всплеск, когда на нас обрушилось это, чем бы оно ни было. Это дестабилизировало все вокруг, и мы потеряли половину питания реактора. Я не могу добраться внутрь, чтобы перекрыть подачу водорода, а мощность реактора уже на восемь процентов превышает максимальную номинальную... И продолжает расти.
Каллум прикусил губу изнутри. Не очень хорошо, подумал он. Совсем не хорошо.
— Бутылка?
— Пока держится, сэр, — ответила старшина-техник первой статьи Шейла Клэнси. Голос техника-электрика звучал немного ошарашенно. — Выглядит, однако, не очень хорошо. На магнитном кольце загорелись сигнальные лампочки, и бутылка начинает колебаться. Пока не так уж плохо, но...
Она покачала головой в шлеме.
— Что у нас тут, Грин? — спросил Каллум.
— Ничего от службы контроля повреждений, — сказал Треджин Грин. — На самом деле, ничего ниоткуда, но я задействовал наши местные пульты дистанционного управления.
На главном дисплее появилось изображение, передаваемое ремонтным дроном, ползущим по одному из трубопроводов между вторым и первым реакторами. Сам трубопровод был всего около тридцать сантиметров в поперечнике, но на дисплее выглядел как изображение старомодного туннеля метро, заполненного мощными электропроводами.
— Пока не вижу ничего плохого, но...
Он замолчал, и Каллум с трудом сглотнул.
— Вот дерьмо, — пробормотал кто-то по коммуникатору.
Беспилотник достиг конца трубопровода немного раньше, чем следовало. Но это было потому, что трубопровод был перерезан зазубренным тесаком какого-то разъяренного бога. И не только трубопровод. Вся передняя часть корабля исчезла. Просто... исчезла.
Каллум мог видеть далекие, безразличные точки звезд на том месте, где должен был находиться реактор один и вся его команда.
По крайней мере, он знал, почему никто не ответил с мостика, или из вспомогательного центра управления... или из службы контроля повреждений.
— Как тебе эта бутылка, Клэнси? — спросил он.
— Не очень хорошо. Мы скоро проиграем. Я думаю...
— Магнитное кольцо повреждено ударной волной, сэр, — вмешался Грин. Каллум посмотрел на него, и старшина пожал плечами. — Наблюдаю по одному из пультов, и Шейла права. По всему основному кольцу проходит чертова трещина. Единственное, что удерживает его, — это запасное кольцо, и не думаю, что оно прослужит нам долго.
— Извлеките бутылку, — приказал Каллум.
— Есть извлечь бутылку, сэр! — ответил Свионтак.
Он ввел требуемый код, затем нажал клавишу "ВЫПОЛНИТЬ", и по корпусу прошла вибрация.
Раздался новый сигнал тревоги.
— Катапультирование отказало! — рявкнул Свионтак. — Не сработало, сэр!
— Нет, но сработал катапультирующий заряд, — сказал Грин. — Реактор взорвался к чертовой матери!
— Я теряю запасное кольцо! — голос Клэнси стал более высоким.
— Народ, пора уходить, — Каллум услышал, как кто-то говорит его голосом. — Треджин, передай сообщение по любому каналу, который у тебя есть. Второй реактор эвакуируется, и бутылка вот-вот взорвется? — Он посмотрел на Клэнси.
— Может продержаться еще пять минут, сэр. Возможно.
— Бутылка взорвется через четыре минуты, — сказал Каллум.
— Передаю сигнал, сэр. Одному богу известно, слышит ли кто-нибудь это!
— Лучшее, что мы можем сделать, — это все, что мы можем сделать. А теперь вперед, люди!
— Вы все правильно поняли, сэр! — сказал Свионтак. — Вы слышали лейтенанта! Давайте двигаться!
Четверо из команды Каллума отстегнули ремни, но не старшина-техник Клэнси и не Арнольд Шапиев, дублер Грина на ремонтных дронах. Клэнси попыталась расстегнуть ремни, но они не поддавались. Шапиев даже не пошевелился.
— Дерьмо! — Каллум, преодолевая слабую гравитацию, бросился к Шапиеву. — Свионтак, помогите Клэнси!
— Выполняю, сэр!
Каллум добрался до Шапиева и выругал себя, когда добрался туда. Ему следовало бы отключить звук. Возможно, тогда он понял бы, насколько серьезно пострадал Шапиев.
В корпусе была пробоина. Небольшая. Как раз достаточного размера, чтобы то, что прорвало ее, пробило спинку амортизационного кресла Шапиева, и на медицинском дисплее старшины вспыхнули зловещие предупреждающие коды. Внутреннее кровотечение, сломанные кости, пробитое легкое... Легкое, должно быть, было задето осколком кости, потому что единственной хорошей новостью было то, что броневая накладка на его вакуумном скафандре, похоже, предотвратила повреждение, не дав ему даже проколоться.
Кто-то оказался рядом с Каллумом. Он ничуть не удивился, увидев, что это была Эйра.
— Я справлюсь, сэр, — сказала она. — Идите. Сейчас.
— Ни за что. — Каллум покачал головой и потянулся к медицинскому блоку на противоперегрузочном кресле.
