Потом все посмотрели на часы — было два часа ночи.
Потом все посмотрели на меня, ожидая объяснений.
— Не цистерну, а треть поезда... — вздохнув, поправил меня Олег Иванович.
Я хотела закричать и затопать ногами, но монстр, принявший облик Олега Иванович, наконец, бросив все еще находящийся в руках противогаз в угол машины, схватил меня в охапку и начал меня шлепать по заду. Он точно очнулся.
— Вот тебе! Вот тебе! — вопил он, лупя меня по заду. — Будешь знать, как поступать так с близкими! Оля ревела, как паровоз и думала, что ты погибла, и все кидалась под горящие обломки ресторана! И чуть не совершила самоубийство! А потом выползший из под обломков, выживший охранник ресторана на четвереньках так спокойненько говорит нам, что наша дама приказала подать машину, а потом бросила на крышу ресторана страшную бомбу, он сам видел, и была такова!
— Это была не бомба, а твой мобильный телефон! — яростно заорала я, пока он лупил меня.
Но меня никто не слушал. Я обратилась за спасением к другим, взывая к их совести, ибо меня вульгарно пороли, но они меланхолично поотворачивали морды, делая вид, что порка ребенка и его шлепание — это обычное для них дело. И ничего особенного не происходит.
Один монстр за рулем, не глядя на зверское избиение ребенка, меланхолично включил радио.
— Всем! Всем! Всем! Внимание! Внимание! Внимание! — раздался резкий взволнованный голос диктора. — Разыскивается особо опасная убийца... Прослушайте важную информацию...
Белобрысый на мгновение застыл.
— Мы впервые получили ее четкие снимки на месте преступления. Включите, если имеете возможность, первый канал... Вы видите кадры убийства киллером в ресторане ... свыше двухсот выдающихся людей России, собравшихся на тайную охраняемую встречу... Смотрите!!! Вот сейчас киллер, проникший на встречу через ход для подачи еды, вскинет автомат и одной очередью в ничтожный промежуток снимет всех пять глав встречи по головам, а потом, когда в перестрелке не останется никого живого, спокойно уедет на машине, хладнокровно попросив привратника подать машину... Запомните это детское лицо, вот... мурзилка... вот... видно, как она стреляет. Она абсолютно безжалостна и дерзка... Но она не знала, что все действия снимает камера... Вот она садится в машину... Вы видите, как она, вежливо улыбаясь и усаживаясь в подобострастно поданную машину, словно даже не заметив, убивает двух появившихся профессионалов-охранников в голову из пистолета под футляром...
Я сообразила, что инопланетянин попал на звуковой канал телевизора.
— Будешь?! — завопил с новой силой белобрысый, тыкая меня в радиоприемник и снова начав шлепать, будто я что-то видела. — Ты хоть понимаешь, что наделала!? Будешь?!?
— Не буду! Не буду! — заорала я, каясь и признаваясь. — Виновата за этих двести!
— Ты за что ее бьешь, командир?! — меланхолично спросил водитель, жуя что-то похожее на печенье. — За то, что говорят по радио, — он кинул в рот очередную печеньку, — или вот за это? — он кивнул вбок на пылающее небо и стелющийся на многие километры дым. Она, конечно, уже раскаялась в мелком грешке в двести авторитетов...
Белобрысый очнулся, снова стал то лупить меня. Потом опомнился, прижал к груди.
— Ты хоть понимаешь, что на тебя охотится Невидимка?! — со слезами выкрикнул он, испуганно оглядываясь. Вообще все бойцы оглядывались и стали вести себя нервно. — Я не смогу защитить тебя от него...
Я удивленно подняла на него глаза. Потом перевела взгляд на водителя, но тот только мрачно сказал, переключая радио:
— Невидимка, Принцесса, это тебе не бандиты...
И тут его перебило радио:
— Получены данные об очередном преступлении... — завопил диктор. — Прямо напротив дверей Московского уголовного розыска, на глазах сотен шокированных таким цинизмом сотрудников, разыскиваемая убийца с неслыханной дерзостью, из собственного пистолета покойного, убила Аркадия Петровича Невадимова, известного в криминальных кругах как суперкиллер по кличке Невидимка. Он был застрелен из своего собственного любимого пистолета особой скорострельной конструкции сорок пятого калибра с глушителем прямо во дворе Петровки 38. Убийца сделала все медленно и демонстративно, намеренно стреляя до тех пор, пока не выбежали оперативники, потом демонстративно сделала контрольный выстрел, бросила пистолет на труп и спокойно уехала...
В нашей машине все застыли и подымали на меня странные глаза. А из динамика несся какой-то странный треск. Наверное, корреспондент опрашивал свидетелей. Наконец, ворвался какой-то голос.
— Нет! Это недопустимо! — в ярости выкрикивал в микрофон какой-то начальственный голос. — Она даже не сделала вид, что он застрелился, хотя на пистолете остались только отпечатки его пальцев, ибо она все сделала в перчатках! Она намеренно издевалась над нами, сделав все медленно и демонстративно!!!
Водитель нашей машины сделал погромче.
— А почему она выбрала для выражения своего презрения именно МУР? — спросил кто-то из набежавших корреспондентов. — Зачем так демонстративно убивать бандита?
Отвечавший вдруг как-то смутился.
— Ну... знаете ли... все равно все узнают... — забормотал он. — Наверное, потому, что Невадимов, до того как связался с криминальным миром, два года работал у нас опером...
Все вдруг замолчали.
— Он вышел из МУРа!?! — заорал в восторге корреспондент, мигом изменив направление опроса.
— Но это ничего не значит! — заорал очнувшийся милицейский чин, поняв, чем это грозит со стороны прессы. — Если каждый будет расстреливать перед нашим зданием продажных милицейских чиновников и делать это у нас под дверью, это будет не МУР, а МОРГ!!!
Но мне было не до их болтовни.
— Вот тебе! Вот тебе! — начал снова, уже облегченно, пороть меня белобрысый со слезами на глазах. Он расплакался. — Больше никаких акций, все, я запрещаю!
Глава 49.
Я брыкалась, сопротивлялась, но меня здорово отшлепали.
Но тут передачу из МУРа перебили. В динамик ворвался напряженный высокий голос:
— Тревога! Тревога! Тревога! Передаем важное сообщение! Объявлена полная тревога! Только что получено сообщение, что в результате террористического взрыва двойного состава цистерн с горючими материалами длиной сто двадцать вагонов, сдетонировавших склады, погибло около полумиллиона преследователей...
Водитель резко выключил радио.
— Ты хоть понимаешь, что ты наделала!?! — устало проговорил белобрысый, отпуская меня.
— Я что, должна была стоять там и ждать, пока меня убьют?! — чуть не со слезами обижено вскрикнула я. — Их было куда больше, чем на стадионе Спартак, а у меня даже оружия, даже патрона не было!!! И среди них не было даже ни одного солдата, чтоб спасти меня, как на памятнике! Если б этот болван не положил автомат на постамент, когда залазил на него, я б даже не знаю, что они со мной бы сделали!!! — вскрикивала я.
Я не выдержала и просто зарыдала.
— Успокойся... — ласково сказал белобрысый, снова обнимая меня.
— Элементарная самооборона... — всхлипнула я.
Они посмотрели на алое яркое небо, украдкой хихикнули, но придержали языки. Потому что белобрысый пригрозил им.
— А платье мое цело? — всхлипнув, спросила я, глядя на чемоданы.
— Кожу сверху опалило... — сказал Смерч, сопровождавший Олю в магазин. — Но так только красивее... Они тебя и спасли до того, как траншею начисто завалило пьедесталом, точно крышкой... Но внутренности чемоданов целы — там пуленепробиваемый каркас из негорючего сплава... Что же еще можно ждать от чемодана стоимостью более пяти тысяч долларов?!
— Сколько!?! — рука у меня дрогнула.
— Не мог же я, покупая лучшие платья, купить Оле дешевые чемоданы! — в сердцах сказал Смерч. — Это называется маленькие сверхлегкие сейфы, как говорил продавец, в которых ни пожар, ни наводнение, ни выстрел не повредит наряды...
Мне стало дурно. За всю жизнь до позавчерашнего дня я заработала меньше, чем стоил этот чемодан. Интересно, сколько все-таки я дала несчастному учителю. Вот он то удивился, если там почти не осталось денег...
Я нервно вздохнула.
— Я ничего не должна? — через дрожь выговорила я ему.
Белобрысый уже вскрыл чемодан и осторожно перекладывал гранатовые драгоценности в футляр. Снимая их с испачканного платья.
Я с тоской смотрела на уплывающие драгоценности. Но сдержалась. В конце концов, эта бабка была его родственницей.
— Это принадлежит Семье... — тихо сказал он. — И Юля, и мама тоже имеют право на них...
Я удивленно поглядела на него. Он только крякнул.
— А что с Олей? — сдавленно спросила я, не желая услышать ответ, и впервые поняв, что ее здесь нет.
— Она жива... — быстро ответил Смерч. — Здание обрушилось, но ресторан имеет переход под землей в подземный гараж с другой стороны проспекта, и он уцелел. Мы вышли...
Я пожала плечами.
— Я думала завалить вас в подвале. Посидели б недельку, зато до вас бы не добрались... А еды там вдоволь!
Я б не сказала, что моя забота пришлась им по душе.
— Оля и Саня вылетели в Европу... Оле нельзя было оставаться тут, ибо после сегодняшнего за ней стали бы охотиться как за твоей подругой, а Саня отлично охранит и спрячет ее заграницей... Я оставил им нерастраченный остаток твоей суммы... Оля так ревела и не хотела уезжать, не зная, жива ли ты, что я подумал, что это утешит ее... Они нашли отличную возможность выехать легально...
Я облегченно кивнула, вспомнив, что ведущий модельер предложил Оле работу. После того, как она была единственной на показе его лучших работ. Человек умеет быть благодарным.
— А что за новейшее оружие ты применила? — осторожно спросил белобрысый.
Я с улыбкой молча вытащила из чемодана Юлин телефончик, все еще остающийся у меня, после того как телефон белобрысого я израсходовала.
Они все побледнели.
— Самонаводящийся! — радостно сказала я.
— Немедленно выбрось эту гадость! — дернулся белобрысый. — Разве ты не получила одностороннее сообщение генерала в режиме пейджера, что на них наводят ракеты!
— Он такой противный, ваш генерал! — вместо ответа сказала я. — Отобрал телефон, ругался, плевался, обозвал дурой, чуть по голове не дал, а я только спросить пароль хотела у Ивана...
Они как-то странно поглядели на меня.
— Он какой-то сумасшедший! — убежденно сказала я. — Поехал искать голубую!
У них лица вытянулись.
— Я как раз запарковала свою синюю малолитражку и пересела в свой джип, который Иван по глупости загнал в эту дурацкую часть...
— Там не воруют... — вмешался Смерч.
— ...Как он вышел и накинулся на них. Найдите, говорит, мне голубую! А потом увидел, что я достала телефончик, и пытаюсь дозвониться до Ивана, и так обругал меня, так обругал... Как вы можете с ним работать! — я обижено засопела, вспомнив.
Они как-то странно смотрели на меня.
— Не хотел бы я быть тем, кто скажет генералу, кто с ним беседовал... — ошарашено сказал Санек, боец со шрамом.
— Не хотел бы я быть генералом, когда он поймет, с кем он беседовал, — огрызнулся белобрысый.
— И что ты сделала? — меланхолично спросил Смерч.
— Ничего... — непонимающе протянула я. — Он сел в машину и поехал, а мы с учителем поехали за ним. Мне то ведь и надо было только сменить машины... Свою, синюю, я оставила там, взяла джип. Потом, проехав за ним сквозь посты в городе, я поехала по своим делам, а он по своим. Да, я еще помахала ему рукой! — вспомнила я, что сделала.
Они все теперь не смотрели на меня.
— Переодень костюм... — сказал белобрысый, отвернувшись. — А то мои бойцы не могут понять, как ты выжила в таком жаре... Думают какую-то мистику...
Я поглядела на полностью оплавленный в разрыве костюм и вздохнула. А потом стала отдирать его от "бронекостюма"...
Они с удивлением смотрели, как я содрала остатки лыжного костюма, оставшись словно в легком спортивном костюме. Ибо то, что я называла "бронежилет", имело и брюки, и было, по сути, "бронекомбинезоном". Потому то я и выбрала лыжный костюм...
— Ничего себе! — ахнули бойцы.
— Ты хоть знаешь, что это такое? — мрачно спросил меня белобрысый.
— Боец группы Ивана сказал, что это новый бронежилет! — легкомысленно ответила я, крутясь перед мигом закрепленным зеркальцем в салоне рафика. — Стоит сто тысяч долларов...
Я нахмурилась. Бронежилет действительно был стильный, но я в нем походила на какого-то монстра из космических боевиков. Без лыжного костюма он был не ахти.
— Боец Ивана — дурак! — мрачно отрезал белобрысый. — Это экспериментальная американская модель для членов правительства, и стоит она куда больше миллиона! Я не понимаю, как она вообще попала в продажу, — нервно сказал он, — она предназначалась только для членов американского правительства и высших военных чинов. Мы ее и видели то только на рисунках. Их не продают!
Он сжал жестко губы.
— Где ты ее купила!?! Неужели ты не понимаешь, что такой дорогой подарок, это подкуп и взятка?
— Я не купила, а сняла... — обиженно ответила я. — Неужели я не понимаю, что девушка не должна принимать от мужчины такой дорогой подарок!
Они все побелели.
— Ты сняла его с трупа американского президента? — сдавлено спросил белобрысый.
— У того был костюм другого цвета... — быстро сказал Смерч.
— С чьего трупа ты его сняла?! — угрожающе спросил белобрысый.
— Откуда я знаю! — возмутилась я. — Я что, его спрашивала?!
Они опять побледнели.
— Но я должен знать!
— Спроси Ивана! — закрутилась я, опять смотря на себя в зеркало и не обращая внимания. — Он лучше знает, к кому лез. Я же этого хмыря никогда живьем не видела!
— Как он выглядел!? — потребовал белобрысый.
— Ужасно! — честно ответила я. — Вместо лица красное месиво!
Они тяжело вздохнули.
— А почему ты его раздела?
— Я!?! — шокировано спросила я. Я даже заволновалась. — Да что вы обо мне думаете!!! Да я просто смотрела и понять не могла, почему человек в клочья, а костюмчик — целенький! Боец бежал, увидел, что я в недоумении, снял, объяснил, отдал...
— И ты забрала...
— Нет, кинула его на деньги...
Они опять застыли.
— На ящик со своими честно заработанными деньгами... — быстро поправилась я. — Ну, на большой такой ящик, ну на полторы тонны... — я заторопилась, и, объясняюще показала руками, что это был обычный мой ящик, мой ящик, как тупоумным.
Лица их удлинились.
— Вы что, денег моих в моем джипе не видели!?! — в отчаянии воскликнула я, забыв, что это была группа Ивана. Видя, что они как-то не так меня понимают. — В нем ящик такой громадный стоял, что десять человек за мной таскали...
Но нас резко прервали. Машина с ходу затормозила, визжа тормозами, и наш водитель выкрикнул:
— Черт!
— Что такое?!
— Пост! Все заблокировано!
— Дай я сменю тебя за рулем! — дернулась я.
— Поздно... — сказал он. В окно уже всунулись автоматы, направленные ему в висок.
— Документы!
— Вы воры или кто? — недоуменно спросила я. — Это ограбление?
