— Кси, нам пора, — Анджело, одетый в костюм для траурной церемонии, осторожно взял Ксавье за плечи и почувствовал, как тот напрягся, отчаянно не желая выпускать из рук утреннюю газету, пришедшую ещё накануне. Там, по какой-то злой иронии была размещена огромная статья о Йоне, приуроченная к так и несостоявшемуся показу его последней коллекции. Йон, ещё живой и такой родной, улыбался своей открытой доброй улыбкой с разворота страниц.

— Пойдём, поднимайся, — Анджело аккуратно вынул газету из пальцев Ксавье. Тот, болезненно поморщившись, глянул на него. Было видно, что этой ночью он не сомкнул глаз. Да и Анджело проворочался почти до утра, забывшись лишь ненадолго беспокойным сном, полным утомительных сновидений.

Ксавье сводил его с ума, повторяя, как заведенный одно и то же:

— Почему он так поступил со мной? Две пули в сердце — это слишком много для одного. Он всегда был жадным, никогда не хотел со мной делиться. Только с тобой...

От этих слов Анджело бросало в дрожь. Конечно, Ксавье не соображал, что бормочет. Он всё это время сидел на транквилизаторах.

Юноша оглянулся на Доминик:

— Ты дала ему лекарство?

— Да, не волнуйся. Всё будет нормально. Я пойду собираться?

— Да, — Анджело кивнул.

Доминик — племянница Йона, единственная из всей его родни, с кем Клас поддерживал отношения, прилетела в Майами сразу, как только стало известно об убийстве. Оказалось, что она врач и даже психотерапевт. Это было очень кстати. Доминик не отходила от Кси ни на шаг, иначе Анджело пришлось бы совсем тяжко.

Сегодня, в день похорон, наверное, приедут и другие родственники Класа. Анджело не верилось, что его родные сестры не захотят проститься с ним. Ведь Йона оплакивал весь мир. Ступени Дома моды были завалены цветами — горами цветов, которые приносили каждый день. Ещё там были свечки, портреты Йона, игрушки... Толпы народа круглосуточно дежурили возле места его гибели. То же было и у многочисленных бутиков Класа, раскиданных по городам по всему миру. В газетах весть о его гибели и версии убийства стали темой номер один. У Анджело было странное ощущение, что Йон не просто умер, что его отняли у них с Ксавье, что в тот роковой день он просто перестал принадлежать тем, кому был особенно близок и дорог. Анджело и не предполагал, что потерять Йона окажется для него таким ударом. Всё, чем он жил последнее время, словно бы стремительно понеслось под откос. От этого шла кругом голова. И не верилось, что всё происходит на самом деле. И это было неожиданно больно.

Проводить Йона в последний путь от Дома Моды до небольшого кладбища, где власти города взялись устроить за счёт муниципалитета шикарный мемориал знаменитому кутюрье, прославившему Майами-Бич, пришли сотни тысяч людей. Улицы были полны народу. "Как на праздник", — думалось Анджело. И он ощущал приступы тошноты. Власти Калифорнии настаивали на том, чтобы похоронить Йона на знаменитом голливудском кладбище. Но Анджело сразу же отмел эту идею: Йон терпеть не мог ЛА, всегда ревновал его к этому городу. А кроме того, отдавать тело Йона в "толпу" усопших знаменитостей показалось ему невыносимым.

Во время прощания в Доме Моды Ксавье стоял, намертво вцепившись в рукав Анджело. Доминик поддерживала Клавеля под руку с другой стороны. Конечно, никакой речи добиться от него не удалось. Анджело молил бога лишь о том, чтобы Ксавье выдержал эту многочасовую пытку. Речи говорили губернатор штата, мэр города, представители самых известных домов моды, прилетевшие для этого в Майами-Бич. Саймон Грэй играл на рояле и пел для своего старого друга специально написанный реквием. По лицу его катились слезы. И Анджело с тоской в сердце вспоминал Изумрудную бухту. Кто бы мог подумать, что пройдет совсем немного времени, и наступит вот этот ужасный момент!

Сёстры Йона появились на кладбище. Ксавье неожиданно встрепенулся, враждебно уставясь на двух женщин в траурных вуалях, стоявших возле могилы, куда должны были опустить гроб:

— Пусть убираются! Кто звал их сюда?

Анджело попытался его успокоить:

— Тихо, тихо! Не надо, Кси. Никто никого сюда не звал. Каждый пришёл по зову сердца.

Он проследил взглядом за Доминик, которая отошла к женщинам и о чём-то с ними говорила.

— Где они были, когда он был жив? Когда ему нужна была их поддержка и помощь? Пусть уходят. Они больше не нужны ему.

Ксавье трясло, а лицо его было белее мела, и Анджело испугался, как бы он не сорвал церемонию. Но едва священник начал читать молитву, Ксавье сник, словно в нем кончился заряд батарейки. И до самого конца уже оставался безучастным.

Когда Анджело усаживал Ксавье в машину, чтобы ехать с кладбища, он почувствовал, что кто-то настойчиво дергает его за полу пиджака. Он обернулся и увидел красное и взмокшее от жары лицо детектива.

— Мистер Ангел, нам надо поговорить. У меня есть новости.

— Да, конечно, детектив. Езжайте за нами.

Анджело уселся в машину, спеша отгородиться от нацеленных на него камер: здесь, у ворот кладбища толпу народа удерживало специальное оцепление, но убрать прессу было невозможно.

— Мы нашли убийцу, — Роксберг, в вечной своей манере озираясь по сторонам, вытер лоб салфеткой с вензелем Класа, которую взял с поминального стола, тут же нарушив порядок сервировки. Официант, в ужасе округлив глаза, подскочил к столу и принялся наводить порядок, а Анджело поспешил увести детектива в кабинет. Эдвард направился за ними.

— Кто он? — юноша схватил детектива за плечи. После того, как пленки из видеокамер оказались ни на что не годными, он уже сомневался, что когда-нибудь услышит эти слова.

— Он во всем признался. Это некий Шон Вебер. Вот посмотрите, возможно, он Вам знаком?

Роксберг достал из пиджака фотографию и протянул её Анджело. С любительского фото на него смотрел тот самый брюнет, что бросился на него с ножом на вилле Грея в Рино. Анджело поскорее вернул фотографию и покачал головой:

— Нет.... Этого не может быть....

Эд, мельком глянув на фото, обеспокоено посмотрел на друга. А Роксберг весь подобрался, впившись взглядом в юношу:

— Так Вы всё-таки с ним знакомы?

Анджело снова покачал головой и прикрыл глаза ладонью.

— Вы знаете этого человека? — Роксберг не унимался.

— Оставьте его в покое, — Эдвард, видя состояние Анджело, вытолкал детектива прочь.

— Ты правда узнал его? — Эдвард, вернувшись к Анджело, осторожно обнял его.

— Это тот самый парень.... Помнишь, я рассказывал тебе. Это он напал на меня с ножом.

— Чёрт, — Эдвард прижал юношу покрепче: от той истории ему сразу было не по себе. И вот теперь, когда выяснилось, что тот негодяй — настоящий убийца, стало ещё страшнее. — Успокойся. Его же поймали. Он получит своё.

Анджело высвободился из объятий Эдварда и как-то странно глянул на него:

— Я не верю, что это он убил, — он снова помотал головой. — Нет. Что-то тут не то.

Глава 75. Завещание.

24 июля 1997г.

СМИ тут же раструбили весть о том, что убийца знаменитого кутюрье найден. Шон Вебер сам явился с повинной в полицию и во всем сознался. Каким-то образом имя Саймона Грея во всей этой истории так и не всплыло. Впрочем, как и имя Анджело. Говорили, что у Вебера была мания — работать в Доме Моды Класа. И что убийство было совершено на почве агрессии: Йон, якобы, выставил Вебера за порог. Анджело ничего не знал о том, что убийца, в самом деле бывал у Йона. А Ксавье пока был не в том состоянии, чтобы с ним было можно беседовать на эти темы. Доминик предложила ничего пока не говорить ему, а посему, от него эту весть держали в секрете.

Когда Анджело устроили подобие очной ставки с убийцей, тот выглядел так же, как тогда, в Изумрудной бухте: был похож на безумца под кайфом. Тем не менее, Анджело он узнал моментально. В глазах Вебера мелькнула открытая ненависть. Но вспышка была столь мимолетной, что Роксберг решил, что ему показалось.

— Что с ним будет? — Анджело, не в силах отделаться от неприятного чувства после этого свидания, даже позабыл про свое обещание Эду и Полине поехать с ними смотреть новый дом. Нет, всё равно никак не верилось, что перед ним — настоящий убийца Йона. Зачем Веберу, фанатично влюбленному в Класа и желавшему лишь одного — убрать со своего пути всех конкурентов — было убивать маэстро? Это не вписывалось ни в какие объяснения, кроме одного: парень был безумен.

— Он пройдет медико-психологическую экспертизу, — кивнул детектив: — На самом деле, есть подозрения, что он невменяем.

— И что тогда?

— Тогда — два варианта. В худшем, его признают невиновным. Увы, здесь не Айдахо и не Юта и мы не сможем судить душевнобольного. Но если всё же удастся признать его виновным, несмотря на психическое расстройство — есть и такая возможность — он отправится на принудительное лечение. Это та же тюрьма, только под надзором врачей.

Анджело покачал головой: оба варианта были ужасны. Ему моментально припомнилась закрытая клиника, где его избавляли от наркотической зависимости. Обычно он запрещал себе думать об этом. Потому что наплывы таких воспоминаний заканчивались болью — физической, невыносимой, беспощадной болью. И сейчас он заставил себя поскорее захлопнуть маленькую дверцу в своём сознании, что вела туда.

* * *

На встречу с риэлторами ему сегодня попасть было, видимо, не суждено: возле полицейского участка его перехватила Дэрил и сообщила о том, что в Доме Моды ждет нотариус.

— Нотариус? Зачем я ему понадобился?

— Очевидно, он будет зачитывать завещание Йона.

— Завещание?

— Что тебя удивляет? У всех людей его положения должен быть такой документ. Ибо никогда не знаешь, что может приключиться. Увы, — Дэрил сокрушенно вздохнула.

Анджело всегда считал, что завещание оглашается в присутствии только наследников. А даже учитывая все обстоятельства последнего времени, себя к таковым Анджело никак не относил. Тем не менее, он отправился в Дом Моды, где в кабинете Йона все собравшиеся ждали только его одного.

Обе сестры Класа, имен которых Анджело не мог вспомнить, как ни старался, были, конечно, тут же. Странно, что они ещё не улетели обратно. Видимо, дожидались этого момента. Они по-прежнему держались натянуто и отчужденно. Сейчас, когда на них не было вуалей, юноша поразился, насколько они были похожи с Йоном, особенно одна из них. Было немного не по себе встречать столь враждебный взгляд знакомых, почти родных глаз. Анджело поспешно отвернулся. Он отослал Доминик, освободив её от обязанности находиться возле Ксавье, и девушка тотчас направилась к своим матери и тетке. Ещё хорошо, что в присутствии нотариуса Кси не стал устраивать сцен и протестовать против присутствия дам, как там, на кладбище. Однако он, словно зеркало, отражал эмоции родственниц Йона.

Нотариус, убедившись, что теперь в наличии все, кого он должен был увидеть, зачитал последнее из завещаний Йона. По нему всё огромное состояние Класа, включая Дом Моды и многочисленные его филиалы, а также все ценные бумаги, связанные с бизнесом, отходили Ксавье и Анджело. Поровну. Особняк, в котором они жили в Майами-Бич, становился собственностью Клавеля. А вилла в Изумрудной бухте отныне принадлежала Анджело. Особо в завещании было оговорен один пункт: архивные папки с их содержимым передавались на хранение и в полное распоряжение Анджело. Он знал, о чем идет речь: то были эскизы Йона. Те самые, которые они так и не успели закончить. И другие, относящиеся ко всем его коллекциям за многие годы, включая последнюю. А также такие, которых Анджело ещё не видел, какие-то задумки на будущее.

Анджело сидел, ни жив ни мертв. Это завещание придавило его, словно на плечи опустили непомерный груз. Архив Йона — его собственноручные рисунки — отныне становился бесценным. И получалось, что только от Анджело зависела дальнейшая судьба Дома Моды Йона Класа.

Нотариус закончил читать завещание.

Доминик из всех денег надлежало выплатить сумму в миллион долларов. Сестрам Йон передавал свою долю наследства, оставшегося после смерти их общих родителей, то есть практически ничего.

Старшая из сестер все время, пока нотариус читал завещание, нервно теребила в руках кружевной платок и бросала на Анджело и Ксавье взгляды, полные едва сдерживаемой злобы. Вторая, помладше, мать Доминик, хлюпала носом и вытирала глаза. Но когда девушка попыталась её успокоить, нервно отмахнулась от неё и вдруг воскликнула:

— Он что, решил пустить нас по миру? Оставить ни с чем свою собственную семью? Как он мог отдать всё этим..., — она кивнула в сторону дружков покойного братца.

— Он всегда был ненормальным, — прошипела вторая, всё же разорвав кружево на платке.

— Мы этого так не оставим! — заявила нотариусу мать Доминик: — Это не завещание! Это...Это чёрт знает что такое! Где это видано, чтобы честные люди оставались в нищете, а каким-то шлюхам ни за что ни про что доставалось всё состояние?! Ну спасибо тебе, братец...

— Мама!— одернула её Доминик и виновато глянула на Анджело.

Тот, всё ещё в шоке от завещания, не обратил внимания на словесную пощёчину. Ксавье, видимо, тоже пребывал в прострации. Так что матери Доминик её грубость сошла на этот раз с рук.

— Вы можете оспорить его последнюю волю, милые дамы, — вежливо обратился к сестрам нотариус, торжественно складывая листок и убирая его в красивый конверт плотной бумаги. — Однако, смею вас заверить, что завещание составлено господином Класом собственноручно, в моём присутствии, буквально за несколько дней до его трагической кончины.

— Мы так и сделаем. Можете не сомневаться, — вскинулась старшая.

— Ещё неизвестно, кто убил нашего брата, — добавила мать Доминик: — Мы этого так не оставим.

И обе демонстративно удалились.

— Я возвращаюсь в Марсель, — заговорил по-французски Ксавье. Лицо его было неподвижным и бледным, взгляд застыл, устремленный в никуда: — Я слишком надолго тут задержался. Мне нечего больше здесь делать.

Доминик и нотариус непонимающе уставились на него. А Анджело бережно взял Ксавье за руки, присев перед ним на корточки:

— Ты не должен так говорить, Кси. Здесь твой дом. Ваш с ним дом. Ты не можешь бросить всё и уехать.

— Я мертв. Я умер с ним вместе. Я остался там, на ступенях. Я ничего больше не хочу.

— А как же коллекция? Он вложил в неё столько сил..., — Анджело запнулся, ощутив подступивший к горлу ком.

Ксавье вздрогнул и глянул на Анджело.

— Ты... Ты просто чудо. Ангел. А я даже не знал, что ты говоришь по-французски....

В голосе его была горечь.

* * *

— Как дом? Понравился? — Анджело без сил опустился на стул.

— Очень даже. Настоящий дворец. И цена соответствующая. Конечно, там многое придется переделать, — Эд был рад, что Анджело всё-таки помнит об их общих заботах.

Анджело был вымотан до предела — это чувствовалось за версту. И то, что он уже третий раз подливает себе виски, может быть, даже неплохо. Однако Полина посматривала на него с явным беспокойством.