— По какому поводу, интересно?
— В начале этого учебного года они все знали о турнире и действовали, как будто это всего лишь шутка. Естественно, это же не их вовлекли сюда обманом и не они оказывались несколько раз на волосок от смерти. Ситуация ничем не отличается от прошлогодней. Тогда я вынужден был тайком пробраться в Хогсмид под мантией-невидимкой, дабы выяснить, что Сириус Блэк — мой крёстный. Год другой, а вот дерьмо то же самое. От меня все постоянно что-то утаивают.
Он похлопывает меня по плечу — пытается изобразить отцовский жест. Меня это лишь раздражает.
— Не буду притворяться, что понимаю то, что ты сейчас вынужден проходить, но искренне сочувствую.
— Спасибо. Так что тебя сегодня сюда привело?
— Профессор Дамблдор хотел обеспечить дополнительную защиту. Он позвал кое-каких старых друзей.
— Орден? — оглянувшись, замечаю сидящих рядышком Диггла и Подмор. Дамблдор уже привел план в действие. Моя вера в него несколько крепнет.
— Откуда ты знаешь о нем?
Лгу. Ложь легко слетает с языка.
— Мы с Бродягой воспользовались зачарованными зеркалами.
— Понятно. Я собираюсь с ним вскоре увидеться. У него в распоряжении немало омутов — пусть посмотрит на то, что здесь произошло. Это его повеселит.
Его слова вызывают у меня смех.
— Уверен, он с удовольствием на это взглянет. Хотя когда он услышит о моем результате, будет в таком же шоке, как и я, — Ремус присоединяется ко мне, когда объявляют удручающе несправедливый результат. Максим с Диггори дали мне по шесть очков. Бэгмен — семь. Каркаров — три. Единственный луч света в царстве тьмы — девять очков от Дамблдора, хотя мне до смерти хочется знать, за что же он вычел очко.
Твою ж мать! Я ведь теперь буду болеть за Флёр. Её только что позвали.
— А теперь наш следующий участник, Флёр Делакур из Бобатона! Посмотрим, какую стратегию она избрала, чтобы добыть свое золото яйцо!
Смотрю, как она входит на стадион. Девушка не теряет времени, подойдя к зеленому примерно футов на тридцать. Флёр начинает скандировать и неторопливо выводить палочкой круги. Ремус первый определяет:
— Усыпляющие чары. Если не ошибаюсь, она поет колыбельную Таши.
— Неплохо. Но я действовал лучше.
— Согласен. Твой метод был намного забавнее. Вероятно, она усыпит и часть толпы.
— ... а остальные выпадут в осадок от явной скуки. Слушай! Спорю, ей дадут больше очков, чем мне! — заканчиваю я.
— Ты стремился понравиться зрителям, а не судьям. Такую ошибку частенько делал и твой отец.
— Что ты сказал? — язвительно выплевываю я. Его комментарий вкупе с адреналином мне как вожжа под хвост.
Ремус с любопытством на меня смотрит:
— Я всего лишь сказал, что твой отец выбирал такие методы, которые обычно могли насмешить максимальное число людей, и, что гораздо важнее, казавшиеся ему самыми забавными. Джеймс не стремился поразить кого-то сложным заклятьем, хотя, уверяю тебя, он запросто мог это сделать. Твое решение комнаты-загадки было как раз очень в его стиле: громкое, разрушительное и вне всяких границ.
Его слова в некоторой степени успокаивают меня, и я изо всех сил пытаюсь не дать открыть себе рот и не взорваться обличительной речью. Как во время одной из тех дурацких исторических лекций, твержу про себя снова и снова: "Не имеет значения, что он спал с Лили. Я не Джеймс. Никто не мог заставить Лили сделать то, что она не хотела".
— Скажи мне, Гарри: я чем-то тебя оскорбил? Если так, мне бы хотелось воспользоваться возможностью и извиниться, однако я был бы не против узнать, за что мне следует просить прощения.
Ремус всегда был самым "чутким" из нас.
— Я не хочу сейчас об этом разговаривать, Лунатик.
Он замолкает.
— Значит, я чем-то тебя обидел. Тебе станет легче, если ты мне расскажешь.
— Сомневаюсь. Оставим тему.
— Если дело в том, что я не писал летом, прости...
— Нет, не в том. Брось, Люпин, — мой голос приобретает предостерегающие нотки — я чувствую, как во мне вскипает гнев.
— Гарри? Думаю, я заслуживаю ответа.
Вытащив палочку, накладываю знаменитое снейпово Муффлиато.
— Да срать я хотел на то, что, по твоему мнению, ты заслуживаешь. Мы не будем сейчас затрагивать эту тему. Точка.
Люпин переваривает. Уверен, мой гнев кажется ему крайне неожиданным и совершенно необоснованным.
— Гарри, процесс взросления включает в себя способность...
— К чему? Взгляните-ка в глаза человеку, который спал с Лили Поттер и действует теперь так, как будто ничего не было! — наверное, это худший вариант развития событий, но какого черта!
— Откуда ты...
Снова обрываю его.
— По крайней мере, ты не пытаешься этого отрицать. Вон отсюда, Люпин! Немедленно!
Он вылетает из палатки, как будто за ним гонятся черти. Даю себе мысленный подзатыльник за то, что поддался порыву. Я ведь сейчас просто пнул его по яйцам за то, что он когда-то сделал в 1981-ом. Наверняка ему часто вспоминается этот день, а я слишком хорошо знаю о его самоедстве. В душе Ремус Люпин — хороший человек. Дамблдор — отличный пример в плане того, что хороший человек не обязательно совершенен.
Следовало бы оставить все в прошлом, но я не могу.
Несмотря на преимущества, полученные благодаря воспоминаниям, мое тело — тело подростка, которого одолевают гормоны. Поразмышляв, не пойти ли за ним следом, я все-таки остаюсь на месте, наблюдая за тем, как на седьмой минуте Флёр завершает свои усыпляющие чары. Она плавно двигается вперед, намереваясь забрать свой приз.
Дракон, громко всхрапнув, выпускает из ноздрей струю пламени. Огонь поджигает мантию на правой руке и наверняка оставляет ожог. Она вскрикивает, и её изящный отход превращается в бегство от пробуждающегося дракона, пока он ещё не пришел в себя окончательно.
Рядом с палаткой она останавливается и сбивает пламя с рукава. Несколько раз на турнире я видел у неё на лице подобный взгляд, сердитый и расстроенный. Значит, она недовольна своей работой.
— Отлично сделано, — говорю я. — Конец несколько снизит общий результат, но, думаю, ты будешь первой. Пойдем, наложим бальзам на руку, пока мадам Помфри тебя проверит.
Запрыгивая на диагностический стол и отдаваясь в милосердные руки Поппи, она что-то бурчит себе под нос. Взглянув на меня, медсестра спрашивает:
— А где мистер Люпин?
— Ушел, — отвечаю я, открывая банку с бальзамом.
— Странно. Он сказал, что во время задачи это место — его пост. А сейчас не двигайтесь, мисс Делакур.
Когда Поппи принимается за диагностику, накладываю на предплечье Флёр замораживающее. Очистив руку от обугленных остатков рукава, осматриваю место ожога. Кожа, обычно сливочного цвета, выглядит как после сильного солнечного ожога. Когда я начинаю накладывать бальзам, она рефлекторно вздрагивает, несмотря на то, что ничего сейчас не ощущает. Подняв глаза, успокаивающе ей улыбаюсь.
— Ничего особо серьезного. К утру будешь как новенькая, — Поппи кивает, соглашаясь с моей оценкой.
— Вопрос в том, успею ли я выздороветь до того, как придется подавать Краму завтрак?
Хмыкаю.
— По крайней мере, он не уточнил, что тебе придется надеть. А вот мне придется одолжить у одноклассника юбилейный свитер ирландской национальной команды, квиддичных чемпионов. Не хочешь позаимствовать, когда я закончу?
Если честно, Симус ещё не знает, что я намерен сделать, но когда это детали тщательно продуманного оскорбления меня останавливали?
Флёр улыбается моей подколке.
— Надеюсь, его результат будет меньше моего, и единственное, о чем мне придется беспокоиться — о том, что мне купят обед. А теперь, если это всё, пойду посмотрю на свой результат.
Иду за ней, напрасно надеясь, что я все-таки её опередил. Толпа приветствует её появление. Результат выше моего — полагаю, оглушение половины зрителей было тактическим просчетом с моей стороны. Каркаров дает четыре очка, оставаясь верным своей мерзкой натуре. От Диггори с Бэгменом достается по восемь, а Максим игнорирует концовку задания и ставит девять. Дамблдор оценивает выступление в семь очков.
Тридцать шесть однозначно больше тридцати одного, мать его!
— Поздравляю, Флёр. Надеюсь, результат удержится, — выдавливаю я, пытаясь не предстать жалким лузером, который наложил больше одного заклинания и не получил при этом ожога.
— Мне следовало сделать все лучше. Удивлена, что твой результат был таким низким.
— Как и я. Мне не хотелось применять другую стратегию, — зеленого валлийского, наконец, убирают со стадиона и начинают подготавливать место для дракона Крама, горбатого.
— Интересно. А сколько об этом знал заранее ты? — осуждающе спрашивает она меня.
— Наверное, столько же, сколько и ты. Все знают, как сложно хранить здесь тайны, — на самом деле, именно я открыл ей секрет, но это неважно.
— Понятно. Так что там за другая стратегия?
— Выбить из него дух, а потом забрать яйцо.
— И почему ты этого не сделал?
— Я люблю животных. Мне показалось это неправильным — слишком жестоким. Мелькала мысль о падающих камнях с высоты этак футов пятьдесят.
Флёр поёживается.
— Да уж. Как полагаешь, остальные яйца в гнезде настоящие?
— Наверное, нет — скорее всего, они просто увеличили куриные яйца. Однако, если вспомнить безграмотность и отвратительное планирование этого турнира... Я бы не удивился. Черт, да сейчас, наверное, самый безопасный момент с самого начала событий.
— Наверное, тогда тебе не следовало его проклинать.
— Действительно. Так когда вернется твоя сестра? Весьма... милая девочка.
— Она сегодня на трибунах. Моя мать настаивала на том, чтобы сестра вернулась на каникулы во Францию. Я передам, что ты спрашивал о ней — это её изрядно порадует. А я-то полагала, что в твоем вкусе ведьмы постарше — неужели ошиблась? Не слишком ли Габриэль для тебя молода?
— Ты права, но проявить вежливость не помешает.
— Эйми призналась, что пыталась подтолкнуть тебя ко мне.
— Правда? Я несколько моложе, чем твои обычные ухажеры, Флёр.
Она продолжает смотреть вперед, но искоса на меня поглядывает.
— Так и есть. Ой, смотри, дракон Крама кажется весьма суровым, правда?
— Вряд ли дракон станет ходить перед Крамом на цыпочках. Ну, и какие у меня шансы?
— Не очень. Тебе следовало и дальше ухлестывать за Эйми. Из вас получилась бы хорошая пара. Или, может, за одной из ваших ведьм-англичанок? Они гораздо больше очарованы твоей... как ты там это назвал? Ах, да, знаменитой силой.
— Похоже, она влюблена в этого своего бойфренда. А вот ты явно одинока, привлекательна, и тебя также раздражает преследование фанатов, как и меня внимание всех этих вечно хихикающих ведьмочек, полагающих, что я избранный.
Флёр откидывает голову в сторону, размышляя вслух:
— Так ты предлагаешь, чтобы мы убрали друг друга с так называемого рынка? Я отчетливо представляю, насколько свидания со мной поднимут твой статус, но вот какую пользу из встреч с человеком младше меня на три года вынесу я, кроме как отпугну этим самым своих самых малодушных воздыхателей?
— Когда в конце года ты вернешься во Францию, а я все ещё буду здесь, в Англии, мы сможем воспользоваться тем же оправданием, что в настоящее время использует Эйми — она говорит, что встречается со Стефаном. Какая ведьма здесь способна сравниться с женщиной, ждущей меня на континенте? Кроме того, какой французский маг рискнет рассердить Гарри Поттера, победителя Тремудрого Турнира?
Рассмеявшись, она отвечает:
— В твоем плане, Гарри Поттер, есть одна маленькая неувязка. Я снова на первом месте. Ты можешь и не стать победителем этого турнира, и твой имидж будет несколько подпорчен статусом пришедшего к финишу всего лишь вторым. Возможно, "Флёр Делакур, победитель Тремудрого Турнира", сама по себе отпугнет немало мужчин. Кроме того, что случится, когда я обнаружу желаемый идеал?
Именно на подтрунивание я и возлагал надежды. И Флёр, и Эйми весьма остроумны.
— Кто сказал, что тебе захочется другого мужчину? Когда Эйми говорила, что останется со Стефаном, она упирала на то, что мы с тобой легенды. Такое не часто случается.
— Справедливый довод, но давай предположим, что по окончании школы я найду кого-то интересного. Тогда меня назовут бесстыдницей, разбившей сердце бедного Гарри Поттера. Моя репутация и так не слишком хороша в этом отношении. Мне хотелось бы оставить тебя позади в смысле конкуренции, а не в смысле романтики.
— Интересно. Это ведь первый тур, который я действительно тебе проиграл, а ты уже так стремишься списать меня со счетов.
— Если так судить, то я победила бы в гонках на метлах, плюс ты забываешь о дуэлях на посохах.
— Возможно, это так, но мы никогда не будем уверены на все сто насчет гонки, да и избиение друг друга палками я вовсе не считаю чем-то особо выдающимся. А ты?
Её ответ заглушают крики толпы, приветствующей выход Виктора Крама. Прошу её повторить свои слова.
— Он ведь тоже легенда нашего поколения. Следует ли мне с ним встречаться?
Так и хочется сказать ей, что я уже слышал как-то от неё нечто подобное, когда она пыталась найти у меня уязвимое место. Но один выигрышный довод не заставит меня раскрыть свои анимагические навыки.
— Если уж говорить про подобных магов, то вряд ли он будет сидеть, смотреть на твои гонки и болеть за тебя. Я наслаждаюсь успехами Седрика столько же, сколько ты — успехами Эйми. Можешь ли ты сказать, что Виктор с Афиной настолько же дружелюбны?
— Интересный аргумент, Гарри, но он не отменяет того факта, что ты слишком молод. Попробуй попытаться вновь, когда тебе будет семнадцать, а мне — двадцать. У тебя отличный потенциал, но сейчас время не слишком-то правильное.
Когда Краму дают сигнал на старт, пожимаю плечами:
— Когда тебе будет двадцать, возможно, я буду уже недоступен.
— Да, но я предпочитаю рискнуть.
Фыркаю:
— Да ладно. Я очень даже упорный — по крайней мере, мне так говорили.
Флёр вздыхает.
— Слишком велик у меня опыт с упорными мужчинами, не принимавшими мой отказ. Честно говоря, этот аргумент совсем не в твою пользу.
Предпочитаю спустить вопрос на тормозах, вновь обратив внимание на Крама. Третья попытка наложить ослепляющее приносит желаемый им результат, и дракон в гневе крутится на месте. Крам хлопает себя по руке и накладывает заклинание на землю под гнездом. Из-под земли появляется каменная рука и ловко пробирается в гнездо, схватив яйцо. Он поднимает руку, как будто собравшись бросить квоффл, и с силой швыряет яйцо самому себе. Все занимает не больше минуты, но несколько яиц раздавлено, так что это может несколько снизить его результат. Однако мне следует начинать думать о том, каким образом одолжить свитер у Симуса.
— Интересно, сколько он тренировал этот бросок?
— И в самом деле, — соглашается Флёр. — Очень уж отрепетировано, да?
