Благо, основные проблемы будущей столицы взял на себя Алексей. Меня пригласили на консультации, как обычно выслушав очень внимательно, и поступив по-своему. Да и ладно. Ближайший тайфун нас рассудит.
Мне и без триумфальных арок проектов хватало. Специалисты Долины как с цепи сорвались. Зря, наверное, им разрешили весь запас материалов извести. Например, изобрели мегафон на базе корабельной сирены. Сжатый воздух проходил через колеблющиеся пластины, которыми управляла мембрана микрофона. Выходило громко и неразборчиво, но народу понравилось. Радовало, что в мобильном варианте, прежде чем сказать что либо, надо хорошо покрутить маховик компрессора. В результате сумасшедший рев разносился по Долине не постоянно, а короткими приступами зубной боли.
Изобрели стаканчики для рассады из опилок, "авоську" из конопляной карболки, шагомер с механическими дисками счетчика для наших поисковиков... Из длинного перечня особый интерес вызвал раздвижной мост. Точнее, его макет из реек. Получилась занятная конструкция из поворотных брусков, собранных складывающимися ромбами. Прямо как настольная лампа из моей юности. Мобильным подразделениям такой переносной мостик лишним не будет. Особенно в здешних местах, богатых каньонами и бедных лесом.
По плановым работам собрали, наконец, амортизирующие колеса из стальных полос. Вышло тяжеловато и слишком "мягко" для телег — зато впервые был собран трехколесный велосипед с перфорированным ременным приводом. Судя по ажиотажной очереди "покататься" — этого коня надо ставить на поток, добавив ему, для легких грузов, большую, плетеную корзину между задних колес.
Так, постепенно, подошел к самому главному. Долина заканчивала подготовку самолета к первым, натурным, испытаниям. По этому поводу намечался едва ли не национальный праздник, а меня, как пилота, грызли подозрительные ассоциации намечающегося мероприятия с черными кистями и стрельбой залпами. Не по себе как-то, от этой фанерной громадины.
Впрочем, готовящийся к взлету образец был уже четвертым, заметно отличающимся от первоначальных чертежей. Предыдущие модели отдали себя развитию аэродинамики и самолетостроения до последней щепки. Вторая модель вообще "сгорела на работе", своим примером указывая на направления распространения огня из двигателей и эффективность парового пожаротушения. Модель корпуса утонула дважды, призывая быть осторожнее на посадке в непроверенные водоемы. Усиленные стальными полосами лонжероны обещали выдержать четырехкратную перегрузку, но проверить это можно было только на деле.Вот и мандражировал, в ожидании тихой, летной погоды.
Отягощающим фактором стал царевич, однозначно заявивший себя вторым пилотом на первый полет. Куда бы его спровадить? Пилотов и без него хватает — уже дюжина "курсантов" потирает лапки, ожидая "чуда". И ведь ни один не задумывается, как больно падать в этом столярном изделии на прибрежные скалы. Теперь понятнее стало, почему у летчиков шлемофоны делали плотно сидящими на голове и застегивающимися под подбородком — чтоб шапками не кидались.
Заметил за собой, что оттягиваю неизбежное. Зависаю в цехе двигателистов, в лаборатории электронщиков. Рацию для "гонщиков" разработали, на которой мог работать кто угодно. Точнее, не рацию, а передатчик с ручным приводом дисков и набором фиксированных сигналов для передачи. На сменных, перфорированных, круглых пластинках. Все что нужно будет экипажу корабля — покрутить ручку, и молится, что их сигнал услышат. Ради простоты пришлось отказаться от "чистого" сигнала и использовать искровой принцип, шумящий на весь радиоэфир.
4 марта установилась атмосферная благодать. Океан стихал, шипя валами по мелкому песку побережья, не докатываясь до извилистой линии выброшенных водорослей. Все чаще замечал на себе вопросительные взгляды. Еще и Алексей срочно отплыл к столице, спеша встретить прибывающую из глубины материка экспедицию. Звезды над нами явно складывались в восклицательный знак.
Сидел на берегу, ловя лицом солнечные блики от водяной ряби.
— Гриша, кликай мастеров из ангара.
Подскочившая за спиной тень умчалась к мастерским, привычно гудящим молотами и повизгивающим пилами. Ефим проводил напарника взглядом и начал просеивать обстановку в обоих направлениях вдоль берега.
Левее нас, на берегу, стоял в полной готовности, зачехленный предмет моих опасений, слегка колыхая на ветру многочисленными полотняными завязками. Небо то, какое чистое! Не надышаться.
— Князь, дозволь всеж с тобой...
Не оборачиваясь, махнул рукой, останавливая надоевший спор.
— Полно Ефим, не раз уже говорено было. Ты мне главное царевича убереги.
И вновь тихое шипение волн. Внутренний разлив перед Долиной искрился, как рыбья чешуя. Хороший день... для всего.
Неспешная идиллия взорвалась топотом ног, радостными выкриками и упавшим на берегу куском недоеденного огурца, выбитого из чьих-то пальцев хлопнувшим на ветру чехлом. Поднялся, отряхивая песок. Пора. Помолиться, что ли?
Время, вальяжно идущее с самого утра, сорвалось в галоп.
— Федор Матвеевич, тяги промажьте... Тимоха, ты отчего стопора с рулей не снял!... Да погодьте сталкивать, от винтов лучше подите... Карпыч! Да ты в воду зайди! Не висни на роге, обойди лучше... Слип полейте! Неча полозьями по сухому ехать.
Зашипев двигателем, провернулся левый винт, отгоняя назад облако пара и мелкий песок пляжа. Шипение перешло в вой оборотов малого газа, после чего клубы пара выбросил правый двигатель. Отработанная до автоматизма работа техников.
Привыкал к пилотскому креслу, будто не провел на нем много часов. Сегодня оно какое-то особо неудобное. В проходе, между креслами пилотов, стоял, пригибаясь, Ефим, пожирая меня просящим взглядом.
— Ступай, дружище. Мы с тобой еще полетаем. Потом...
Пришлось вставать, выпроваживая всех из отсека. Лишь захлопнув створки заднего люка, и зафиксировав их задвижками, почувствовал — все! Впереди только небо.
Кресло обняло привязными ремнями, с замком которых пришлось повозиться. Слева снаружи, у открытой форточки, уже переминался Матвеич, суетливо оглядывающий вибрирующий от предвкушения агрегат.
— Что, Федор?! Полетаем? Руль высоты вверх...
— Вверху
— Руль направления влево
— Легли налево
— Элероны левый крен
— Слева поднялись, справа опустились...
Ну, это мне и самому видно. Надо будет зеркало заднего вида поставить.
— Закрылки пятнадцать.
— Нету еще...
Знаю, что нету. Тяжеловато штурвал выпуска идет. Второй пилот этой конструкции явно лишним не будет. Желательно легкий, но с косой саженью в плечах.
— Дошли закрылки!
Кивнул мастеру, кладя руку на двойную ручку сектора газа.
— От винта.
Первый среди техников спрыгнул с нижнего крыла, отбегая в сторону и басовито дублируя команду.
Взглянул еще раз в голубое небо, через скошенное остекление кокпита. Солнце нарезало в кабине желтые полоски, в свете которых летали пылинки. Рука сама сдвинула ручки газа вперед. От винта!
Разъяренно воя двигателями самолет, скрипнув полозьями днища, сполз по деревянному слипу в воду. Представляю, какая песчано-водяная буря за кормой. Сбросил газ к малому. Вой снизил тональность, и самолет привычно побежал по глади воды. Только напрасно он думал, что все, как обычно, обойдется несколькими пробежками.
Проверяя управляемость, описал на воде круг, мельком заметив высыпавший на берег народ. Мандраж постепенно стихал. Перебоялся, наверное.
Ни за знамя и герб, ни за список побед,
Не поймешь где искусство, а где ремесло,
Семь шагов через страх, семь шагов через бред,
Коль остался в живых — повезло!
Солнце вновь заглянуло в кокпит. Что там "на миру" делать хорошо? Вспомнилась далекая юность. Мысленно нажал большим пальцем на торцевой грани сектора газа виртуальную тангенту отсутствующей рации.
— Тридцать третий на взлетной. Полет двумя на сто восемьдесят. Сам.
Пошипел себе под нос фоном, и ответил.
— Тридцать третьему разрешаю.
Ну, надо же. Будто вчера было. А вроде забыл все.
Набирающие обороты винты вжали в спинку сидения. Водяная пыль закрутилась по бортам. Нежно шуршащие по фюзеляжу волны озверели, и начали бить в днище дубинами. Но удержать нас уже не смогли. Рука привычно потянула на себя ручку. Много! Бл..! Фууу... Ну, хотя бы так.
Неописуемое ощущение. Тряска и брызги сменились покоем, со склонностью к левому крену. Перегнули мы слегка триммер элеронов. Но ведь лечу! Обалдеть! Сесть бы еще. Прислушивался к самолету, как в свое время прислушивался к стареньким Жигулям. Как ты там, болезный? Выжил? Тогда на тебе еще.
Убирая закрылки, едва не завалился на левое крыло. Надо запретить летать на этой модели в одиночку. Двигатели выли на взлетном режиме, разгоняя машину, уходящую в океан с небольшим набором высоты, если верить прибору. Скорость росла медленнее, чем привык в ином времени, но главное — ничего не скрипело и не дымилось.
Сто восемьдесят. На ручке повисла значительная нагрузка. Старался набрасывать всю динамику разгона цифрами на планшетке. Становится страшновато, и скорость растет очень медленно. Подозреваю, две сотни будут верхним пределом для нашего первенца.
Плавно сбросил газ до семидесяти процентов. Двигатели благодарно заурчали, и ручка "расслабилась". Самолет повело вправо. Скорость быстро побежала к полутора сотням километров в час. Обтер вспотевшие ладони о штаны и облизал губы. Надо было в океан канонерку отправить. Отвратительное планирование испытаний.
Вспомнив, какое сам себе дал полетное задание, завалил самолет в левый крен, делая первый разворот на сто восемьдесят градусов. Горизонт, как качели, наклонился перед лобовым стеклом, отсчитывая угол крена по нанесенным на фонарь штрихам. Стрелка вариометра осыпалась вниз, намекая, что мы падаем как топор. Тяжелый шарик в изогнутой стеклянной трубке лениво поплыл в масле, уходя от вертикали.
Забылись навыки. Вроде и ногу дал, и ручку подобрал... Еще подобрал... и еще чуток. Уши, как локаторы, ощупывают скрипы фюзеляжа. Не развалились. А тридцать градусов крена? А... нет, это не "Альба" и не "Яшка", хватит тридцати.
Мир закрутился вокруг самолета. Вот, где могли возникнуть теории центра мироздания. Чувствуешь себя почти богом, заставляющим мир вращаться вокруг тебя легким движением рук. Даже жалко было выходить из разворота. Пометил на планшетке, что магнитный компас надо переделывать, добавив степеней свободы. И жидкость в нем использовать погуще — больно свободно шкала вращается.
На горизонте океан отчеркивала полоса берега, на фоне размытых гор. Далеко отлететь успел. Даже не верится, что наступает эра "близкого горизонта", когда от Порт Росс до Алексии не пять дней пути, а пять часов. Парашют бы еще...
Самолет устойчиво подвывал моторами на номинале, под ним искрилась чешуя зверя, по имени Океан. Страхи постепенно растворялись, уступая место давно забытому чувству полета. А парашют... что парашют?! Мелочь. Выпрыгнуть из нашей конструкции быстро все одно не получится. Для этого пришлось бы слезть с высоко стоящего пилотского кресла в узкий проход, пригнутся под силовыми балками крыла, крест на крест проходящих сквозь фюзеляж, выбраться в задний, грузовой, отсек, открыть створки люка, и только тогда выпрыгнуть.
Недоработка? Не без этого. Хотя, если крылья у самолета останутся на месте — лучше и не прыгать, а планировать. В случае, когда крыло отвалится — помочь выпрыгнуть сможет только катапульта, ибо крутить и болтать в падающем самолете будет так, что ориентацию теряешь и рукой шевельнуть не можешь. Тут уже не то, что до хвоста добраться нельзя — порой даже замки пристяжных ремней не нащупать...
Может, действительно две катапульты поставить? Реактивный разгонный двигатель пока без надобности, а вот кресло на направляющих и с вышибным зарядом, чтоб из кабины выкинул, преодолевая напор ветра — можно сделать вполне. Навскидку, чтоб разогнать кресло с пилотом, общим весом в 150 килограмм, до скорости 10 метров в секунду потребуется семь килоджоулей энергии. Проводя аналогию с моим временем — это энергия двух патронов к калашникову, или примерно пяти граммов пороха.
К сожалению, не все так просто. Еще надо крышу самолета над головой пилота раскрывать, длинный путь разгона кресла предусмотреть, чтоб позвоночник в трусы не осыпался, защиту от ложных срабатываний обеспечить. Масса проб и ошибок.
Парашют, пожалуй, не проще кресла сделать. Это ведь не просто шелковая тряпка, а сложное устройство. Не угадаешь с формой или размерами отверстий в куполе, и он может сложиться при спуске, или начнет беспорядочные рывки как падающий с дерева лист.
Самое смешное, что ни разу в прошлой жизни не прыгал с пилотскими куполами. На "Дубах" прыгал, на "З-пятом" отбивать ноги приходилось, спортивные УТ-15 и ПО-9 пробовал. А вот на парашюте пилота доводилось только сидеть, или облокачиваться на него спиной в случае планера.
Может, именно отсутствие предпосылок использовать парашют для спасения из самолета в моем времени воспитало спокойное отношение к его отсутствию. Возможно, пропитался местным фатализмом. Хотя, скорее всего, виноват чосонский шелк — которого пока привезли слишком мало.
Под крылья наползла береговая черта, напомнив о себе турбулентностями, встряхнувшими самолет. Долина, с кубиками домиков и точками людей, угадывалась впереди слева. Направо видимость была хуже, и рассмотреть Императорский остров не удавалось. Оставалось только мысленно представить, как там Алексей прыгает в катер, спеша в Долину и поминая меня "добрым" словом.
Бросая взгляд на вертикальный штрих по боковому стеклу, дожидался траверза на "посадочную полосу". Авиация, это не только аэродинамика, но и много математики. Нельзя просто захотеть сесть — необходимо быстро рассчитать, опираясь на скорость, высоту и угол снижения ту точку, где необходимо начать снижение, дабы попасть на полосу. Ошибся с расчетами — промахнулся мимо аэродрома.
Благо, можно рассчитать все параметры заранее, используя стандартные схемы. Взять тот же полет двумя на сто восемьдесят. Взлет, набор определенной высоты и скорости, первый разворот, полет обратно курсом параллельным посадочному, выход на траверз полосы и включение секундомера. Вот это время после траверза и дает расчетную точку начала "посадочного конуса". Если время рассчитано точно, то, по его истечению, делаем второй разворот и оказываемся точно в нужном месте. Так сказать, "на глиссаде".
Не упоминаю, что в расчетах необходимо учитывать боковой ветер, выпуск или уборку механизации, вес самолета и подобные нюансы, вплоть до давления воздуха.
В мое время уже были приводные маяки, локаторы и приборы посадки, помогающие пилоту найти ту самую глиссаду в любую погоду. Ныне только высота, скорость, секундомер и расчетные таблицы посадки. Но если погода позволяет увидеть хоть краешек полосы или "приводные" костры — сесть можно даже с этим минимумом.
Косясь через левое плечо на метки остекления, пошипел сам себе виртуальной радиостанцией.
