Отец-последователь, одетый в пурпурную мантию, с руной Света в золотом круге, висящей на толстой цепи, соединит наши руки, и мы преклоним колени под сенью храма. И свидетелями нам станут наши родные, наш ближний круг. Наши души будут парить над нами, подобно двум мотылькам, потому что невозможно оставаться в тяжелом теле, когда взмываешь на волнах счастья. Я выхожу замуж...
В коридоре послышались шаги, они замерли за моей дверью, и я обернулась на вежливый стук.
— Войдите, — сказала я, ожидая увидеть маму или кого-то из прислуги, но на пороге стояли мои девочки.
Они степенно вошли, так же степенно приблизились ко мне, с достоинством поздоровались и...
— А-а-а-а, Мэ-эй, — завизжала Кая и бросилась мне на шею, — у тебя свадьба, свадьба! Я умру, я точно умру!
— Девчонки, я выхожу замуж! — заорала я в ответ, и наш визг оглушил замок.
— Поверить не могу, Мэй, — воскликнула Венда. — Так скоро! Вы же только начали встречаться, обалдеть!
— А-а-а-а!!! — поддержала ее рыжик.
Мы схватились за руки и запрыгали по комнате, продолжая визжать и смеяться.
— Оглушили, трещотки, — Бидди уже заправляла мою кровать. — Охо-хонюшки, как же это? И постельку-то последний раз застилаю. Выросла дитятко, выросла маленькая. Сегодня в другую кроватку ляжет, мужнину. Ох, ты ж, девонька моя. Давно ли на руках качала, давно ли песни пела и сказки рассказывала, а теперь вон к свадьбе готовлю. Голубушка ты моя, — причитала она, деловито поправляя подушки.
— Ну, что вы, это же счастье! — воскликнула Кая.
— Молчи, охламонка рыжая, — прикрикнула на нее домовиха. — Порядок такой. Ой, ты ж, пирожочек сладенький, и куда ж ты так рано собралась? Еще б гулять и гулять, а ты к мужу, огонь в очаге хранить, деток растить. А детки-то вырастут, вот и узнаешь, как это кровушку родную из дома отпускать. — Она обернулась ко мне. — Не умылась, не позавтракала, а уже прыгает. Женишок уж под воротами топчется, а она лахудрой стоит, с подругами шум-гам разводит. А ну, живо умываться, говорю! Я пока блинчиков принесу. И девочкам твоим. Звать-то их как.
— Кая, — рыжик присела в реверансе. — Вендала, — Венда повторила реверанс за Каей.
— Справные девки, — одобрила домовиха. — А рыжая все одно охламонка.
Сказав это, Бидди исчезла, а я, кивнув подругам, поспешила выполнять наказ маленького тирана. Вскоре мы сидели за столом и насыщались блинчиками с земляничным вареньем и сметаной. Бидди всегда чудесно готовила. Девочки, пресытившиеся академической едой, жадно поглощали угощение, нахваливая нашу домовиху, чем окончательно и бесповоротно завоевали сердце Бидди. Она села на свободный стул, подперла кулачком щеку и с умилением смотрела на нас с подругами. Стопка блинов все больше таяла.
— Ой, чего сказать-то хотела, — неожиданно дернулась домовиха. — Огонек-то наш, кажись, не в себе. Мается чегой-то сердешный. По коридору все бродит, бродит. Под дверь твою встанет и прислушивается. А потом вздыхает и опять ходит и ходит, ходит и ходит. Что это с ним?
Я посмотрела на Венду и попыталась спрятать улыбку. Кая задумалась на мгновение, но тут же весело просияла:
— Огонек, как мило, — и теперь тоже смотрела на нашу серьезную подругу. — Ее Дагни совсем достала, — заговорила рыжая в полголоса. — Всю неделю сплошные придирки. Уже два раза комнату осматривала. Вен грязнулей и неряхой обозвала, это нашу чистюлю-то. Совсем озверела от ревности.
— Вот стерва, — не сдержалась я и прикрыла рот рукой, пока не получила по губам за нехорошее слово. Но Бидди не отреагировала, с интересом слушая нас.
Венда промокнула рот салфеткой и откинулась на спинку стула. Она вздохнула и перевела взгляд на окно.
— Совсем плохо? — сочувственно спросила я.
— Он ведь так и не успокоился? — спросила подруга, не глядя на меня.
— Нет, он и не успокоится, дядя тебя любит, — "успокоила" я Венду.
— Так вон он чего, — протянула Бидди. — А я-то подумала, хворь какая. Ах, ты ж пень желтоглазый! — вдруг взвилась домовиха. — На ребенка глаз положил. Ну, я ему!
— Бидди, не надо! — выкрикнула я. — Он же, действительно, любит.
Домовиха вернулась на стул и задумчиво посмотрела на меня, перевела взгляд на Венду.
— И чего ты, девка, убиваешься? Огонек наш неплохой. Дурной немного, но добрый и преданный. А красавец уж какой. По нему все бабы сохнут, а он тебя полюбил.
Венда неожиданно всхлипнула и убежала в ванную комнату. В спальне повисло тягостное молчание.
— Да, нравится он ей, — зашептала Кая, выдавая подругу с головой. — Я в ее тетрадку тут заглянула, а там вся последняя страница его именем исписана. Хрестоматию не столько читает, сколько наглаживает. Во сне тут его звала, но не сознается. Упертая же, сама знаешь. Еще и вбила себе в голову, что он поиграться только. Боится, что откроется, а дракон обманет. Я бы мгновения не раздумывала. Такой мужчина, еще и дракон.
Дверь из ванной открылась, и Венда вернулась за стол. На лице ее было каменное спокойствие. Она допила чай, натянула на лицо улыбку и спросила меня:
— Когда тебя наряжать будем?
— Ох, ты ж, засиделась я с вами, — встрепенулась Бидди, — а ведь Мэюшку нашу уже и обряжать скоро. — Она прислушалась к чему-то. — Ой, и Айлишечка меня обыскалась.
Она исчезла, и мы с рыжиком вновь посмотрели на Венду.
— Тема закрыта, — жестко ответила наша подруга. — Покажи свое платье.
— Бидди скоро принесет, — сказала я. — Может, поговоришь с ним? Он скучал.
— Скучал? — Венда резко обернулась ко мне. — Он ни разу не появился!
Она осеклась и снова замкнулась в себе.
— У нас там такое было, Вен, дяде даже вмешиваться пришлось, — ответила я.— Он о тебе вспоминал, правда.
— Тема закрыта, — отрезала подруга, и мы с Каей переглянулись.
Бедный дядюшка... Я хотела уже сама к нему выйти, но дверь открылась, и дракон несмело заглянул ко мне.
— Доброе утро, золотуль, — сказал он, отчаянно кося на Венду. — Вендочка, цветочек, можно тебя на пару мгновений.
Наша недотрога посмотрела на нас с рыжиком, ища поддержки, не нашла и, демонстративно вздохнув, направилась к дяде Шэру. Он пропустил ее и вышел следом.
— Вот ведь ломается, — закатила глаза Кая. — А как мой Алан? Не флиртовал ни с кем? Не изменял мне? — накинулась она на меня с вопросами. — Ректор гад, не отпустил меня с вами. Первокурсница, говорит. Ну и что, ты тоже первокурсница.
— Мой жених — капитан команды, — усмехнулась я. — Он не оставил ректору выхода.
— Расскажи мне, как все прошло, — рыжик придвинулась ближе, готовая слушать.
Но дверь снова открылась, и вошли мама с Бидди. Перед ними плыло мое платье, Бидди несла чулочки и туфельки, а мама вуаль. Диадема, подаренная Светом лежала на туалетном столике. Вчера, когда мы с Кианом появились в замке, после слез, объятий и легкого таскания меня за ухо, мы решили, что божественный подарок подойдет к моей вуали лучше всего.
— О-о-о, — с молитвенным восхищением простонала Кая. — Дай примерить.
— Ишь, чего удумала, — сердито фыркнула Бидди. — Своего мужика найди, там и намеряешься.
— Кая, — представила я подругу маме.
— Мы уже успели познакомиться, когда Алаис привел девочек, — улыбнулась мама. — Подержи, — она отдала вуаль рыжику, и та протянула чуть подрагивающие руки.
— Не вздумай, — рявкнула домовиха, когда подруга уже почти напялила вуаль на себя. — Нечего Мэюшкино счастье воровать.
— Да я и не думала, — обиженно фыркнула Кая.
Венда еще не вернулась, но народа уже и так хватало. По сути, рыжик просто мельтешила вокруг нас и больше мешала, чем помогала.
— Охолонись, — прикрикнула на нее домовиха. — В глазах уже от тебя рябит.
Кая послушно села, но вскоре снова кружила вокруг, издавая восклицания.
— Мамулечка, а Киан уже вернулся? — спросила я, когда складки платья были расправлены, чулочки и туфельки надеты, а рыжик помогала мне сесть на стул.
— Не знаю, родная, — улыбнулась мама, вооружаясь щеткой для волос и шпильками.
— А почему парикмахера не вызвали? — спросила Кая, присаживаясь напротив.
— Мы и без парикмахеров всяких разберемся, — проворчала Бидди, забирая из маминых рук лишнее.
Я тоже так считала. Как-то видела соседскую невесту. Ей такую башню на голове соорудили, длинную, конусную, а на самой вершине маленький венок. Бедолага дыхнуть боялась, так и шла, словно кол проглотила. Нет-нет, не надо мне полета фантазии мастера, пусть уж лучше мамочка старается. Они и старалась. Сплела мне косы из части волос, переплела их, закрепила шпильками. Потом простенькое заклинание из разряда бытовых, и свободные концы завились аккуратными локонами. После пошла в ход диадема и вуаль.
Ажурная ткань с серебряной вышивкой мягко струилась по плечам, падая на пол. Бидди гордо подхватила ее концы, и мы прошли к большому зеркалу.
— Красавица ты наша, — запричитала впечатлительная домовиха.
— Как есть красавица, — выдохнула Кая и разревелась.
— Счастье ты мое, уже и невеста, — всхлипнула мама.
— Ну, ладно вам, — я изо всех сил старалась не присоединиться к этому хору.
— Что за водопады тут шумят? — грозно вопросил дядя Алаис, пробравшийся в мою комнату. — Ох, любимая, — застыл дядюшка, глядя на меня восхищенным взором.
— Мэйка, ты, прям Хрустальная Фея, — протянул братец, юркнувший следом за дядей. — Надо с женишка выкуп стребовать, такую сестрицу ему отдаю, — еще более мечтательно произнес маленький барыга.
— А это идея, — вдруг оживился дядюшка и, с хорошо мне знакомой гаденькой ухмылочкой, потер руки.
— Не надо, — запротестовала я.
— Не перечь брату, женщина, — с ледяным достоинством изрек Аллан, и они с дядей исчезли в портале раньше, чем мы успели хоть что-то сказать.
— А пойду-ка я гляну, — деловито сказала домовиха, но я успела услышать не менее гаденькое хихиканье.
— Мама! — возмущенно воскликнула я.
— А что я могу сделать, — притворно вздохнула моя праведница мамочка.
— Доиграетесь, я замуж так не выйду, — буркнула я, падая в кресло, Кая едва успела выдернуть из-под меня подол.
Когда появился папа, мое радужное настроение уже несколько испортилось от нехороших предчувствий. Я замуж хочу! За демона!!! А они его сейчас до сердечного приступа доведут. Семейка...
— Где моя девочка? — папа вошел обычной уверенной походкой. Он остановился напртив меня и начал озираться. — Где мой ребенок?
— Я здесь, — вздохнула я, поднимаясь с кресла.
— Голосок слышу, а где сама дочь? — папа дурил, как в моем детстве. Ладно, вспомним светлые годы.
— Я здесь! — воскликнула я, делая большие глаза.
— Да где же? — папулечка начал озираться.
— Да, вот же я, папочка, вот! — я пригнула на него, и папины руки заключили меня в крепкий любящий капкан.
— Прекрасная богиня, вы меня обманываете? — изумился он.
— Нет, это я, папа! — и тут он меня, наконец, "узнал".
— Неужели это великолепие моя дочь? — засмеялся папа, закружив меня. — Солнышко, ты просто восхитительна! Может, не пойдешь замуж? Жалко такое сокровище отдавать.
— И ты туда же, — проворчала я, целуя папину щеку.
Он удивленно вздернул бровь, и мама рассказала ему о двух жадюгах, решивших замучить моего бедного демоненочка. Папа сохранил на лице маску абсолютного спокойствия, но ничего не сказал! Это заговор, это точно заговор. Мало нам богов, так еще и мои родные спелись против того, к чему так стремятся наши с Кианом души. Я обиженно засопела.
— Не переживай, родная, мы не дадим двум охламонам долго издеваться над твоим женихом, — подбодрил меня папа. — Ну, идем что ли, невеста?
Мы вышли в коридор, спустились по лестнице. Я жадно вглядывалась в каждую стену, в каждую ступеньку, в перила, в большущую люстру, чтобы запомнить это ощущение последних мгновений моего девичества, моей свободы и, да, детства. Детства, которое уходит, ускользает, словно вода сквозь пальцы. Совсем немного, и я стану женой.
Внизу нас ждала прислуга. Они встретили наше появление с папой радостными криками. Они кидали нам под ноги цветы, должно быть наша бедная оранжерея не выжила, желали мне счастья, восхищались. Наша кухарка, готовившая для прислуги, и две горничные рыдали. Я улыбнулась людям, и кивком указала на дверь, приглашая в храм.
— Там уж и места, наверное, не осталось, — ответил мне конюх.
— А куда оно делось? — задала я глупый вопрос. — Па-ап?
— Родная, должно быть, это проклятие нашего рода, планы на спокойную свадьбу не сбываются, — вздохнул папа, ничего не объясняя.
Мы подошли к двери, папа толкнул ее и... дверь не поддалась.
— Вот мерзавцы, — он все-таки хохотнул. — Они нас заблокировали.
— Папа, я замуж хочу! — воскликнула я, теряя терпение. — Отдайте уже меня моему жениху! Мне плевать сколько там народа, мне из всех только один нужен!
Папочка усмехнулся и повел меня в закрытую часть замка.
— Там есть проход в храм, не удержат, — подмигнул он.
Скрытая панелями дверь открылась по мановению руки лорда Ронана. Здесь была лестница. Папа прочитал бытовое заклинание, усиленное Светом, и всю грязь смело с нее единым порывом. Мы поднялись до второго этажа и оказались в галерее, совершенно прозрачной, так что было отчетливо видно то, что делается внизу.
— Пап, откуда это чудо? И почему снаружи все каменное? — живо заинтересовалась я, разглядывая замковый двор.
Было ощущение, что мы идем по воздуху.
— Снаружи эта галерея и выглядит каменной, — ответил папуля. — Это наш предок устроил такое роскошество, желая впечатлить царственных гостей. Чтобы скрыть ее и усугубить впечатление, он сделал так, чтобы даже подозрения не возникло, пока в галерею не вступят гости. — Папа вдруг приостановился. — О, а вот и наши прохиндеи.
Я посмотрела в указанном направлении и замерла, восхищенно глядя на Киана. Он был одет в цвета своего домена: красный и черный. Как и его родители, стоявшие чуть позади и с интересом рассматривающие замок. Только в одежде Второго лорда преобладал красный, у Первого черный. Но вышивка на рукавах и на воротнике-стойке была идентична, как и птица, так похожая на орла, что висела на груди у обоих лордов. У леди Анирель платье соответствовало моде Мрака, облегающее ее точеную гибкую фигуру. Высокую прическу венчала маленькая алмазная корона, но цвета соответствовали цветам в одежде мужа и сына. А за спинами Лерэла и Анирель стояла Анижель, она была одета в платье непривычного для демонессы белого цвета, но с красными вставками. Дядя Алаис не сводил с нее глаз. Аллану пришлось работать одному. Мы с папой усмехнулись.
— А он у тебя ничего, — оценил моего жениха папа.
— Лучший мужчина во всех мирах, — прошептала я, не в силах отвести взгляда от моего возлюбленного. — Кроме тебя, конечно, папочка, — с опозданием ответила я, и папа засмеялся.
Неожиданно Киан поднял голову и посмотрел на меня. Нет, он не мог меня увидеть за каменной кладкой, но демон почувствовал, в этом я могла поклясться своей жизнью. Папа сделал шаг вперед, увлекая меня за собой. Киан пошел следом за нами, продолжая смотреть в моем направлении.
