Он расплылся в самодовольной улыбке. Супруга, издав легкий смешок, покачала головой:
— Вы не перестаете меня удивлять, Герхард. Да, признаю, история в лучших традициях, свету такое понравится. Но поверят ли нам?
— А!— передернул плечами муж.— Седина в бороду!..
Корделия, после некоторых размышлений, согласилась, что такая причина вполне всех устроит. Она мелкими глотками допила свой кофе, мыслями уже витая в суетном завтрашнем дне, и только лишь собравшись пожелать супругу доброй ночи, вспомнила о той, кому в самом скором времени предстояло стать маркизой Д'Алваро.
— Надеюсь,— обронила герцогиня эль Виатор, — если дочь барона всё же не поступит, ее дядюшка не станет отыгрываться на Лавинии... слишком сильно.
Герцог скорчил постную мину.
— Помилуйте,— фыркнул он,— что он с ней сделает? Ну, побесится в лучших семейных традициях, потопает ногами, покричит — ей даже синяков и тех не стоит опасаться, Д'Алваро не той породы. Если он удержался от рукоприкладства даже в отношении меня, то беззащитной женщине и вовсе ничего не грозит, тем более такой, как Лавиния... Особенно такой, как Лавиния!
Он многозначительно ухмыльнулся, а жена, подумав, согласилась и с этим.
Глава XXVIII
Пруд эль Хаартов совсем зарос тиной. Мутная грязно-зеленая пленка, словно бельмо, колыхалась на поверхности воды, и лишь пара чахлых кувшинок, неведомо как уцелевших, напоминала о том, что еще совсем недавно всё здесь было иначе.
Запах гниющих водорослей тяжелым смрадным облаком висел над поляной. Клонящиеся сверху деревья, полуголые, хилые, почти не давали тени, и беспощадное солнце выпаривало пруд, добавляя в спертый воздух миазмов — хотя без того дышать было нечем, даже вдали от воды. Жара держалась, немного спадая только ночью и вновь набирая силу с рассветом, так что без особой нужды хозяева и слуги из дому старались не выходить, а уж в сад, насквозь пропитавшийся труднопереносимой вонью, и подавно никого из них не тянуло. Даже непоседа Мелвин предпочитал теперь играть на заднем дворе. Герцог эль Хаарт не раз и не два давал себе зарок вызвать человека, почистить водоем или вообще засыпать его доверху, но за насущными делами то времени не хватало, то сил — алхимик уже вернулся к службе.
Нейл был этому рад. Он с самого детства любил старый пруд, к запахам давно притерпелся, а дышалось ему здесь гораздо легче, чем дома. С тех пор, как болезнь отступила, и ему разрешили вставать, молодой человек приходил сюда каждую ночь: он садился на отполированную дождями и временем деревянную скамеечку, вытягивал ноги и бездумно прислушивался к окружающей его темноте. В ней тихо шуршала трава под ногами стражей, что с некоторых пор несли караул вокруг дома, дрожал приглушенный расстоянием стрекот цикад, играл скукоженными листьями деревьев изредка налетавший ветер... Жизнь шла своим чередом, как ей и положено. Один только Нейл завис где-то на краю, между сном и явью, словно бы разделившись надвое — внешне он ничем не отличался от себя прежнего, он ел и пил, улыбался, глядя на проказы младшего брата, отводил глаза в сторону при виде госпожи Делани, беспокоился о матери, которой не видел с самого ее возвращения домой, смеялся шуткам Райана Рексфорда, приезжавшего навестить товарища, но внутри него поселилась какая-то равнодушная пустота. Вначале она тревожила его, заставляя то и дело прислушиваться к себе в тщетных попытках вернуть безвозвратно ушедшее, но потом это прошло. Всё проходит. День сменяется днем, боль утихает, воспоминания теряют свои очертания, даже чувство вины не вечно, и оно когда-нибудь растворится в прошлом. Так лучше. Так и должно быть.
Нейл не думал о том, что принесет ему завтра, не думал о предстоящем и, увы, неизбежном разговоре с отцом, который тот по какой-то ему одному известной причине всё откладывал, не думал о своих приятелях, не думал даже о Сандре. Он смотрел на мир вокруг, не ощущая себя его частью — это было странно, непривычно, но это дарило спокойствие. А что еще, в сущности, нужно магу?..Лишь пруд, обмелевший и грязный, похожий на замшелое старое зеркало, всё так же тянул его к себе — и Нейл не противился зову. Он приходил сюда вновь и вновь, сам не зная зачем, и до рассвета сидел, завороженно уставясь на неподвижную, подернутую маслянистой ряской черную воду. Луна не отражалась в ней. Не кружился по поверхности хоровод белых кувшинок, не вилась роем мошкара, не квакали лягушки — он был тут один живой, только он один.
...Позади, со стороны садовой дорожки, донесся звук чьих-то шагов. Для Мелвина уже слишком поздно, подумал Нейл, а для кого-то из бойцов магистра щита — слишком явно. И юбки не шуршат. Значит, время пришло.
— Добрый вечер, отец,— сказал молодой человек, не поворачивая головы. Герцог эль Хаарт, приблизившись, окинул взглядом тихую полянку и опустился на скамью рядом с сыном.
— Скорее, ночь,— отозвался он.— Впрочем, она сегодня действительно недурна. Ты что же, и спишь тут, Нейлар?
Тот покачал головой. Спал он теперь все больше днем, и его светлости, вне всякого сомнения, это было прекрасно известно. Помолчали.
— Как мама?— спросил Нейл.— До сих пор не встает?
— Пока нет.
Сын отстраненно кивнул. С тех пор, как родители вернулись, дверь в спальню герцогини всегда была закрыта, и внутрь не допускался никто, кроме ее мужа и госпожи Делани. Мелвина это не особенно расстраивало, а Нейл, смутно догадываясь о причинах такого затворничества, с инициативой не лез. Да и кто бы ему позволил?
— По крайней мере,— сказал он, только бы что-то сказать,— аппетит к ней вернулся. Уже хорошо.
— Согласен,— отозвался его светлость. Задумчиво посмотрел на растущую луну, прислушался к тишине и щелкнул пальцами. Нейл улыбнулся про себя — предчувствие его не обмануло. В душном воздухе повеяло свежестью, запах гниющих водорослей заметно ослаб, а окружающее поляну сонное безмолвие стало еще гуще и глуше. Купол. Ну да, в саду же теперь полно охраны...
— Я только что говорил с бароном,— без предисловий сказал герцог эль Хаарт.— Учитывая тот факт, что в отношении его дочери ты все-таки не преступил известную грань и непоправимого вреда никому не нанес, к нам больше не имеют претензий. Юная баронесса уже совершенно здорова, а в скором времени покинет отчий дом, чтобы стать кадетом военной школы Даккарая. О том, что вас связывало, вы оба забудете, и мы все постараемся тоже забыть. Надеюсь, мне нет нужды объяснять, почему?
Молодой человек качнул головой:
— Нет.
— Что ж, рад это слышать,— почему-то с сомнением обронил его светлость. И после паузы продолжил:— Присутствовавший при нашей с бароном беседе маркиз Д'Алваро, которого зять счел необходимым поставить в известность, уверил меня, что его племянница не станет искать с тобою встречи — и отдельно просил проявить к тебе снисхождение, не наказывая слишком уж строго. Я ему обещал.
— Спасибо.
Герцог в задумчивости скосил глаза на сына.
— Не за что,— неожиданно сказал он.— Я и так этого делать не собирался. Не вижу смысла махать кулаками после драки, к тому же за свою неосмотрительность ты уже наказал себя сам. Однако...
Нейл снова мысленно улыбнулся. Разумеется, этого следовало ожидать — уж слишком всё вышло быстро и бескровно, а так не бывает. Всегда есть какое-то 'но', никуда от него не денешься, да и глупо было бы думать, что отец вот так запросто, единым махом все ему простит! Он с трудом оторвался от созерцания поверхности пруда и повернул голову.
— Однако?..
Герцог пожал плечами:
— Я не склонен слишком уж доверять человеческой природе. Можно зарекаться сколько угодно и от чего угодно, уверяя окружающих и самое себя, что ты усвоил урок, но когда дело касается чувств, тут, увы, никто не может дать никаких гарантий. Ко всему прочему, ты не один, вас двое — а я, признаться, даже за твое благоразумие теперь не поручусь, что уж говорить о чужой дочери? Барон был со мной откровенен и подтвердил, что инициатива того злополучного ночного визита целиком принадлежала ей. Зная тебя, не удивлюсь, если и ваше знакомство также инициировала она — хотя сама же не отрицает, что ты сразу дал ей понять, кто ты, и предупредил о возможных последствиях. Амулет ты при девушке, определенно, снимал. Причем не единожды и не на минуту, так что у нее была возможность оценить твою силу — но, тем не менее, не хватило здравомыслия отнестись к ней серьезно. И раз так, то ни мое присутствие, ни даже охрана, боюсь, не остановят это безрассудство храбрости, если госпоже Д'Элтар вдруг во чтобы то ни стало захочется повторить свой недавний подвиг...
— Да,— обронил молодой человек, вновь отворачиваясь к затянутому ряской пруду.— Она, пожалуй, и дракона с гнезда согнать не побоится.
— В таком случае,— заметил его светлость,— в Даккарае ей самое место. — он сделал паузу и добавил:— А никак не рядом с тобой.
— Да,— повторил Нейл.— Я знаю.
Герцог раздумчиво кивнул, в душе ощущая какую-то странную неудовлетворенность. Осознание Нейларом своего проступка и покорность отцовской воле были налицо, однако почему-то вовсе не радовали. Его светлость взглянул на луну, потом на сына и, все-таки задвинув подальше неуместные колебания, сказал:
— Тогда, думаю, ты поймешь и примешь мое решение. Сейчас для этого уже поздно, через две недели начнутся занятия во всех высших школах, и вы оба покинете Мидлхейм, разъехавшись в разные стороны. Но учебный год пролетит быстро, наступит новое лето, адепты Бар-Шаббы, так же, как и кадеты Даккарая, вернутся домой на каникулы — и я не хочу долгих три месяца сидеть как на иголках в ожидании новой беды, даже если ее не случится. Поэтому сразу из школы ты отправишься в Белую усадьбу.
— Куда?— вяло удивился Нейл. Это название он слышал впервые.
— В Предгорье,— пояснил герцог эль Хаарт.— Туда, где ты и родился. Белая усадьба когда-то принадлежала твоему отцу; он оставил ее твоей матери, а через два года, согласно условиям завещания, имение перейдет к тебе. Так что заодно познакомишься с наследством, понемногу вникнешь в дела... И, надеюсь, не сочтешь это ссылкой: рано или поздно тебе все равно пришлось бы всем этим заняться.
Нейл пожал плечами.
— Хорошо,— сказал он.— Я поеду.
— И через год — тоже,— добавил герцог, из-под полуопущенных ресниц наблюдая за сыном. Однако, чего бы он ни ждал, в ответ услышал только:
— Как скажете. Наследство так наследство, если вам так будет спокойнее...
Нейл помолчал и, все так же глядя прямо перед собой, добавил без всяких эмоций:
— Я знаю, вы хотите как лучше. Только зря опасаетесь — я умею делать выводы, и Сандра, похоже, тоже научилась. Она больше не придет.
— Вот как? И откуда такая уверенность?
— Иначе уже давно была бы здесь,— просто сказал молодой человек,— это же Сандра. Но я, конечно, поеду в Предгорье. Мне без разницы, каникулы есть каникулы.
Голос его остался отрешенно-спокойным, а в устремленных на воду светлых глазах не шевельнулось даже намека на какое-то чувство, словно речь шла о случайном знакомом, а не о той, кого он еще недавно молча оплакивал. Кендал эль Хаарт, сощурившись, всматривался в неподвижное лицо сына, сам не зная, что пытается в нем отыскать, но видел только одно — неколебимое равнодушие. И равнодушие это, слишком явное, чтобы быть истинным, но неподдельно искреннее для возможной игры, отчего-то вдруг показалось герцогу смутно знакомым. Так же, как и этот прозрачный до пустоты взгляд, так же, как... На мгновение, заслонив профиль сына, перед его светлостью встал образ жены, и две прямые сошлись: всегда больше похожий на отчима, чем на родную мать, Нейл сейчас был копией Вивиан эль Хаарт. Выгоревшей, закрывшейся на все замки, отгородившейся от мира — той Вивиан, которая похоронила себя заживо, полагая, что так будет лучше для всех.
Герцог непроизвольно выпрямился, чувствуя, как несмотря на удушающую жару знакомо холодеют руки.
— Нейлар,— отрывисто сказал он, призвав на помощь все свое хладнокровие,— послушай. Это не конец. Я говорю сейчас очевидные вещи, я знаю, но все-таки выслушай меня и постарайся понять — нет идеальных людей, все ошибаются. Да, чьи-то ошибки стоят дороже, но это не повод ставить на себе крест: непогрешимы одни только боги. А прошлое должно оставаться в прошлом, иначе в конце концов оно подменит собой настоящее и навсегда лишит тебя будущего!
Молодой человек не ответил. Посидел, задумчиво хмуря темные брови, тоже взглянул на луну и, медленно повернувшись к его светлости, вдруг спросил:
— Мой отец не был магом, ведь так?
На лице герцога не дрогнул ни один мускул.
— Нет,— после паузы ровно отозвался он,— не был.
Нейл опустил голову. Он вспомнил душную июльскую ночь, когда они с Сандрой, в преддверии ее дня рождения, сидели на ветке старого дуба; вспомнил упоминание подруги о данзарских порядках, свое возмущение ими и собственную же гневную отповедь тем, кто без оглядки на дар выбирал любовь, — кажется, он тогда назвал это 'безответственностью'? Что ж, не суди других, не истоптав их сапог.
— Сам догадался, или помогли?— услышал он голос его светлости.
— Сам. Это было нетрудно.
— Давно?
— Нет... После того, как вы вернулись из поездки. Когда всё это случилось, и мама слегла: она в жизни не видела Сандру, да и ко мне, в общем-то, не настолько привязана, чтобы так сильно переживать. Значит, причина была в другом, и долго ее искать не пришлось. Жаль, что вы сразу мне не сказали. Понятно, отчего мама не хочет меня больше видеть — сначала муж, потом...— он запнулся. — Я ведь всё понимаю. Силу созревшего мага можно сдержать амулетом, а вот на женщину в положении и на грудного младенца его не наденешь. Если бы не я...
— Хватит, Нейлар!
Кендал эль Хаарт одним движением поднялся со скамьи и, сделав несколько шагов вперед, остановился на берегу пруда, заложив руки за спину.
— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь,— глухо произнес он.— И уж во всяком случае не тебе осуждать дитя, пришедшее в этот мир не по своей воле — пусть даже им был ты сам. 'Если бы не я'... Какая чушь! Ты что же, думаешь, твои родители не понимали, на что идут? Ничего не знали о магии и амулетах?.. Очнись, Нейлар! Они оба были старше тебя нынешнего, и это был их выбор — стать мужем и женой, поселиться под одной крышей, зачать ребенка... Во имя богов, при чем здесь ты?! В чем твоя вина и с какой стати, позволь спросить, ты пытаешься взвалить на себя ответственность за чужие решения? Твою мать никто не принуждал к браку, твоего отца не приковывали цепями к колыбели и, наконец, Кассандра Д'Элтар пришла к нам в дом по своей воле. Каждый поступил согласно собственному желанию! Да, оно дорого обошлось всем троим, но последнее, что кому-то из них пришло бы в голову — это обвинить во всем тебя. Так во имя какой великой цели ты сам суешь голову в петлю?.. Хочешь пострадать сразу за всё человечество, хотя оно тебя об этом не просило? Искупить несуществующие грехи, назначив себя худшим из худших, на основании всего лишь одной ошибки? Или, обжегшись на молоке, умереть от жажды? Браво, Нейлар! Редкая способность делать выводы!
