— Я так беспокоилась! Увидев, что произошло... Было так много крови... и все это безумие... и никто не знал, выживешь ли ты... Это было ужасно. Рада, что теперь все в порядке.
Я продолжала улыбаться, чтобы успокоить ее. Воцарилось молчание. Напряжение росло. Что касается политики, Лисса мастер найти нужные слова и сгладить ситуацию. Это я всегда в случае напряженного развития событий высказывалась так, что другие приходили в ужас, говорила то, чего никто не хотел слышать. Данная ситуация вроде бы требовала дипломатичности Лиссы, но я понимала, что должна взять все в свои руки.
— Джил, нам нужно знать, хочешь ли ты... принять участие в церемонии коронации.
Взгляд Джил метнулся к Лиссе — по-прежнему сидящей с каменным лицом — и вернулся ко мне.
— Что точно означают эти слова — "принять участие"? Что я должна буду делать?
— Ничего сложного, -заверила я ее. — Просто кое-какие формальности, обычно выполняемые членами семьи. Номинальные. Типа того, что ты делала во время голосования. — Я при этом не присутствовала, но, по-видимому, Джил просто стояла рядом с Лиссой, демонстрируя поддержку семьи. Такая малость, но от нее зависела законность происходящего. — В основном быть на виду и держать на лице улыбку.
— Я почти всю неделю только это и делаю, — пробормотала Джил.
— А я делаю это почти всю жизнь, — сказала Лисса.
У Джил сделался испуганный вид. И снова я почувствовала, как мне не хватает связи. Тон Лиссы не позволял судить о том, что она имела в виду. Был ли это вызов Джил — что, девочка даже близко не сталкивалась с тем, с чем приходилось иметь дело Лиссе? Или она просто сочувствовала сестре, поскольку та имела гораздо меньший опыт?
— Ты... Ты привыкнешь к этому, — сказала я. — Со временем.
Джил с горькой улыбкой покачала головой.
— Не уверена.
Я даже не была уверена, как вообще нужно справляться с ситуацией, в которую она угодила. Лихорадочно перебирала в уме, что бы еще сказать ей, пусть бессмысленное, но доброе. И тут вмешалась Лисса.
— Я понимаю, как это странно, — сказала она, бестрепетно посмотрев в зеленые глаза Джил; это была единственная черта внешности, объединяющая сестер. Джил имела задатки будущей Эмили; в Лиссе отчетливо проступали особенности ее родителей. — Для меня это тоже странно. Не знаю, что делать.
— Чего ты хочешь? — спросила Джил.
Мне был ясен подлинный смысл вопроса. Джил интересовало, хочет ли Лисса общаться с ней. Гибель брата оказала опустошительное воздействие на Лиссу, но... неожиданно возникшая незаконная сестра не могла заменить Андрея. Я попыталась вообразить, каково это — оказаться на месте каждой из этих девушек. Попыталась и потерпела неудачу.
— Не знаю, — призналась Лисса. — Не знаю, чего хочу.
Джил кивнула, опустив взгляд, но я заметила промелькнувшее на ее лице выражение разочарования... хотя ответ Лиссы неожиданным не был.
Джил задала следующий вопрос:
— Ты хочешь... хочешь, чтобы я присутствовала на церемонии?
Вопрос повис в воздухе. А ведь это был хороший вопрос — собственно, по этой причине мы здесь и встретились. Но хотела ли Лисса этого на самом деле? Я не знала, даже внимательно вглядываясь в ее лицо. Может, она просто следовала протоколу, хотела, чтобы Джил играла подобающую ей роль? В этом случае никакой закон не предписывал Джил делать то или это; она просто должна была существовать.
— Да, — ответила наконец Лисса.
И ответила правдиво. Я с облегчением поняла это. Лисса желала присутствия Джил не просто ради соблюдения правил. Какой-то частью души она хотела, чтобы сестра вошла в ее жизнь — при всей нелегкости ситуации. Тем не менее это было начало, и, похоже, Джил поняла это.
— Хорошо. Просто объясни мне, что я должна делать.
Внезапно у меня мелькнула мысль, что юность и робость Джил были обманчивы. В ней ощущались искорки бесстрашия и мужества; искорки, которые разгорались все сильнее. Настоящая Драгомир.
Лисса явно испытывала облегчение, наверное, потому, что достигла крошечного прогресса в отношениях с сестрой. Коронация, думаю, тут была ни при чем.
— Тебе все объяснят. Честно говоря, я точно не знаю. Но Роза права. Это будет нетрудно.
Джил кивнула.
— Спасибо, — сказала Лисса, вставая; мы с Джил тоже поднялись. — Я... Я правда высоко ценю это.
Ощущение неловкости вернулось. Подходящий момент сестрам обняться, но, похоже, ни одна из них не была готова к этому, хотя обе вроде бы остались довольны результатами встречи. Глядя на Джил, Лисса все еще видела своего отца с другой женщиной. Глядя на Лиссу, Джил понимала, что вся ее жизнь перевернулась с ног на голову — жизнь, когда-то тихая и уединенная, а теперь выставленная на всеобщее обозрение. Изменить ее судьбу я не могла, но ничто не мешало мне обнять ее. Что я и сделала, не думая о своих швах.
— Спасибо, — повторила я вслед за Лиссой. — Все пройдет хорошо, вот увидишь.
Джил снова кивнула, и мы с Лиссой направились к двери. Однако голос Джил заставил нас остановиться.
— А что будет после коронации? Со мной? С нами?
Я посмотрела на Лиссу. Еще один хороший вопрос.
Лисса повернулась к Джил, хотя по-прежнему избегала ее взгляда.
— Мы... Мы должны лучше узнать друг друга. Все наладится.
На губах Джил промелькнула искренняя улыбка — улыбка, в которой была надежда. Надежда и облегчение.
— Ладно, — сказала она. — Мне это нравится.
Мне, однако, пришлось приложить усилия, чтобы скрыть недоумение. По-видимому, я была способна функционировать и без связи, поскольку с абсолютной уверенностью могла утверждать, что Лисса сказала Джил не всю правду. О чем она умолчала? Лисса действительно хотела, чтобы все наладилось, никаких сомнений, даже если пока не знала как. Но осталось нечто... мелкое, о чем Лисса не рассказала ни одной из нас. Значит, на самом деле она не вполне верила, что все наладится.
Словно из пустоты, в сознании зазвучали слова Виктора Дашкова, сказанные когда-то в отношении Джил: "Если у Василисы есть хоть какой-то здравый смысл, она отошлет ее прочь".
Не знаю, почему я вспомнила это, но холодок пробежал по спине. Сестры изобразили улыбки, я сделала то же самое, не желая демонстрировать им свои тревоги. Мы с Лиссой ушли, вернулись в мою комнату. Эта маленькая прогулка утомила меня сильнее, чем я ожидала; противно признаваться в этом, но я не могла дождаться, когда снова лягу.
К моменту нашего возвращения я все еще не знала, что лучше — расспросить Лиссу о Джил или сначала послушать мнение Дмитрия. Однако выяснилось, что сейчас принимать решение у меня нет возможности. Нас посетил неожиданный гость: Адриан.
Он сидел на моей постели, откинув назад голову, как будто полностью поглощенный изучением потолка. Но я-то понимала, что это не так. Он мгновенно ощутил наше приближение — ну, по крайней мере, приближение Лиссы.
Мы остановились в дверном проеме, и в конце концов он повернулся к нам. Вид у него был такой, будто он давно не спал — темные тени под глазами, черты красивого лица заострились от усталости, не знаю какой, физической или душевной. Однако ленивая улыбка выглядела как прежде.
— Ваше величество, — произнес он официальным тоном.
— Прекрати, — фыркнула Лисса. — Пора бы уже понять.
— Я никогда не умел понимать, — возразил он. — Ты должна знать это.
На лице Лиссы начала появляться улыбка, но потом она глянула на меня и посерьезнела. Осознала, что сейчас вряд ли подходящее время дурачиться с Адрианом.
— Ну, у меня есть кое-какие дела.
Она явно испытывала неловкость и выглядела совсем не по-королевски. Хочет удрать, поняла я. Я-то согласилась переговорить с ее сестрой, а теперь она бросает меня. Хотя... тем лучше. Разговор с Адрианом был неизбежен, и я тому причиной. Я и покончу с этим — как обещала Дмитрию.
— Не сомневаюсь, — ответила я.
Она явно почувствовала себя виноватой и, казалось, была готова передумать. Беспокоилась обо мне, хотела поддержать. Я легко коснулась ее плеча.
— Со мной все хорошо, Лисса. И будет хорошо. Иди.
Она сжала мне руку, взглядом пожелав удачи, попрощалась с Адрианом и ушла, прикрыв за собой дверь.
Остались только он и я.
Он сидел на постели, внимательно наблюдая за мной и по-прежнему улыбаясь. Я, однако, не предпринимала попыток скрыть свои чувства. Стоять было тяжело, и я опустилась в кресло, нервничая и раздумывая, что сказать.
— Адриан...
— Давай вернемся немного назад, маленькая дампирка, — дружелюбно заговорил он. — Это началось до того, как вы покинули двор?
Вот такого я не ожидала и была немного ошеломлена. Он спрашивал, были ли мы с Дмитрием вместе еще до моего ареста. Я медленно покачала головой.
— Нет. Я была с тобой, только с тобой. Правда, в душе бушевала буря эмоций, но настроена я была решительно.
— Ну, уже что-то, — сказал он, явно начиная утрачивать дружелюбие. В этот момент я ощутила легкий запах табака и алкоголя. — Лучше представлять себе, что искра вновь вспыхнула в пылу сражения, чем думать, что ты обманывала меня прямо на глазах.
Я более энергично покачала головой.
— Нет, клянусь. Я не... тогда ничего не было... до того, как...
Подобрать слова удавалось с трудом.
— Позже? Это произошло позже? И значит, все в порядке?
— Нет! Конечно нет. Я...
Проклятье! То, что я не изменяла Адриану при дворе, не означало, что я не изменяла ему и позже. Можно как угодно строить фразу, но факт остается фактом: если ты, имея бойфренда, спишь с другим парнем в номере отеля, это измена. И неважно, что этот парень — любовь всей твоей жизни.
— Мне очень жаль, — сказала я, не придумав ничего лучше. — Мне очень жаль. Я поступила плохо. Я не собиралась... Мне казалось... Мне правда казалось, что между нами все кончено. Я была с тобой. Хотела быть с тобой. А потом внезапно поняла...
— Нет-нет, остановись. — Адриан вскинул руку. В его голосе появилось напряжение, фасад хладнокровия продолжал осыпаться. — Вот уж чего я не хочу, так это слушать твои откровения о том, что вы всегда были предназначены друг другу и тому подобное.
Я молчала — потому что... это ведь и были мои откровения.
Адриан провел рукой по волосам.
— На самом деле это моя вина. Чувство было всегда, оно никуда не делось. Сколько раз я замечал это. И понимал — все продолжается. Снова и снова ты повторяла, что все кончено... и я тебе верил, снова и снова... хотя глаза говорили об обратном. Хотя сердце подсказывало обратное. Это. Моя. Вина.
Он говорил обрывочно, бессвязно — не так, как Джил, когда она нервничает, в другом роде; похоже было, что он на краю безумия. И к этому краю в большой степени подтолкнула его я. Захотелось подойти к нему, но хватило ума не делать этого.
— Адриан, я...
— Я любил тебя! — закричал он и вскочил. — Я любил тебя, а ты растоптала меня. Взяла мое сердце и разорвала на части. С таким же успехом ты могла заколоть меня! — Я оцепенела от ужаса. Его голос звенел по всей комнате. Столько страдания, столько ярости! Так не похоже на обычного Адриана. Он широким шагом подошел ко мне и остановился, с каждым словом ударяя себя в грудь. — Я. Любил. Тебя. А ты все время использовала меня.
— Нет, нет, это неправда. — Я не боялась Адриана, но невольно съежилась, столкнувшись с таким шквалом эмоций. — Я не использовала тебя. Я любила тебя и сейчас люблю, но...
Его лицо исказилось отвращением.
— Роза, перестань!
— Это правда! Я люблю тебя. — Я встала, наплевав на боль, — чтобы взглянуть ему в глаза. — И всегда буду, но... Не думаю, что из нас получилась бы пара.
— Самое абсурдное объяснение разрыва, и ты знаешь это.
Может, в чем-то он был прав, но я припомнила, как все происходит у нас с Дмитрием... это созвучие; то, что он всегда без слов понимал, что я чувствую. Я действительно думала то, что сказала: я люблю Адриана. Он удивительный, несмотря на все свои слабости. Кто, в самом деле, не имеет слабостей? С ним было так весело! И теплые чувства тоже были, но мы не подходили друг другу так, как это было у нас с Дмитрием.
— Я... Я не гожусь для тебя, — еле слышно сказала я.
— Потому что ты с другим парнем?
— Нет, Адриан. Потому что... Я... — мямлила я, не зная, как объяснить то, что чувствую, — что двое могут испытывать взаимную привязанность, с удовольствием общаться, но все равно не подходить друг другу как пара. — У нас с тобой нет полной гармонии.
— Что, черт побери, это означает? — воскликнул он.
Сердце болело за него, я всегда буду сожалеть о том, как обошлась с ним, но... в том-то все и дело.
— Тот факт, что ты спрашиваешь об этом, говорит сам за себя. Когда ты встретишь такого человека... ты поймешь. — Я не стала добавлять, что с таким характером его наверняка ждет множество неудачных попыток, прежде чем он и впрямь найдет этого человека. — Знаю, может, для тебя это еще одно абсурдное объяснение разрыва, но я хотела бы остаться твоим другом.
Несколько мгновений он молча смотрел на меня, а потом рассмеялся, без особого веселья.
— Знаешь, что самое интересное? Ты говоришь серьезно. Взгляни на свое лицо. — Он взмахнул рукой, как будто я и в самом деле могла посмотреть на себя. — Ты действительно думаешь, что все так просто, что я могу сидеть здесь и радоваться твоему счастью. Радоваться тому, что ты получила все, чего хотела, и наслаждаешься своей жизнью.
— Наслаждаюсь! — Чувство вины и сопереживание боролись в душе с нарастающим гневом. — Это вряд ли. Ты знаешь, через что я прошла за последний год?
Пережить смерть Мейсона, сражаться с напавшими на Академию стригоями, оказаться в плену у них в России, а потом вести жизнь беглой убийцы. Как-то не вяжется со словом "наслаждаться".
— И тем не менее вот она ты, победившая все это. Ты выжила и избавилась от связи. Лисса королева. Ты заполучила этого парня и счастлива навсегда.
Я повернулась спиной к нему и отошла в сторону.
— Адриан, что ты хочешь сказать? Я могу извиняться целую вечность, но поделать больше ничего не могу. Я никогда не хотела причинять тебе боль. Но все остальное? Ты и впрямь ждешь, что я буду печалиться по поводу всего, чего добилась? По-твоему, я должна хотеть, чтобы меня и дальше обвиняли в убийстве?
— Нет. Я не хочу, чтобы ты страдала. Но в следующий раз, когда будешь в постели с Беликовым, вспомни на минуточку, что не у всех дела идут так хорошо, как у тебя.
Я повернулась к нему.
— Адриан, я никогда...
— И не только обо мне, маленькая дампирка. Сражаясь со всем миром, ты оставила за собой множество жертв. Я — одна из них, это ясно. А Джил? Что будет с ней теперь, когда ты бросила ее на съедение королевским волкам? А Эдди? О нем ты подумала? И где твоя девушка-алхимик?
Каждое слово пронзало меня, словно стрела. То, что, говоря о Джил, он назвал ее по имени, а не "малолетка", причиняло особую боль. Из-за нее меня и так уже грызло чувство вины, но остальные... ну, это была загадка. После возвращения я слышала об Эдди, но не встречалась с ним. С него сняли обвинение в смерти Джеймса, но убийство мороя — если остальные продолжают думать, что можно было обойтись без этого — оставляет позорное клеймо. Прежние правонарушения, тоже из-за меня, не прибавили ему славы, пусть они и совершались во имя "великой цели". Стражи служили мороям, но, когда проблемы возникали в среде стражей, морои отстранялись и позволяли им разбираться самим. Эдди не отстранили от должности, не посадили в тюрьму... но какое назначение его ждет? Трудно сказать.
