Суррогаты на ином берегу продолжали суетиться. Колонна бронетехники, подготовленная ими к рейду через мост, осталась на месте, но зато несколько лёгких боевых машин отправились по разные стороны берега реки вверх и вниз по течению на поиски новой переправы или брода.
Это был шанс на обратном пути устроить засаду одному из двух экипажей. Майор выбрал тот, который укатил вниз по течению. Ему проще сплавляться по реке в данном направлении, никаких усилий прилагать не приходилось, быстрая вода сама сносила его туда, оставалось выбраться на берег при повороте русла. В первом же изгибе реки, его вытолкнуло на берег.
Отдышавшись, Азаровский попытался пошевелить левой рукой. Под лопаткой остервенело кольнуло. Возможно, там засел осколок, а возможно и рана намного серьёзнее, чем он предполагал. И трогать её — себе дороже. Кровь может хлынуть ещё больше и не остановить. Какой из него теперь диверсант. Отключился на время, решив передохнуть, и поначалу задремал, а затем вовсе уснул. Хорошо ещё, что не храпел на всю округу, а то неровен час, накликает на свою голову беду.
Её в его случае предвидела старуха. Ядвига зажмурилась на миг, уйдя в себя. Ещё бы, ведь она оставила отряду Азаровского амулеты-обереги, воткнув незаметно в полы одежды шипы от колючего кустарника, растущего вокруг её хутора, образуя непроходимый забор естественного происхождения.
Юлька в то же самое мгновенно уловила изменения в поведении старухи, не стала ей мешать по обыкновению. Сама чего-то заподозрила и неладное, а понять толком не могла. Всё-таки бабка уже успела передать ей кое-какие навыки и знания, но как — та пока также не ведала и не понимала — и всё то, что творила старуха, а порой такое: просто диву давалась, и даже сходила с ума. Временами у неё шла кругом голова, а один раз из носа кровь пошла. Тогда ей почему-то показалось: закипают мозги, но вот пар из ушей не повалил, даже ноздрей, хотя она силилась разглядеть подобное явление в зеркале. И ничего, кроме раздувшихся ноздрей и округлившихся на выкате глаз не заметила. Да и к зеркалу тогда не стоило ей подходить, точнее осколку — он также треснул, а затем и вовсе разлетелся вдребезги с характерным звоном. А ведь могла пораниться. Да Бог миловал проказницу. И тогда она также не ко времени потревожила Ядвигу.
— Баба-Яга и есть, чего бы кто мне про неё не говорил хорошего или...
Старуха открыла глаза, уставившись на юное дитя.
— Ой, бабушка... — не вытерпела Юлька.
— Ты сбиваешь меня! — неожиданно выдала та.
— Да я молчала — сама могила!
— Будет и не только нам, но и...
Ядвига осеклась, не договорив, опасаясь: любое слово, а тем более произнесённое ей, имеет свойство сбываться рано или поздно — и лучше поздно, поскольку такого не было, чтобы никогда. Всегда и с завидным постоянством.
— Что-то не так? — озадачила Апанасиха старуху с девчонкой.
Прямо семья — бабуля, мать и дочь, а Петро при них то ли сын Апанасихи, то ли Юлькин жених — загляни к ним ненароком заблудший прохожий.
Но нет, никто и близко не подходил, поэтому Петро успел соскучиться по Азаровскому и его "партизанскому" формированию. Ему практически в одиночку приходилось обустраивать оборону хутора, который в любом случае при навале "гастарбайтеров" не удержать теми силами, коими располагали в наличии. Почему-то вспомнился кинофильм "Свадьба в Малиновке".
Не тут-то было. Старуха вновь проявила себя во всей красе — принялась готовить некий странный отвар. Юлька старалась запоминать ингредиенты тех сухих трав и кореньев, кои она кидала пучками и не в котёл, а чаще мимо него в костёр. А затем, запалив один, задула, и он задымил у неё в руках. Она перетёрла его в пальцах, сжимая в кулак, вышла из избы во двор, и, что-то приговаривая на все четыре стороны света, неожиданно распылила, воздев руки к солнцу.
Со стороны её постояльцам показалось: взывает к силам природы, называя про себя матерью — ворожит. Либо напротив колдует, поэтому и ругается, наводя порчу каким-то заклятием сродни проклятия. Сложно понять, а и трудно пока что принять всем, даже Юльке.
— Вот те бабушка и Юрьев день! Знахарка, блин! Та ещё ворожея!
Ведьмой или колдуньей больше не обзывала про себя, даже в мыслях старалась не поминать её, таким образом, а то мало ли что и ждёт саму впереди из-за этого. Вдруг старушка и впрямь обидится, тогда возьмётся за метлу со ступой и...
Ядвига опередила по мысли и в действии ученицу-мученицу. Быстро шагнула в избу, и... у неё в руках оказалась...
— Метла-А-А... — вскрикнула Юлька, не сдержавшись.
Её худшие опасения подтвердились. Не до конца. Метлу старуха сунула ученице, наказав прибраться.
— Руками, ба?!
— Если знаешь какой иной способ, можешь наворожить...
— Так вот, стало быть, как ты тут справлялась со всем своим обветшалым хозяйством одна... — догадалась прозорливая девчонка.
— Т-с-с... — Ядвига окончательно отвлекла Юльку от обряда произведённого ей. Той ещё было рано вникать в подобные дела — не подготовлена и в первую очередь сознанием, а всё требовалось делать со знанием дела — любое и начинать. Не знаешь, лучше не встревай.
— И всё-таки, ба... — напомнила ученица-мученица. — А чё это было?
— Да... Акха... — кашлянула Апанасиха.
А Петро и вовсе чихнул, угодив под воздействие распылённой старухой золы от сожжённой травы.
— У тя, Апанасиха, больше не будет болеть горло, и ты перестанешь кашлять и простывать, — уверила старушка. — Ну а ты, Петрок, считай, навечно избавился от насморка. Забудьте о простуде!
— А я, ба! Меня вылечи? — не удержалась Юлька, взмолившись, при этом по своему обыкновению назойливо.
— Да в тоём случае медицина бессильна, даже народная!
— Почему, ба? Что со мной не так?
— Больная ты...
— Я, ба?!
— ...на всю голову! Шибко пришибленная...
— Вот как — не знала! И зачем я тогда тебе такая сдалась?
— Придёт время — узнаешь.
— Да я и так уже знаю — знания передать!
— Толку, когда в твою бестолковку... — отмахнулась старуха. — В одно ухо влетает, а в иное вылетает!
— Ну так не через иное отверстие в непотребном месте же!
— Во-во, через это у тя пока что всё и происходит...
— Ну, ба!?
— Не я в том виновата — сама...
— Вот вредина...
— Учти, мученица: всё воздаётся всегда и в троекратном размере! За добро платит добром, а за зло — злом... — напомнила старуха неписанную истину земной жизни.
— Кто? ОН... — кивнула Юлька на небо...
— Природа-мать...
— Её... — всё ещё оставалась не сдержанной на язык девчушка.
Старуха так и не раскрыла своей тайны, продолжая держать в секрете странный обряд, недоступный не только уму Юльки, но и Петра с Апанасихой.
— Дай-ка я... — отняла она метлу у девчонки. — Иди, лучше помоги бабке!
Уборщица в отличие от Юльки прочувствовала: Ядвига потратила немало сил — притомилась.
Старуха и впрямь уселась на скамью, откинувшись спиной на стену, положила затылок на одно из бревён, закатила глаза.
— Ты это... — переполошилась Юлька. — Не вздумай помирать, ба!
Даже слезу горючую пустила.
— Иди с Богом... — пошептала Ядвига. — Христа ради, прошу! Дай чуток перевести дух...
Юлька фыркнула недовольно и присоединилась к Петру.
— Давай хошь тебе составлю компанию — чем ни тем помогу...
— Вот уж чего не надо, того не надо! Ты знаешь пословицу: ненужная помощь хуже...
— Сам ты вредитель! Природу уничтожаешь...
— Я?!
— А кто землю вокруг хутора перерыл, точно крот! И мин понатыкал! До ветра страшно сходить — присесть боязно, того и гляди: на мине окажешься! Если вовсе голым задом на ствол оружия не сядешь!
— Да не боись ты, тебе расстаться с девственностью в ближайшее время не грозит!
— Кто девственник! Скорее ты! И драчун!..
Юлька едва не полезла на Петро с кулаками, да обошлось — и в первую очередь для них обоих. У него в руках был ящик с гранатами.
— Не дури!
— Сам...
На том и разошлись окончательно и бесповоротно, пока не иным способом, вступив в открытую конфронтацию.
— Импотент... — не сдержалась Юлька.
— Монашка... — ответил Петро любезностью.
Апанасиха всё слышала, да и Ядвига, но ни та, ни другая не подали виду, хотя детвора сама всё понимала: просто молчали, не донимая их лишний раз. А оно им это надо? Те и так устраивали им бесплатно концерты со сценами ревности. Из-за чего взрослые ощущали себя невольными зрителями точно в театре с 3Д-видео. При этом при всём им не требовалось платить за билет и покупать трёхмерные очки с красной и синей линзой. Даже носить.
Оставшись наедине, Ядвига стремилась прояснить ситуацию с тем, кому помогала на расстоянии. Оберег ответил ей, она уловила: амулет заряжен нужной энергией, вытягивая из четырёх стихий сил природы.
Азаровский пошевелился — больной частью тела. Рана больше не беспокоила его. На мгновение он даже забыл про неё, словно ничего не было. Исцелился чудным образом. А тут ещё грохот со стороны одинокой лёгкой бронетехники, двигающейся в обратном направлении к АЭС. Встал на пути.
Суррогаты не стали тратить на него снаряды, впрочем, и давить не собирались, сбивая на скорости. И вообще почему-то приняли его за часового на страже. Остановились, давая возможность подняться ему к ним на броню.
Ошибка в их случае была очевидна. У Азаровского из оружия при себе остался клинок, но он в совершенстве владел им в ближнем бою, а в рукопашной схватке на ножах ему и вовсе не было равных.
Едва из люка показалась голова "гастарбайтера" вслед за откинутой в сторону крышкой, он воткнул клинок острым концом в затылок, точно угодив в чип. Противник рухнул внутрь башни, а он проследовал туда за ним.
Наружу эхом через раскрытый люк понеслись глухие удары и грохот тел "гастарбайтеров" получающих увечья. Буквально в считанные мгновения майор КГБ вывел из строя экипаж БМД-1. Все пять суррогатов вместо обычных семи выпали из реальности, погрузившись во тьму мрака поглотившего их подсознание.
— Вот так как-то... — серьёзно разозлился на них Азаровский, превращая БМД в машину смерти.
Достаточно направить её в колонну бронетехники и далеко "гастарбайтером" не уйти, их марш-бросок закончиться невдалеке от АЭС. И место для засады здесь удобное, если на то пошло. Но сообщения передать некому. Отсюда вывод: придётся самому покататься по округе, выжидая удобного случая. Да и в одиночку много дел не натворить, сам продолжил поиски брода на иную сторону берега. Точнее того места, где берег напоминал пляж и обязательно с иной стороны. Всё-таки ему в руки попалась плавающая бронетехника. Осуществив первую задумку, Азаровский вскоре занялся выполнением иной.
Беспокоиться по поводу диверсантов на противоположном берегу суррогаты не стали. Оно им надо, когда те больше не стремились донимать их. После артподготовки там никому не выжить — даже грызунам в своих норах с ходами уходившими порой на метровую глубину в грунт. Воронка на воронке. И люди ничем не защищены — лежали трупами на открытой местности и были как на ладони.
— Москаль... — тряхнул кто-то Тараса за одежду.
— Мини не брат... — отреагировал он мгновенно.
— Жив, хохол...
— Тю, бульбаш... — догадался капитан: его теребит за грудки майор.
— Угадал...
— Оставь мини... — требовал он от Азаровского дать ему возможность спокойно помереть.
Как Москаленко выжил после прямого попадания снаряда в "Гвоздику", и при этом не окончательно из ума — загадка. Не дурак, как ни крути — всё-таки капитан СБУ. Да и сам майор КГБ. Но с Валерой понятно всё — у него за плечами годы службы в боевых условиях, а вот Тарас даже на учениях не побывал ни разу — не воевал.
— Заговорённые мы с тобой...
— Кем и когда?
— Бабкой... — почему-то вспомнилась она Москаленко.
— Ты думаешь?
— Уверен...
— Веришь в сказки?
— Даже Гоголь писал не просто так от нечего делать! Из него фантаст как из Тимошенко — монашка!
— Ну, ты загнул...
— А сам, Валера, завернул... и нас сюда на верную погибель...
Москаленко огляделся, стараясь понять: выжил один или... оказался совершенно один и не в САУ, а за пределами. Похоже, его вышибло при взрыве. А как, и почему — ничего толком не помнил. Возможно, пытался сбежать, а его отбросило ударной волной, ударив в спину. Но тут же выяснилось значительно ниже. Сидеть он не мог — точнее присесть. Едва по своему обыкновению опёрся на пятую точку опоры, вскочил, как подстреленный в то самое место.
Азаровский только теперь углядел на нём порванные штаны со стороны ягодиц. Повалил соратника по несчастью на живот, навалившись сверху.
— Я ранен? — не унимался Москаленко.
— Ща разберусь, — уверил Азаровский.
— Ты чё задумал?! — уловил капитан на слух, как затрещала ткань у него со стороны срамного места при использовании майором клинка. Его лезвием он распорол ему штаны, оголив тылы.
— Не то, что подумал, а решил! Натурал я! И хватит об этом!
— Тебе проще говорить, чем мне! Это меня туда зацепило! И чем?
— Сказал уже — ща разберусь, — продолжил твердить майор. — Ты только не напрягайся — расслабься и...
— Я те не девочка, чтоб ты меня уламывал! Не на свидании!
— Тогда до свидания... — назначил его Валера Тарасу.
— Э, а ну стой! Да постой ты...
— Готов?
— К чему, Холера?
— Тому самому...
— А больно не будет?
— Обижаешь...
— Это ты — меня! И оскорбляешь!
— Да я ж сказал: не по этому делу!
— Ага, все вы! Особенно Бориска... Моисеев!
— А у самих Ондрий Данилко!
— Квиты... — пошёл на попятную Тарас.
— Ух ты... — не удержался от сарказма Азаровский, поведя себя озорно с Тарасом.
— Ну чё там у меня — и не так?
— Жопа...
— Как жопа! У тя что ли не такая?
— Не скажи... — продолжал отвлекать Азаровский Москаленко от того, чего собирался сделать, а непременно больно. — Я такой ещё ни разу не видел! Даже у бабы!
— В смысле?
— На тебе трусы повисли! Лежи и молчи! А и не шевелись...
Тарас оглянулся назад — себе за спину — насколько это ему позволила его шея, стараясь разглядеть то, что оголил ему майор.
— Да спокойно ты, краснозадая макака... Не крутись...
У Москаленко запеклась кровь на ягодицах. И что самое интересное — осколок, обнаруженный там у него Азаровским был зажат ими, а не торчал в них. Об него капитан и обрезался. Всего-то пустяк, а вогнал, пытаясь сесть. Вот если бы не спешил, ничего бы вообще не было.
— Расслабишься тут... — огрызнулся капитан. — Как же! Эти, блин, мать их, "гастарбайтеры" едва не поимели меня в противоестественной форме снарядом в зад...
— Ну так не попали, а чем — всего лишь обычным осколком...
Азаровский ухватился за него и аккуратно потянул на себя. Ягодицы Москаленко сморщились — он напряг мышцы.
— Нет, ты издеваешься... — не выдержал в свою очередь майор.
— Кто и над кем — сам надо мн-Ой... — вскрикнул Тарас.
— Вот и всё... — сунул ему Валера в качестве трофейного сувенира извлечённый осколок от снаряда выпущенного из САУ.
