— Пакость?
— Пыль, микрокрошки, прочую мелочь, — для работы в мастерских и на производстве — обязательна к применению.
Я посмотрел на трубку, словно впервые её видя, и сделал ещё пару затяжек.
— Пойми правильно моё удивление, — пояснил я, возвращая трубку кицунэ. — Во времена, которые я застала, для курения использовались перемолотые листья сушёного табака. Штука весьма успокаивающая, но очень негативно сказывающаяся на организме в целом.
— Оу, — в глазах Кейт ясно читался безмерный шок, — ради успокоения — отравлять себя? И покровители травников им ничего не делали?
Покровители? Хм... Кажется, кицунэ имела в виду богов, если правильно понял.
— Не делали. Не было их тогда.
Мы чуток помолчали, потом Кейт, встрепенувшись, вновь повернулась ко мне.
— Так почему ты грустишь, Старшая?
— Я не грущу, — улыбка кривоватая наверняка, но что поделаешь. — Просто... Просто думаю.
— О чём?
В янтарной желтизне глаз — искренняя забота и интерес, отражающиеся в ауре объёмными структурами нежно-изумрудного и золотисто-оранжевого цвета.
— Понимаешь... Не покидает ощущение, что меня кто-то ведёт. Где надо, соломки подстелет, где надо — корень с тропинки отведёт, а где и благословляющий пинок отвесит, чтобы лапками перебирала быстрее.
— М?
— Зачастую слишком уж удачно всё у меня складывается, Лисёнка. И это настораживает.
Девушка замерла, хитрым взглядом обшарила моё лицо, и — прыснула в кулачок.
— Что?..
— Подозреваю, — наконец-то отсмеялась кицунэ, — что тебя приласкал своим вниманием Кисмейх.
— Эм... А это что или кто?
Рыжая прелесть посмотрела... не как на чумного, конечно, но — как на близкого к юродивым — точно:
— Покровитель Нитей же!
— Бог вероятностей?
— Такого термина я не слышала, Старшая. Но по смыслу — очень похоже.
Подозрительно всё это... И вероятнее всего, не обошлось без влияния Артаса. Кисмейх ещё этот... Очень уж созвучен с Кисметом, сиречь, судьбой, фатумом, роком на каком-то из языков тюркско-арабской группы. С другой стороны, "Нити", как понимаю, это всё же вероятностная сеть, а Зрящие выбирают среди них оптимальный вариант. Интересно, а кто кого обыграет, оракул зрящего, или зрящий оракула?
Кому бы задать такой вопросец?
И ещё — а дурак и авось, как штуки взаимодополняющие и абсолютно кореллирующие между собой, перегнут пару из оракула и зрящего, или сами поломаются?
Крамольно, возможно, но, чай, мы и не в России сейчас, чтобы верующих подобным ходом мыслей оскорблять. И вообще, сдаётся мне, таки авось, укреплённый дураком, либо же дурак, усиленный авосем, — штука вообще непобедимая, особенно если прут напролом. По крайней мере, в родных сказках всякие боги и злодеи каких только подлянок не устраивали, однако сия парочка всегда проходила любой анал-карнавал с честью, достоинством, плюшками и непременным нагибом злыдней.
Интересно... А во мне хоть часть дурака есть, раз авось вывозит, или просто с куском извечного идиотизма с примесью инфантилизма путаю?
Тёплая ладонь легла на моё плечо, отвлекая от мыслей:
— Кайна, — кицунэ улыбнулась, — планы на сегодня завершать будем?
И мы прогулочным шагом направились вдоль реки. По обе стороны широкой водяной ленты часто-часто попадались зелёные скверы, а между ними — всевозможные кафешки, летние ресторанчики, крытые сценки с приличным набором малопонятных музыкальных инструментов и свободным доступом для любого желающего, детские площадки, ну и, конечно же, всевозможные лавки, ателье и магазинчики готового белья.
На какое-то время мы задержались у сценки, где туоррсо, синекожий гигант, самозабвенно отстукивал что-то среднее между маршем и сальсой на многобочковом барабане, — получалось весьма бодро и очень необычно, плюс верхней парой рук белоглазый аккомпанировал себе при помощи вполне себе такого обычного бубна.
Отыграв композицию, гигант встал, вежливо поклонился, и, нахлобучив на голову полусферу красной каски, выкатил из-за сценки тачатку с песком и спокойненько отправился к близлежащей стройке.
— Кейт, так чего, прямо посреди работы можно сюда бегать?
— Ну да. Кто-то приходит пар сбросить, кто-то просто размяться после монотонной работы.
Среди инструментов я рассмотрел что-то шестиструнное, отдалённо похожее на гитару. Блин, а чем кхал не шутит, сыграть, что ли?
Подспудно ожидая окрика — всё же на родине вряд ли кто подпустил бы левого человека к явно недешёвым музыкальным инструментам, — я поднялся на сценку и взял в руки гитару. Не считая различий в форме деки и несколько более тонкого грифа — вполне себе привычно всё. Даже струны в том же порядке, что и на Земле.
Несколько пробных аккордов — инструмент настроен идеально! — и я замер, вспоминая нить композиции.
Пальцы несмело бежали по струнам, вспоминая прошлый опыт, рождая тихую, грустную мелодию. Ирландская волынка, тема из "Последнего из могикан", — кажется, созданная специально для свирели и флейты, она плавно и как-то очень родственно звучала на гитаре.
Плавный, грустный перелив незаметно перетёк в хорус, и... где-то на его середине в гитарные переборы очень ловко и органично вплелась надрывная духовая мелодия. Не прекращая игру, повернул голову — кицунэ сидела на краю сцены, свесив ноги, и, прикрыв глаза, подёргивая ушками, мастерски вела мелодию, отбивая ритм ботинком о деревянную стенку.
Или девушка и впрямь обладает удивительным слухом и чувством ритма, или же аналогичная мелодия ей знакома...
Музыка внутри рвалась наружу, и "Последнего..." ей явно было мало. Без передышки, сходу переключился на относительно простую, но гораздо более весёлую по ритмике "Балладу о кулаке".
Петь бы, конечно, было круто, но — песню надо сначала перевести на местный язык, а потом ещё и подогнать под ритм и рифмы... Задача непосильная и сходу, бравым кавалерийским наскоком, нерешаемая. Культурный и языковой барьеры — это вам не в тапки сцать, господа мушкетёры и иные сочувствующие.
Тем не менее, когда в голове проигрывается текст, идти по нотам, всё же, гораздо легче:
Шёл монах за подаяньем,
Нёс в руках горшок с геранью,
В сумке сутру-махаянью
И на шее пять прыщей...
Вестерновый куплет сменился куплетом-хорусом, и Кейт вновь подхватила мелодию. Хвост кицунэ едва заметно подрагивал в такт, вибрация от ударов ботинка отлично чувствовалась сквозь подошвы. Последовав примеру желтоглазой, я тоже закрыл глаза, полностью сосредоточившись на песне, распеваемой внутренним голосом...
Где-то под сводами черепа ещё плыли последние финального аккорда, таяли в ушах последние озорные вскрики флейты, когда сквозь подкатывающую тишину донеслось удивлённое ойканье Кейтерры. Я открыл глаза.
Перед сценкой собралось штук тридцать разумных, и по лицам тех, у кого можно было распознать эмоции, читалась... благодарность?
Нипонял...
Вежливо улыбаясь и не менее вежливо раскланиваясь с публикой, я вернул инструмент на место, Кейт сделала то же самое. И, стоило только спуститься со сцены, как к нам потянулся народ, желающий оставить метку полезности.
Кейтерра, раскрасневшаяся, довольная, с видом самой воплощённой невинности благодарно кивала на каждый "лайк", я просто старался улыбаться как можно более тепло и открыто.
Самое интересное — баллов социальной полезности нам надавали в абсолютной тишине, только несколько разумных едва слышно похлопали в ладоши.
Донельзя смущённый, я, подхватив кицунэ под ручку, двинулся в зелёный тенёк сквера.
— Кейтерра, что это было?
— М?..
Взгляд ошеломлённый, нездешний, мысли явно далеко отсюда у девушки.
— Что это сейчас было? Почему нас так отблагодарили? И вообще — почему, если им понравилось, аплодисменты были беззвучны?
Глаза Кейт наконец-то осмысленно сфокусировались на мне:
— Музыка, возвышающая душу, достойна тишины для её осмысления и радости духовной, — явно кого-то процитировала кицунэ и, перехватив мою руку, а заодно и инициативу, повела сквозь скверик. — Традиция древняя, возможно, даже старше самого Анклава, леди Кайна.
Девушка на миг отстранилась от меня, высвободив руку, и как-то до невозможного изящно и уважительно поклонилась:
— Я благодарна вам за оказанную возможность ощутить себя на ладонях небес, под светом ярких звёзд и над твердью мира.
Я молча захлопнул челюсть обратно, переваривая сказанное Кейт.
— Спасибо, конечно... Но я в растерянности, честно говоря... Что всё это значит?
Насыщенно-жёлтые, почти оранжевые глаза укрылись на миг за густыми ресницами.
— Это значит ровно то, что значит. Музыка — одна из немногих радостей, неразрывно сопровождающих нас. Отбери инструменты, вырви язык и зашей рот, отними конечности, но тут, — Кейтерра пару раз ткнула себя указательным пальцем в лоб, — музыка будет жить столько, сколько жив сам разум.
Кицунэ, игнорируя моё слегка оглушённое состояние, лукаво улыбнулась, хихикнула, и — едва ощутимо, но до невозможного ласково ткнулась губами в щёку.
Мои ноги как-то разом ослабли, а мозги, на прощание залихватски козырнув, покачивая шляпами, отправились в закат...
Ненадолго, правда.
Кейт, ухватив меня за руку, прижалась горячим телом, отделённым от меня лишь тонкой преградой платья:
— Кайна, а мы уже пришли.
Восьмиэтажное здание, первые два этажа, отделанных разноцветными плитками, заняты лавками — видимо, цветовая дифференциация имеющихся территорий. И вывески: тканевые, деревянные, резными буквами по камню, стенды-раскоряки у входов, и даже парочка иллюзорных проекций.
Полупрозрачная девушка-хуманс в постоянно меняющем фасоны нижнем белье. Над головой вращается по кругу объявление: "Изящное нательное бельё мастера Луддо — для всех рас — готовое и на заказ". Беглый взгляд на другие вывески привёл к закономерным выводам об отсутствии иных профильных лавок поблизости. Рекламная иллюзия — штука наверняка недешёвая... Что, соответственно, должным образом просто обязано закладываться в финальный ценник.
Впрочем... Я краем глаза глянул на рыжеволосую прелесть.
Определённо — она того достойна. Тем более на девушке-модели пару раз мелькнули до крайности интересные и очень симпатичные варианты.
Перехватив кицунэ под локоть, я смело шагнул в тёмный провал входной арки.
Приобретённый специально для огнеящерок горшочек, подшаманенный нетипичной артефакторикой кицунэ, в темноте стал прозрачным, явив взору нагромождение угольков и неугомонных саламандр. Духи огня, вперемешку чёрные и нестерпимо-оранжевые, всей толпой перемещались по собственным апартаментам, то набрасываясь на кусочек угля, чтобы оставить через пару мгновений лишь комок пепла, то восстанавливая его же из праха. Я не уверен, конечно, но, сдаётся мне, откатывать сожжённое — это несколько вне компетенции обычных порождений огня. Впрочем, и чёрный огонь — тоже вроде как на каждом углу не встретишь.
Тут одно из двух — или лисоящерки вовсе даже непростые, или же под воздействием меня и энергосфер так отожрались, что просто так их уже не назовёшь обычными саламандрами — эволюция, мутации, или какое там умное слово подходит ещё?
От игры моих духов на стенах и прочих поверхностях комнаты танцевали отсветы, блики, создавая ощущение домашности и уюта, кое совсем уж сверх всех приличий дополнялось урчащей Кейт, тёплым хвостато-ушастым комочком прижавшейся ко мне. Причина урчания была более чем тривиальна: кицунэ, уставшая за день обустраивания мастерской и от беготни с покупками, почти два часа распаривалась в терме и плескалась в ванной, в результате чего сил ей хватило дойти ровно до кровати. Моей, ибо она ближе. Да и я сам только за. Кто же, будучи в здравом уме и трезвой памяти, откажется от такой шикарной грелки под боком? У полудремлющей кицунэ сил разговаривать особо не было, желания шевелиться так же не наблюдалось, так что я, проявив чуток инициативности, заграбастал девушку поближе и с удовольствием запустил пальцы в её волосы.
От почёсываний за ушками Кейт сначала улыбалась, а потом и вовсе безвольно расплылась по постели, подавая признаки жизни милым, непривычным по тональности, но очень довольным урчанием.
— Маленькая, не спишь ещё?
Кицунэ шевельнула ушками:
— Не-е-е... Дважды не...
— М?
— Первое не — нет, не сплю. Второе — не останавливайся, Старшая.
Ага, так я и остановлюсь, когда пальцы сами так и тянутся к волосам, а ногти просто зудят желанием почесать такую кавайную тян.
— Я просто хочу кое-что сказать. Весьма важное, наверно. Что-то, что наверняка может в корне поменять твоё ко мне отношение...
— Пф-ф-ф! — фыркнула рыжехвостая мне в шею и, чуть извернувшись, туда же и едва ощутимо поцеловала. — Не говори ерунды, Кайна.
— Вот об этом и хочу... Серьёзно.
— Поговорить об ерунде?
— Нет, — я выдохнул, пытаясь сосредоточиться, невольно вспомнил схожую ситуацию, имевшую место быть совсем недавно. Где-то в районе сердца слегка кольнуло и отдалось жаром по грудной клетке. И стало как-то нереально хорошо и легко.
Тем не менее, я всё же не самое подходящее время и место выбрал, как ни крути. С другой стороны, чем раньше отстреляюсь, тем легче будет потом.
— Тогда о чём?
Дыхание кицунэ щекотало кожу, вызывая отнюдь не платонические чувства и желания, но я пока держался. И старался не потерять нить разговора.
— В общем, так. Не Кайна я, — резко выдохнул я. — И тело не моё. На самом деле меня зовут Саня, я ничем не примечательный хуманс-мужчина, умерший в другом мире и посмертно приглашённый на сомнительную работу одним не менее сомнительным богом.
Кицунэ звонко рассмеялась, её коготки пробежали по моему животу, вызвав сладкую дрожь мышц и нарастающий жар в промежности.
— И что в сказанном такого, что может поменять отношение?
Я искренне и непонимающе заткнулся. Просто сложно удерживать сознание в дисциплинированном настрое, когда параллельно с очень серьёзной поднятой темой ты пытаешься не замурчать от ласковых поглаживаний желтоглазой красавицы.
Всё же кое-как собрав себя в кулак и умудрившись не просочиться сквозь собственные персты, я ответил:
— Ты разве не понимаешь? Ты лежишь в одной постели с телом девушки, которым изнутри управляет мужик. Мало ли что мне в голову взбредёт?
Кицунэ приподнялась на локте, проницательно заглянула мне в глаза:
— А какая разница, кто в чьём теле? Ты не могла... не мог, — быстро поправилась девушка, — причинить боль бывшей хозяйке, выбросить её из тела или поглотить душу — я это чувствую, поверь. И со мной ты обращался постоянно так, как никто и никогда практически, кроме мамы. Такие разумные, как ты, вряд ли осознанно могут причинить вред тем, кто рядом. А у души нет ни пола, ни расовых различий. И вообще, — Кейт снова легла, уткнувшись носом в мою шею, — мне с тобой интересно, комфортно, уютно, приятно и безопасно. Чего ещё могу желать я, младшая, находясь рядом со Старшей?
— Ну... Тебя вот вообще никак не смущает такой несколько противоестественный расклад — особь одного пола в теле другого?
