Преподавать Альберт (так его теперь звали в городе, где он решил осесть) не любил, но не работать не мог, потому, как не стоило привлекать к себе излишнего внимания, отчего старался поменьше маячить перед глазами местных зевак. Общественные места практически не посещал, за исключением ресторана в "Муромце", да и то остерегался больших компаний и всяких там незапланированных знакомств. Надо же было как-то разнообразить свой скудный, холостяцкий стол?! На работу никогда не опаздывал, но и не задерживался, как некоторые сослуживцы. Ни романов, ни романчиков в школе не имел. Держался, подчёркнуто официально, даже несколько холодновато, за что и был прозван сотрудниками мумия. Никакой подработки не брал, не нёс никаких общественных нагрузок. Собраний не посещал ни на работе, ни кооперативных, где жил. Платил за квартиру исправно, без задержек. В общем, не вызывал к себе никакого интереса. Но именно это как раз и было тем самым магнитом, ящиком Пандоры.
Как-то однажды, стоя в очереди в продуктовом магазине, что нынче было большой редкостью, увидел красивую девушку. Извинился, что вынужден на минутку оставить очередь, попросил не забыть его, и выбежал на улицу. Проследил, куда красавица направлялась. Потом несколько дней следил, прежде чем подошёл познакомиться. Люська, а это оказалась она, безразлично скользнув взглядом по незнакомому мужчине, позволила пригласить себя в ресторан. Так они провели несколько вечеров. Он пытался разговорить девушку, узнать о ней побольше, увлечь беседой, выяснить её интересы и пристрастия, однако всё безрезультатно. Пресыщенная вниманием красотка, чхать хотела на серьёзные намерения ухажёра. Он предпринял последний шаг и пришёл свататься. Но, увы!.. Мамаша была под стать своей доченьки, точнее, наоборот. Её в первую очередь заинтересовал кошелёк молодого человека. А когда узнала, где и кем он работает, так чуть милицию не вызвала, дабы выдворить нахала. С тех пор Альберт больше никогда и ни с кем не встречался, не говоря уже о более серьёзных предложениях. Полностью ушёл в своё одиночество. Бабульки на лавочках подле подъездов жалели его. Ругали почём зря Люську-распутницу. Но заговорить с ним побаивались. Да и что бы это дало? Вряд ли б он обратил на них внимание. Тем более, что проходил он мимо них крайне редко. Из гаража на лифте, и в гараж тем же способом. А в те дни, когда лифт не работал по какой-либо причине, бабушки на улицу не выходили. От того и получалось, что пути их практически не пересекались. Вот и в этот день никто не видел, когда он ушёл, хоть и была суббота.
День выдался пасмурный, серый. Дождя, вроде, не было, но и сухостью воздух не отличался. Хорошо хоть ветра не было. Альберт ехал в ресторан пообедать. Был конец недели, кода, так сказать, и можно было позволить себе немножко расслабиться. Правда, пить он не собирался. Хоть чести ради надо заметить, что спиртное он употреблял крайне редко, и чаще всего по необходимости. А вот покушать любил! Это была его слабость. Может потому, что сам готовить не умел, да и не любил, а спутницы жизни не было даже в перспективе.
Оставив машину в подземном гараже спорт комплекса, он поднялся в верхний ресторан. Нравилось ему это местечко. В дальнем углу от двери прям у стеклянной стены расположился уютный уголок с небольшой, раза в два выше человеческого роста, пальмой в квадратной кадке и муляжом здоровенного попугая на ветке под тёмно-зелёным почти чёрным широченным листом. Альберт никогда не был в тропиках, тяга ко всему яркому, экзотическому не позволила ему обратить свой взор на другие не менее привлекательные места, а потому он облюбовал, чуть ли не с первых дней посещения данного заведения, эти несколько метров. За почти десять лет пребывания в городе официанты привыкли, и негласно закрепили этот столик за ним. Удобно устроившись в кресле, Альберт взял меню и принялся тщательно его изучать. Нравилось ему здесь ещё и потому, что повара здесь были отменные. И было их, вероятно, неисчислимое множество потому, как еженедельно меню пополнялось новыми блюдами. И пусть не всегда вкусными, но неизменно звучными, и выбор был громаден. Немного поколдовав над фолиантом, Альберт выбрал на закуску "Морковный салат с мёдом и зеленью", а так же "Бутерброд с баклажаном и моцареллой", на первое "Грибной суп-крем" и "Щедрый тыквенный суп", над вторым задумался, что выбрать: толи "Карбонад из говядины", толи "Лапшу с помидорами и оливками"? Можно, конечно, было ещё и "Макароны по-флорентийски с яйцом", или, скажем, "Рис с яйцом по-китайски", но яйца и так надоели, а потому, мысленно спросив желудок, сам себе ответил: "Баранину с фасолью" и "Шашлыки из свинины со сливами". Долго размышлял над десертом, в конце-концов решил, что лучше не переедать, и заказать что-нибудь лёгкое, типа "Лимонного ризотто с изюмом", и чашечку кофе. Подозвал официантку и сделал заказ. Подумал, и добавил:
— И ещё "Безе с кусочками шоколада".
Девушка беззвучно растворилась в недрах ресторана, а он откинулся на спинку кресла, расслабляясь окончательно. Теперь можно было подумать о жизни. Хотя чего там думать?! Она, жизнь, увы, не удалась, и в этом надо было честно признаться хотя бы самому себе. Всё пошло наперекосяк ещё тогда, когда он отказался идти под крышу Мамочки, а зря. Его доходы вряд ли бы сильно пострадали. Скорей наоборот, даже возросли б неимоверно, благодаря заботам больших людей. Ну, поступился бы некоторыми своими принципами... Ну, поприжал бы свою фантазию, даже не прижал, а направил бы в нужное кому-то русло... Глядишь, жил бы себе не тужил. Скрываться б не понадобилось... Квартиру б имел в столице... Связи... Поклонниц... Может, и жена б давно была... Тёща... Он поморщился. Лезет же всякая гадость в голову.
На столе появилась холодная закуска, и он принялся есть, стараясь ни о чём не думать. Это был его принцип — не думать за едой и не читать.
— Разрешите?
Альберт скривился. "Какого чёрта? — Подумал он, — свободных столиков навалом, а этот тип сюда лезет...", но молча кивнул, разрешая.
мужчина уселся напротив, заказал чашечку кофе, развернул литературку и углубился в чтение, полностью скрывшись за газетой. Нет, этот любитель литературных чтений не мешал, но Альберт чувствовал какой-то дискомфорт. День был безвозвратно испорчен. Без особого удовольствия он покончил с обедом, расплатился, и, нарушая собственные традиции, побрёл к лифту в подземную стоянку.
У его машины стояли трое. Ещё там, наверху, ему показался подозрительным этот тип с ширпотребовским чтивом. Теперь ещё трое у машины. Он остановился не доходя.
— Ваша машина? — Обратился к нему невысокий парень в форменном костюме и с бейджиком служащего стоянки.
— Моя. — Нехотя согласился Альберт, не двигаясь с места.
— Предъявите вашу кредитку? — Потребовал другой, явно из администрации, тоже с бейджиком, но с нечитаемыми символами.
— пожалуйста. — Сказал Альберт, доставая из портмоне электронную карточку постоянного абонента ресторана.
Администратор сделал пару шагов, принял карту, вставил её в какой-то приборчик, который тут же запищал, вспыхнув красной лампочкой.
— Пройдёмте. — Предложил человек с нечитаемыми символами на бейджике.
— куда? — Сразу не понял Альберт.
— Пока что в отдел безопасности. — Ответил тот.
— Зачем? — опять не понял Альберт.
— Вы использовали краденую карту. Это не ваша карта. — Спокойно ответил администратор.
— То есть, как?! — искренне удивился Альберт.
— Вот это мы сейчас и выясним. — Сказал администратор, пряча приборчик вместе с карточкой в карман пиджака.
— это какое-то недоразумение! — Растерялся Альберт.
— Вероятно. — Согласился служащий гаража. — Наши приёмники ещё ни разу не ошибались. Этот гражданин (он кивнул в сторону Альберта) не смог бы поставить машину даже на чужую карточку. Здесь же отпечатки пальцев нужны... Да и знаю я его. Наш постоянный клиент.
— Разберёмся. — Снова ответил администратор, направляясь к служебному лифту.
Альберту ничего не оставалось, как двинуться следом. Замыкал процессию третий, до селе не подававший голоса, по всей видимости, охранник.
В кабинете начальника службы безопасности в присутствии оперативного дежурного и старшего по смене Альберта выпотрошили как курицу до последней завалявшейся крошки в кармане. Приведший его сюда администратор, долго изучал документы, вплоть до техпаспорта автомобиля, потом куда-то звонил, с кем-то ругался. Результатом всех действий стало оформление протокола и задержание Альберта Дмитриевича Аламова до выяснения личности. В сопровождении двух охранников его препроводили в "подземный гостиничный комплекс", как назвал его администратор, что по сути дела ничем не отличалось от камеры предварительного заключения с одной лишь разницей, что находилось это помещение не в милиции, а в спортивно-оздоровительном центре "Муромец". Альберта оставили одного, заперев дверь снаружи.
"был ещё недавно я любим и мил"— Не без иронии пропел, даже не пропел, скорее, прошептал, пленник, и огляделся.
Комната действительно не тянула на гостиничный номер. Она явно предназначалась именно для таких случаев, как задержание. Здесь не было ничего лишнего. Окон не было по причине нахождения данного помещения глубоко под землёй. Отдушина едва виднелась под высоким потолком метрах в четырёх от пола. Слева в углу стояла деревянная кровать без перилл, даже не кровать, нары с соломенным матрацем, как ему показалось сначала. В правом углу одиноко торчал железный унитаз без крышки. Слева от него находился эмалированный умывальник. По среди торчал явно привинченный к полу круглый железный табурет. Вот и вся обстановка. Дело принимало нешуточный оборот. Он подошёл к кровати, брезгливо потрогал тюфяк-матрац. Отошёл. Присел на табурет. Сидеть было неудобно. Поднялся, вернулся к кровати. Тяжело вздохнул, и решился... Осторожно присел на краешек. Матрац зашуршал стружкой.
— Сволочи, соломы пожадничали. — Выругался вслух узник, и растянулся во весь рост. Теперь времени на размышление было предостаточно. Он по привычке взглянул на часы. Их, конечно же, не оказалось.
— Суки. — Опять выругался Альберт.
Самым поганым в его положении был тот факт, что не было ясно, куда он угодил и по чьей наводке? То, что не в милицию, это и так понятно. Не попасть бы к тем, кто его потерял много лет назад... Но, пока что, этого, слава Богу, не произошло. Он явно находился под замком у местной охраны. В их власти было отпустить его или задержать. Хотя задерживать по большому счёту они не имели права, как впрочем, и обыскивать. Тут он явно лоханулся. Надо было требовать вызвать ментов. Финансовых афёр он здесь не проводил, за всё всегда платил даже с лихвой, благо деньги были, внутреннего распорядка не нарушал, не напивался, не буянил, никого не оскорблял и так далее, и тому подобное... Так что с этой стороны опасаться было нечего. А вот насчёт поддельного паспорта, тут была проблемка. Но охране спорткомплекса по большому счёту было глубоко наплевать на эту сторону дела. В их компетенцию отлавливать клиентов с поддельными паспортами не входило. Да и паспорт у него практически чистый. Он сам придумал себе имя и эту фамилию. А дальше ловкость рук и немного фантазии, да денег на взятки вместо недостающих документов. В результате, через три дня он имел на руках самый настоящий паспорт и дубликат метрики, которой никогда не было, кроме, разумеется, настоящей, которая, в свою очередь, вместе с настоящим паспортом хранилась в одном весьма солидном зарубежном банке. Так что достать их никто не смог бы, кроме него самого. А он, пока что, не собирался этого делать.
Альберт сел. Успокоиться не получалось. Он принялся расхаживать по камере. Четыре шага вперёд, столько же назад, и опять. "Как лев в клетке", — Подумал он, вспоминая собственную песню.
"Ему бы джунгли во владенья,
Ведь он же царь звериный — Лев.
А он по кругу по арене
Бредёт уныло присмирев".
Строчки как-то сами собой всплыли из глубин подсознания. Альберт остановился, уткнувшись в стену. "Надо что-то делать, — Крутилось в голове, — но что?".
Время тянулось бесконечно. Казалось, будто про него просто забыли, или, может быть, заживо похоронили в этом склепе?.. К чему он только не прибегал, чтобы ускорить его течение, однако, всё впустую. Господа, засадившие его сюда, явно не торопились. Наконец-то щёлкнул замок. В дверях стоял громила, со сломанным носом, слегка вывернутой челюстью.
— Выходи. — Предложил он беззлобно.
Альберт молча, заложив руки за спину на всякий случай, двинулся к двери.
В коридоре стоял ещё один субъект.
— пошли. — Сказал первый, выходя.
Альберт огляделся, пытаясь сориентироваться.
— Вперёд. — Снова сказал первый, подталкивая пленника в спину.
Немного попетляв, они вышли в подобие холла, стены которого были затянуты толи бархатом, толи плюшем тёмно-коричневого цвета. Слева в углу оказалась обычная дверь под цвет стен.
— Туда. — Ткнул пальцем первый охранник, указывая на дверь.
Альберт подошёл, мгновение подумал, и толкнул створку ногой. Та неожиданно легко распахнулась, открывая его взору небольшую комнату, уставленную стеклянными шкафами, столиками, заваленными какими-то коробочками, пачками, пакетами и прочей мелочью. Он шагнул внутрь и замер. Слева, у мраморного рукомойника, намыливал руки детина в белом халате, с закатанными выше локтя рукавами. Справа, у лабораторного столика, стоял ещё один, подготавливая инструменты для инъекции. Это узник понял мгновенно, каким-то десятым чувством уловил, что готовится сие для него.
— Проходи, не торчи столбом в дверях. — Подтолкнули его сзади.
Альберт по инерции сделал пару шагов к центру. Здесь справа за стеклянным столиком, находилась ниша с кушеткой.
— Ложись, или тебя уложить? — Снова поинтересовались сзади?
Альберт, хотел, было, дёрнуться, но понял, бесполезно. Не с его данными рыпаться. Он молча уселся на белоснежную клеёнку. Подумал "разуться, или нет?", решил не разуваться, и лёг. Руки его тут же закрепили в зажимах. Второй, что молчал от самой камеры, так же молча закатал рукав на левой руке, обнажая предплечье. Тот, что готовил шприц, быстро и профессионально наложил жгут.
— Хоть сказать, чем пичкаете, можете? — Спросил Альберт, в общем-то, не надеясь получить ответ.
— Конечно, можем! — Ответил детина, вытирая руки о махровое полотенце.
В холе послышались голоса.
— Ты кончай мне лапшу на уши вешать. — Пророкотал до чёртиков знакомый бас. — Я сколько раз говорил, у меня клиентов не брать.
— Извините, Валентин Семёнович, но это исключительный случай. — Ответствовал козлиный тенорок.
