Через три дня из ворот боярской усадьбы выехал большой отряд всадников, не менее полутора сотен, во главе которого, верхом на отличных туркестанских конях, ехали одетый в богатую одежду боярин и монах, в простой черной рясе. Меж засыпанных снегом полей, лугов, с редкими сугробами копен сена, мимо выстроившихся вдоволь дороги покрытых инеем кустов и берез, вилась более темная, утрамбованная змея дороги. По которой плотно шла кавалькада наших героев, за крупами коней взвивалась поднятая копытами скакунов снежная пыль, которая не скоро опадала на землю, благо погода стояла, хотя и морозная, но абсолютно безветренная. Группа всадников, идущих наметом о триконь, направлялась в сторону Северной Пустоши, до слободы Кауштин Луг, к одноклубникам Росина. К середине февраля путешественники достигли своей цели— Кауштин Луг.

Русское царство. Северная пустошь. Слобода Каушта. Беседа бояр Черного и Росина с обитателями слободы, из бывших 'непонятных' иноземцев государева человека Семена Зализы. Февраль по новому стилю 1562 года от РХ.

Группа всадников, идущих наметом о триконь, направлялась в сторону Северной Пустоши, до слободы Каушта, к одноклубникам Росина. К середине февраля путешественники достигли своей цели— Кауштин Луг.

За прошедшее время луг разительно переменился. На ранее пустом пространстве, с торчавшими кое-где редкими кустами, вырос большой, для данного места и времени, поселок, но к сожалению до сих пор не обнесенный даже плохоньким частоколом. Центральное место, можно сказать 'исторический центр', откуда пошло поселения, занимали три высоких, деревянных, составленных вместе буквой 'П' дома и стоящая почти рядом с ними, с открытой стороны буквы, рубленная часовенка. Вокруг виднелись засыпанные крыши пары десятков на высоких подклетях, длинных домов. Окна этих домов, и домов 'исторического центра' с часовней, сверкали на солнце стеклами в оконных переплетах. На берегу закованной в лед Суйде, расположилось высокое и широкое строение, блестящее стеклянными окнами, нависающее над ледяным панцирем реки одним торцом, покоящемся на вбитые в речное дно дубовых сваях. Сквозь небольшое отверстие пола здания, был виден, меж больших кусков наледи, постоянно скользящий широкий ремень из технического кенгута. Над крышей высилась каменная труба, из которой постоянно валил дым. Далее на речном берегу, вниз по течению, стоял длинный сарай, с лесопилкой внутри, с приводом от водяного колеса, по зимней поре не работающей. Метров через тридцать, по течению, виднелся причал, шириной около двух метров, далеко выступавший в русло реки. Около него, на берегу, возвышалась, укутанная снегом, вытянутая на берег лодья, с небольшими наметенными сугробами снега, на закрывающей верх судна парусине. Не вдалеке от первого на реке здания, уже в самом селении, стояла островерхая ветряная мельница, медленно махавшая крыльями. Далее, за ней, еще глубже в поселке, виднейся вытоптанный четырехугольник загона для скота, огороженного прикрепленными к вкопанным в землю столбам тремя рядами жердей, за которыми топтались стадо коров с телятами, пара быков и отара овец. Там и сям, по ближе к жилым домам, виднелись холмики снега, скрывавшие крыши щелястых сараев, в щели которых, если заглянуть в них, виднелись поленницы колотых дров. А между лесопилкой и пристанью, высилась огромная обычная снеговая горка для катания детей, ледяной язык которой заканчивался чуть ли не на противоположном берегу Суйде. Между зданиями темнели черточки тропинок и жирные линии дорог, пара из которых выходила из селения. Первая терялась, нырнув в стоящий в полусотне метров ельник, из которого начали выскакивать на открытое место всадники. Вторая, немного изогнувшись, уходила на противоположный край огромного луга, видимо к другому поселению, судя по поднимающейся паре столбов дыма из печей, от темнеющих пятен снега. Между строениями передвигались темные силуэты людей. Увидевшие всадников люди, не сильно то и взволновались, продолжая заниматься своим делом. Всадники, порядка полутора сотен клинков, утихомирив бег коней, растянувшись от опушки до первых строений слободы Каушты, не проявляли никакой агрессии, тихо, мирно продолжали втягиваться на улицы поселка, явно направлялась к стоявшим буквой 'П', трем домам 'исторического центра'.

Около домов кавалькаду встретил, оставшийся за старшего у 'шатунов' Игорь Картышев, узнавший среди подъезжавших всадников своего бывшего председателя клуба Константина Росина. Приветствия, обнимания одноклубников состоялись на улице. Знакомство с прибывшим вместе с Росиным боярином, прошло уже в горнице одного из домов. Сказать, что Игорь был удивлен, ничего не сказать. Он был поражен фактов нежданного выныривания из глубины Руси 'привета' от покинутого мира. В связи с прибытием гостей, 'протрубили' общий сбор для всех попаданцах, которые и собрались в течение часа в горнице, где их ожидали Картышев с Росиным и Черным. Сопровождение бояр тоже не забыли, определили на постой в соседний дом.

После короткого рассказа Черного о своей группе и предсказуемого удивления собравшихся хозяев о перипетиях 'витязей' и иных пропавших с ними фестивальщиков, бани, ужина, состоялся планируемый разговор. На правах хозяина беседу начал Картышев:

— Про наши мытарства Вам Мечеслав Владимирович, Константин наверное уже поведал. — И дождавшись утвердительного кивка Черного, продолжил. — Так мы бы хотели теперь более подробно послушать про Ваши дела.

В течении следующих двух часов, с перерывами, для смягчения горла морсом, Мечеслав рассказывал и отвечал на уточняющие вопросы окружающих его одновременцев. Делая упор на созданные 'витязями' условия жизни, в подчиненных им поселениях. На все те новшества, создающие привычный, для человека 20 века комфорт. Наконец повествования о деяниях клуба 'Витязи' было окончено, все уточняющие вопросы заданы. Председатель 'Витязей', основательно промочив, пересохшее от долгой речи горло и перешел к основной части своего рассказа, ради которого он и проделай долгий путь.

-Ребята, а Вам не надоело здесь торчать. Изо дня в день крутиться как белка в колесе, ради только одного пропитания себя и своих детей. Зная, что все эти усилия тщетны. И возможно в своей старости увидите, как все Ваши труды идут прахом, дымом, от огня принесенного в Ваш дом захватчиком шведом или поляком. При этом, ты ничего не можешь сделать, чтобы как либо изменить это будущее.

-Так что ты нам предлагаешь? — задал ожидаемый Мечеславом вопрос Картышев.

-Объединяться, перебираться к нам на Урал. Все-таки мы сумели, успели, построить не плохую экономику, заложить приличную промышленную базу, отгородиться от степи и иных недругов, подчиненным лично нам, прекрасно вооруженным и обученным войском. Планов на будущее у нас громада. Но нет надежных соратников. Местным всего не скажешь. А нас на все не хватаем. Вот и приехал к Вам, просить о помощи. Перебирайтесь к нам и включайтесь в работу.

— Мечеслав Владимирович, вопрос этот сразу с кондачка не решается. Сами должны понимать. Семьи, хозяйство. Надо подумать. -подал реплику Картышев.

-Вот и думайте ребята и девчата до утра. А утром скажете. Думаю Игорь никого держать не станет?

-Нет конечно. Если кто решиться на переезд, то пусть едет, держать никто

никого не будет. А пока и правда уже поздно, пора и по домам, на боковую

Уже глубоко за полночь, дождавшись, когда почти все хозяева разойдутся по своим домам, и они останутся наедине с Картышевым, Черный обратился к нему:

-Да Игорь, ты у нас офицер-артиллерист, если не ошибаюсь?

-Ошибаешься Мечеслав, танкист. — ответил тот.

-Да мне по большому счету разницы нет. Вас же артиллерийским наукам учили? Преподавали как рассчитать стрельбу, при ведении огня с закрытых позиций?

— Преподавали.

-Надеюсь не забыл? Можешь других обучить?

-Не забыл и обучить могу. А зачем?

-Понимаешь, я уже говорил, и ещё повторю. Остро не хватает грамотных, подготовленных одновременцев. Вот и тут случился затык. Срочно нужен комдив с отличным знанием артиллерии для крепостной дивизии. Такой человек у нас только один, Константин Басманов. Но он и так должности начштаба и начарта тянет. А тут ты такой здоровый и знающий, для нас находка. Вот и хочу тебя сосватать на комдива. Правда дивизию еще формировать предстоит, да и штаты самому составлять. Как согласен?

-Мечеслав Владимирович, я же уже женатый, семейный человек. Пустил корни в Кауште. Куда я от семьи, ребят с девчатами. Я уж лучше тут останусь.

— В Кауште ваших пара-тройка человек останутся, для присмотра за хозяйством и строительством в поселке. Большинство, как я смотрю, уже согласны к нам на Урал перебраться.

-Вот я одним из пары оставшихся и буду.

-А кто Родину защищать будет?

-Так я и защищаю. Ни разу не отказался от участия в сборе поместного ополчения, проводимом Зализой. Да кстати. С Семеном Зализой может быть проблема.

-С твоими знаниями и опытом, все эти воинские игры на местном уровне, не серьезно. Да какая проблема то?

-Так мы у него составляем приличную часть собираемого им поместного ополчения.

-Сколько выставляете?

-Более двух десятков, с наёмными бойцами.

Тфу невидаль. Загоним к Вам в слободу полусотню наёмную, на нашем коше. Вот и перекроют они Вас в местном поместном ополчении. И Зализе крыть не чем. Воинов больше будет. Да и доходы от слободы он не теряет. Присмотрите за хозяйством.

Еще в течении не менее сорока минут Черный уговаривал, увещевал, Картышева переехать из Каушты и принять командование над будущей крепостной дивизией Полоцка. Итогом этого разговора стало согласие Картышевы и выезд его, со своей семьей, из Каушты вместе с Уральским воеводой и боярином Росиным на Москву.

В середине июня этого года из слободы Каушта ушли почти все попаданцы со своими семьями. Приглядывать за хозяйством остались Александр Качин с Юрой Симоненко. Караван переселенцев без потерь добрался до Петрограда к концу августа.

Ливония. Великое княжество Литовское. Русское царство. Уральский уезд и иные земли Руси. Март-декабрь по новому стилю 1562 года от РХ.

Сложная политическая обстановка сложилась к 1562 году в Литве, литовско-белорусская шляхта организовала конфедерацию, добивавшуюся унии с Польшей. В такой ситуации Великое княжество Литовское было совершенно не в состоянии подготовиться к серьезным боевым действиям. 'Никто не поспешил' на сбор войск гетмана Николая Радзивилла 'ко дню св. Николая' в шестьдесят втором году. В дополнению к политическим неурядицам, осенью сего года, в сентябре-октябре, начались проблемы с финансами. Не понятно откуда, в княжестве появилось огромного количество новеньких фальшивых грошей, отчеканенных от имении различных литовских монетных дворов из меди, покрытой неизвестным способом очень тонким слоем серебра. Массовый выброс фальшивок, вызвал резкое падение доверия к литовскому грошу и возрастание цен на товары. Осенью власти смогли с трудом, но удержать ситуацию под контролем, массово изымая из обращения фальшивки.

В войне в Ливонии наступил можно сказать некий застой, больших успехов не было ни у одной из сторон. Русско-польские переговоры, ведшиеся в начале шестьдесят второго года, к заключению перемирия между воюющими сторонами не привели. Более того, Сигизмунд I Август искавший союзника в лице крымском хане Девлет-Гирее, ожидал, что осенью-зимой текущего года тот либо сам вторгнется в московские земли, либо отправит 'царевича с войском' и тем самым оттянет русские силы на себя. Однако оттянуть русские войска на юг, крымскому хану не удалось.

До декабря 1562 года военные действия носили характер разведки и вооруженной демонстрации. В ответ на рейды русских войск под Шклов, Копысь, Оршу, Дубровну и Витебск, литовские отряды совершили набеги на Смоленщину и под Велиж. Эту сильную русскую новую крепость, выстроенную на Замковой горе мастерами Иваном Рудаком и Иваном Колычевым в июле 1536 года, литовцам так взять и не удалось. Набеговый отряд князя Радзивилла смог лишь разрушит велижский посад и пожечь, пограбить окрестные деревни. Однако сам Вежиский кремль, возведенный в виде трёх срубов, заполненных глиной, имевший семь боевых башен, три из которых были с въездными воротами и расположенный на самом высоком месте в Велиже, на берегу Двины, в самое короткое время был приведен в боевую готовность. Так в устье реки Каневец была возведена плотина, которая позволяла поднимать уровень воды в глубоких рвах вокруг крепости. Склоны рвов были выложены бревнами и становились скользкими при подъеме воды. На стенах и крепостных башнях были установлены орудия. На южной стене возвышались три башни, на западной — одна, на северной — одна, на восточной — две. Из ворот северной башни шла дорога через плотину на посад. Ров с южной стороны крепости перекрывался земляной дамбой, которая служила мостом к воротам южной башни, стоящей на берегу Двины. Угловая башня северной стены имела также въездные ворота, из которых дорога по мосту через Каневец вела в посад. Гарнизон крепости состоял из велижских стрельцов, набранных из посадских людей. Во главе стрельцов стоял 'голова', которого назначили из боярских детей. При этом велижские стрельцы охраняли не только город и рубежи у Велижа, но назначались и в другие места. Так они участвовали в Ливонской войне и против ордера и против шведов. Вот с набега в этом году литовских отрядов на Смоленщину и Велиж произошло начало нового этапа войны Великого княжества Литовского с Московией. Дополнительно в этом году, обмишурился и царский любимец, друг детства, князь Курбский Андрей Михайлович. Который в августе умудрился свести в ничью, при наличии под своим командованием пятнадцати тысяч воинов, что составляло более четверти всех московских войск задействованных в компании, бой под Невелем, с четырьмя тысячами польского вспомогательного корпуса и литовского ополчения под командованием старосты рожанского и маковского Станислава Лесновольского. А по данным литовской стороны, Лесновольский командовал еще меньшими силами, тринадцатью сотнями конницы и двумя сотнями пехоты, но это оставим на совести литовских бояр, распиаривших в конце года, этот бой, как величавшее сражение, завершившееся полной победой польско-литовскго оружия над дикими, сорока пяти тысячными ордами московитов. При этом они потеряли убитыми 15 простых воинов, а московитов убили не менее восьми тысяч.

Однако, в этом году, Москве удалось уменьшит количество своих противников. 7 августа 1562 года, был подписан мирный договор между Россией и Данией, по которому царь Иван IV, хотя и вынужденно, но согласился с аннексией датчанами острова Эзель.

К концу года все шло к возобновлению боевых действий в больших размерах. Однако, в декабре ситуация с фальшивыми грошами вышла из под контроля властей ВКЛ. В обращении появилось еще большее количество медных монет, а серебряные кругляки стремительно исчезали из обращения. Да так, что начало не хватать денег даже на самое необходимое, в связи с чем приготовления к обороне шли в Литве очень медленно, и поход Ивана IV зимой 1562-1563 годах был, как ни странно для Сигизмунда I Августа и его панов, неожиданным. Таким образом, время для полоцкого похода было избрано весьма удачно.