Первое землетрясение вспугнуло жителей деревни, второе — заставило быстро собрать пятую точку в горсть и длинными скачками, выместись на равнину, где фактически все и полегли, впоследствии.
Влажный снег, налипал на подошвы и порядочным весом своим, давил, скопившись на плечах, рюкзаке и верхушке моего капюшона. Зато и следы заметал — изумительно — через 30 секунд, за мной вновь простиралось чистое, белое поле.
Из-за снега, совершенно не было понятно, происходит ли что-то на базе — белая стена отрезала меня от вершин гор, подталкивая только в одну сторону — вниз.
За тридцать минут прошел всю деревню из конца в конец, по центральной улице и плюнул с досады, увидев, что дорога — перегорожена значительным оврагом.
Пришлось искать обход, на что потратил почти час.
Поужинал уже в темноте, с удобством устроившись среди вывороченных с корнем, деревьев, словно специально упавших так удачно, что кронами своими, сплели для меня замечательный шалаш, в котором можно было не только спать, развести костер, но и стоять во весь рост, задрав вверх руки!
Спрятав ладони под манжеты робы, сладко зевнул и пожелал всем спокойной ночи, чтоб им пусто было, заразам.
Перед сном, немного подсчитал для себя — за трое суток, я отмотал не полных полсотни километров, для горной местности, после всех катаклизмов, результат впечатляющий.
Хорошо, что идти — под гору.
Так и топал, больше недели, вниз. Особо не торопился, особо не прятался, но и на рожон — не лез.
Снег, закончился на третьи сутки, превратив все вокруг в белую равнину, из которой торчали вверх скелеты деревьев, да, принесенные еще ледниковым периодом, скалы и здоровенные валуны.
А может и не ледниковым периодом, а выдавленые наружу, последним землетрясением.
Удовольствие топать по снегу, глубиной выше моего колена — сродни засыпанию на потолке.
Сделать больше десятка километров в день — рекорд!
Скрытые провалы и промоины, ветки деревьев, скользкие камни — все так и норовило, если и не задержать, то свернуть шею — точно.
На второй день, связал себе снегоступы, о которых прочитал в пособии по выживанию — базе, закачанной еще Максом.
Сделал, прошел день и начал мастерить другие.
Только третьи, устроили меня полностью — те, в которые роба превратила свою обувь!
Короткие и широкие лыжи, вот что мне предложила роба, когда я в очередной раз провалился в невидимый под снегом овражек.
Могла бы и раньше сообразить, между прочим...
Скользя на лыжах по белой равнине, отталкиваясь палками, на которые пошли два молодых деревца, переживших землетрясение, но не — появление человека, наслаждался тишиной, разлитой на километры вокруг.
Лыжи оставляли за моей спиной широкий след, явно различимый с любой высоты, но мне было хорошо.
За девять дней — ни единого следа погони — ни звука вертолета, ни лая собак — ничего.
Я расслабился и оборзел.
Осточертевшие мне горы, обещали закончиться уже сегодня, крайний срок — завтра, после обеда.
Живность стала появляться, пока еще робкая, но волчьи следы — настораживали, а ну как соберутся в стаю и устроют гонки на выживание?!
Роба, чудо — подарок тарийца, комфортно согревала тело, не давая потеть или мерзнуть.
Часть пути решил срезать, проехав прямо по склону — градусов 20 уклона, гарантировали мне не забываемые ощущения и скорость.
Хорошо, что разогнался — через километр спуска, в белой пустыне оказалась солидная трещина, через которую я перелетел, порядочно испугавшись.
На мое счастье, это было последнее приключение — спустившись еще на четыре километра, выскочил на обочину плохо вычищенного шоссе, уходящего вдаль.
Судя по следам, дорогу чистили совсем не давно — после снегопада, очищая и утрамбовывая одновременно.
Сделав ручкой горам, базе, экзотам и всем прочим — оттолкнулся палками и покатил по обочине, прочь от всей этой эпопеи.
Отныне она меня не касалась — любой, кто заявит, что я — киборг, может пойти и повесится.
На первую машину я наткнулся ближе к вечеру.
Она стояла, уткнувшись носом в сугроб, подтаявший от тепла ее двигателя.
В салоне, совершенно безмятежно лежали трое взрослых и ребенок.
Совершенно холодных и мертвых.
Через два часа, уже по темноте, издалека увидев яркие огни придорожной гостиницы, затаил дыхание и приготовился к худшему.
Полная парковка авто, все — с испанскими номерами.
Пустой домик удалось найти не сразу — мотель оказался набит под завязку.
Люди перемахнули Пиренеи, в попытке спастись от катаклизмов.
Погибли — от своего же бывшего лекарства.
ТВ.
ТерраВит.
Создал экзотов и уничтожил человечество.
Переночевав, выбрал на стоянке крепкий пикап — двухцветку, от японцев, напихал в него провизии и воды, на пассажирское кресло — пару пистолетов и отчалил, отключив электричество.
От кого я собирался отстреливаться?
Вот и я так думал, только руки сами, без участия головы, заготовили оружие.
Крепкий пикап, на проверку оказался — так себе.
С одной стороны, его хватило до следующего мотеля, что очень радовало, только следующий мотель был в 22 километрах!
Все везде было одно и то же — ТерраВит, как когда то, в 2000-ном, работал медленно, но верно.
Признаюсь, была слабовольная мысля, отказаться от всего этого путешествия и вернуться на базу, может быть — покричать экзотов, чтобы забрали меня из этого глобального морга.
За сутки, машины менял трижды — Вот, скажите мне, какой умник может считать автомобиль на КОЛЕСАХ — вездеходом?!
Я, к таковым, себя более не причисляю.
На мое счастье, последним внедорожником оказался армейский, крепкий и неказистый.
Со встроенной системой позиционирования — работающей — и ноутбуком, под сиденьем.
Полный привод на все восемь колес, из которых четыре передних — поворотные, содовые АКБ, питающие все двигателя и электронику, полный багажник армейского НЗ, вооружения и прочих роялей, от части которых пришлось избавляться, чтобы можно было с удобством устроить себе спальное место не на сиденье.
Вот этот красавец и нес меня сейчас в сторону границы с Германией.
Если там будет пусто — поеду дальше, не может быть, чтобы я остался один.
Париж встретил меня мерзким туманом, оседающим на лобовом стекле, пытающемся на нем нарисовать свои узоры и безжалостно стираемом стеклоочистителями.
Пусто.
С Эйфелевой башни, действительно открывался чудесный вид на новый залив, которому человечество так и не успело дать название.
Выживших нет.
Везде, где прокрутились колеса моего грузовичка, только тлен, тела, превращающиеся в разлагающуюся или замерзающую, биомассу.
Ночью, специально старался забраться повыше, на горки и холмы, в надежде заметить хоть луч света.
Замечал, если свет забывали не успевали выключить.
Зарева пожаров, встречались всего пару раз, да и то, приезжал я уже к шапочному разбору — ноябрь заявил свои права и от души потчевал снегом и холодом.
Много ругался и часто матерился, вспоминая свой танк, оставленный на базе — без его возможности отрываться от земли было просто катастрофически хреново — многие мосты приказали долго жить, а плавать, мое новое приобретение отказывалось.
Уж оставлю за скобками, как мне удалось добраться до Праги, мосты которой, к моему удивлению и восхищению, оказались целы.
Пустой город отчаянно давил мне на нервы и шуршал в уши, и бросался в глаза.
Заваленные снегом улицы. Обломки веток и упавшие деревья, выбитые окна и витражи.
От такого зрелища хотелось выть, пить и вешаться.
Съехав с центральной улицы, в надежде срезать угол — наткнулся на длинный ряд людей, плотно устилающий улицу, ведущую к церкви.
В свой последний миг, они стояли на коленях!
И молились!
Не понимаю я идиотов, воцерквленных и религиознутых.
Не дано.
Слишком критический склад ума, как и у любого киборга.
Как можно просить чего-либо, у существа, бросившего своих последователей?!
Или это — психология толпы?! Истинная истерия, не доступная мне. И, слава Богу, если он есть, там, сверху. Пусть полюбуется, ведь единственное, что он очень любит — это таинственно и отстраненно взирать на нас сверху, со своего облачка, полученного в подарок от папы, за то, что снова обгадился.
Сдав назад, вернулся на центральную улицу и объехал город, дважды.
Проскочив вымершую Чехию, влетел в Польшу, в тот самый Краков, куда меня изначально тянуло сердце.
Краковские Планты приказали долго жить, размолотые землетрясением, а вот Барбакан — сохранился и я с радостью и от великой дури, в него полез и едва не остался там, на всегда — ветхость и запустение, первые следы малочисленности населения. Было видно, что кто-то, старался привести все в порядок, но...
Мариацкий собор с его высокими башнями, встретил меня выбитыми стеклами и обвалившимися внутрь, башнями, некогда увенчанными разномастными шапками. Костел святого Анджея сохранился, как и Флорианская башня.
Из Кракова, махнул во Львов, оттуда — в Киев.
В Киев я поперся зря.
Города, как такового не было.
Руины.
В Москву, хорошо помня рассказ погранцов о пойманных боеголовках, не поехал сразу — нечего делать, на радиоактивной помойке.
Будет желание, позже — прокачусь.
А пока, ну ее, эксстолицу, в пим дырявый, я еще молодой и даже привлекательный, возможно вся жизнь, впереди.
Радиостанция военного грузовичка, ловила только помехи. Над головой крутились спутники, поправлять орбиту которым, стало некому.
Декабрь, вступивший в свои права, оторвался по-полной — мороз стоял минус 25!
Для Украины, с ее нежным климатом и избалованными людьми... Впрочем, людям уже все равно.
Проехав по улицам неказистой деревеньки, потолкался по домам, в поисках пустого — хотелось переночевать по— человечески, а еще — закатить себе банный день!
Уж очень я оценил удовольствие горячего пара и жесткой мочалки, за месяц этих болтаний, по разным дорогам.
Подходящий домик нашелся в самом конце улицы — его жители, видимо, вышли и не вернулись.
Ну, а мне и лучше.
Затопив печь в доме, натаскал в баньку воды и уже через два часа от души тащился на верхней полке, в клубах белого пара.
Накопившееся грязное белье, сложил в новенькую стиральную машину и, перекрестившись, запустил на стирку.
Пока грелся в бане — белье подоспело.
Вытащив из машины ноутбук, включил его и полез ползать по диску Д, заваленному папками с фильмами.
За месяц, успел посмотреть только пару старых комедий, о которых читал на базе: "Этот безумный, безумный, безумный, мир", "Шоу Трумэна" и еще парочку, названия которых в голове даже не отложились.
И, если "Безумный мир", оказался... Так себе, то вот "Шоу..." посмотрел дважды, с превеликим удовольствием. Хотя, комедией, этот фильм назвать нельзя, даже после литра водки.
Ни одно из названий, в директории, моего внимания не привлекло.
Что за мода называть фильмы так, что не угадаешь, комедия тебя ждет или нечто серьезное. Как в русскую рулетку играть. Пистолетом...
Вот, что это за фильм — "Плезантвилль"? Или — "13 этаж"?!
В глаза бросилось название — "Трасса 60".
Надеясь на дорожную стрелялку, запустил фильм.
Если кто-то думает, что я двинулся мозгой, катаясь по странам, усыпанным трупами, останавливаясь ночевать в придорожных кемпингах и отелях, смердящих разложением, спешу вас уверить — мозгой я тронулся намного раньше, когда сказал волшебное слово "Бу", в окружении людей, держащих оружие снятым с предохранителя.
По крайней мере, они умерли в бою, а не как остальные — заснувшие и не проснувшиеся.
Было ли жаль человечество?
Нет.
Жаль было страдающую от голода скотину, привыкшую к заботе и ласке, а людей — нет.
Смерть сравняла всех, прошлась очень частым гребнем, собирая оставшиеся цветы и складывая их в букет у себя на коленях.
"Трасса 60" легла странным, тревожным комком на сердце, развеять который, обычным способом не представлялось возможным.
Удивительно, но фильм помог мне посмотреть на Ксорера с другой стороны — по сути своей, загнанный в угол, он сделал то, что сделал бы любой человек.
Думаю, что впервые, сам Ксорер отступил от своего правила — поступить по-людски — и поступил очень по-человечески, пожелав, чтобы человечество получило по заслугам.
Жаль, вымело у него из головы, что у большинства из простых смертных — заслуг нет. На них просто держится всё мироздание. Они просто — живут, занимаются любовью, растят детей и работают, работают, работают. Вся их заслуга — это их работа.
Выключив фильм, снова воткнул флэшку Герты.
С экрана на меня уставился молодой мужчина, гладко выбритый и стриженный под расческу и ухмыляющийся.
— Здравствуйте. Меня зовут Ксорер. Мои друзья зовут меня иначе, а родня — тем более. Только речь сейчас не обо мне. Мне есть что рассказать, а вам — есть что сделать. — Ксорер широко улыбнулся. — Вам не понравится, то, что вы услышите. Но — понравится — то, что вы узнаете...
Перемотав запись почти до конца, стал внимательно смотреть за событиями на экране.
Вот, "записанный Ксорер", дернулся, и пошла врезка прямого эфира.
Разговор Ксорера и Волчика, удар телохранителя, предложение, "от которого сложно отказаться" и финал — "... А хочу я, вот очень-очень сильно — хочу, чтобы Вы и Вам подобные... Хочу я, чтобы человечество, в конце-концов, получило по заслугам за свое равнодушие и вранье!" И щелчок спускаемого курка.
Да. Ксорер — самоубийца. Эх, Ксорер, Ксорер... В жизни любого человека есть место и вранью и равнодушию. Судить за это все человечество...
Не сомневаюсь, знай Ксорер, ну не поворачивается у меня язык называть его именем, данным при рождении, знай он, к чему приведет его последнее желание — поступил бы по-людски, а не по— человечески! А теперь...
Человечество как вид, может быть, и осталось где-нибудь, на других планетах. А Земля — обновилась. Людские тела, по весне, пойдут на удобрения, за пару-тройку десятилетий обвалятся города и природа завладеет миром, от души радуясь свободе от бетонных коробок домов и металлических пролетов мостов.
А мне, немножечко жаль.
Жаль, что я не успел увидеть весь этот мир таким, каким его видел Ксорер.
Теперь я никогда не доберусь до Америки или Африки.
Теперь я не увижу Англию или Австралию.
Теперь мне никогда не узнать, откуда у Герты эта флэшка...
Отойдя от ноутбука, прошел на кухню и поставил чайник.
Погода за окном, превратилась в непогоду, и, с утра мне предстояло греть машину, которую я загнал во двор, под навес.
Добрый дом оставили мне неведомые хозяева.
Полный погреб солений и варений, добротная плита и печь, корейская плазма, на всю стену и домашний кинотеатр.
Налив себе чай, прошел в комнату с кинотеатром и принялся выбирать, что посмотреть из коллекции хозяев.
Высокая, под потолок, этажерка, заставленная стоящими вертикально коробками с дисками, на коротком, витом шнурке — кожаная тетрадка со списком фильмов.
