В этот момент подошёл Дэн с мальчиком лет четырнадцати в белом фартуке. Оба были нагружены снедью. Дэн поставил на стол огромную деревянную доску, которую, мастерски балансируя, принёс на одной руке. На доске покоилась зажаренная нога, по виду она принадлежала некоему поверженному вепрю (я невольно покосилась на скелет и на всякий случай решила не уточнять). Рядом с ногой лежал кинжал устрашающего вида, им очевидно полагалось кромсать мясо, высились горки маринованных овощей и зелени. Дэн тут же исчез, а мальчик расставил тарелки, мисочки с какими-то приправами и соусами, потом принёс кувшин, два стакана и пустую кружку, которую, уходя, перевернул вверх дном и поставил на краю стола.

Я посмотрела на кружку, но переспрашивать не стала. Кайлеан это уловил.

— Здесь так обозначают, что к столу подходить не надо. Ещё рано, но если вдруг кто-то заглянет, нас не потревожат, правило соблюдается неукоснительно. А то налетят с расспросами, никакого обеда не получится.

Саркастическое настроение всё ещё не покинуло меня.

— Удивительно. Я думала, если спрошу, вы скажете, что сие есть тайна великая. Которую мне знать ещё рано, но вы её непременно откроете... после бала... или после морковкиного заговенья.

— После чего? — с живым интересом спросил Кайлеан, берясь за кинжал и приступая к нарезке мяса.

— После морковкиного заговенья. Не представляю, что это такое, но у меня на родине так говорят. Наверное, на морковку иногда находит что-то такое... вроде бы духовно-религиозное. Но, судя по смыслу поговорки, очень редко.

Кайлеан переложил мне на тарелку ломоть мяса, овощей и пододвинул пару мисочек.

— С другими приправами будь осторожна, острые очень. Однако, какую интересную духовную жизнь ведут овощи на твоей родине. Вы там не испытываете угрызений совести, когда употребляете их в пищу?

По мимо своей воли я улыбнулась — не могла на него долго сердиться. Мне даже есть не хотелось, а хотелось только сидеть и смотреть, как героически Кайлеан сражается с куском мяса. Еда у него исчезала с фантастической скоростью.

Через некоторое время Кайлеан оторвал взгляд от тарелки.

— Ты знаешь, что приняла ритуальную позу?

Он был прав. Совершенно неосознанно я подпёрла подбородок кулаком и сидела, уставившись на Кайлеана. Я выпрямилась.

— Неужели я идиотски-жалостливо улыбалась?

— Канонически. Твой портрет можно было размещать на обложке учебника по народным традициям.

На минуту представив свою умильную физиономию в платочке на обложке, я засмеялась.

— Это на уровне инстинкта, я же говорила. С тем, что в крови, бороться невозможно.

— И не надо. Мне нравится.

Кайлеан взялся за кувшин и налил в мой стакан рубиновой жидкости — на треть.

— Вино?

— Лёгкое.

Другой стакан он наполнил до краёв.

Я взяла свой полупустой стакан, посмотрела на его полный и, поддразнивая, сказала:

— Что, Кайлеан Георгиевич, боитесь, что напьюсь и опять сделаю вам непристойное предложение?

Кайлеан Георгиевич в ответ улыбнулся широкой акульей улыбкой, в его зрачках вспыхнули красные точки.

— Рискни.

Мне сразу стало не до смеха.

— Ну? — Его улыбка тоже исчезла, он подался в мою сторону, нависая над столом. Точки в зрачках пульсировали.

Вроде бы зазвенел колокольчик, и вроде бы кто-то зашёл, громко разговаривая, потом смолк, но перед глазами стоял бассейн, до краёв наполненный лавой. Лава ворочалась, булькала и угрожала устроить мне персональный день Помпеи. Пригубив вино — терпкое, но и правда лёгкое, я произнесла:

— У меня действительно появилось предложение. Нам надо расстаться.

Кайлеан выдохнул и откинулся на спинку скамьи, огонь в зрачках погас.

— С чего это вдруг?

— С того.

— Отличное объяснение.

— Потому что с вами... ладно, с тобой... то жарко, то холодно, а я тоже не камень, так понятнее? — Я помолчала, ожидая насмешки — это объяснение было не лучше предыдущего, но он не заговорил, только смотрел на меня исподлобья. — Ты ведёшь свою игру, ожидая неких известий... Очень хорошо. Давай расстанемся до получения этих известий.

— На бал тебе всё равно придётся пойти со мной.

Я раздула ноздри.

— На бал пойду, а больше никуда.

Кайлеан положил руки, сцепленные в замок, на стол и долго их разглядывал. Потом сказал:

— Как скажешь. Какая жалость, что драконятник придётся отложить.

— Драконятник?! — Я распахнула глаза.

— Какая досада... — Кайлеан Георгиевич сокрушённо покачал головой. — На днях из яйца должен вылупиться новый дракончик.

— Дракончик...

— Они смешные такие, когда вылупляются. Следующее вылупление будет только через год. Рождение дракона — это редкое событие.

— Через год... — упавшим голосом повторила я.

После долгого обоюдного молчания, во время которого Кайлеан крутил свой бокал, а я тщетно пыталась обуздать желание посмотреть на настоящих живых драконов, пришлось признать:

— Ладно. Против драконятника мне, конечно, не устоять. Но, между прочим, подлый приёмчик, Кайлеан Георгиевич!

— Меня научили, — немедля отозвался он.

Мои ноздри опять раздулись, но крыть было нечем. Выпрашивая у Кайлеана Дрю, я тоже прибегла к манипуляциям.

— Ладно, от драконятника не отказываюсь. Но сперва договоримся: в дальнейшем обойдёмся без красных огней.

— Каких красных огней? — с искренним недоумением спросил он.

С некоторым напряжением я начала объяснять:

— Таких красных огней. Сначала у кое-кого глаза начинают светиться красным, как горячие угли... — Не хотелось продолжать, но его взгляд оставался вопросительным. — ...А потом ты лезешь целоваться!.. А если и не лезешь, то всё равно про это думаешь!

— Так очевидно про что я думаю?

В его вопросе сквозила явная ироничность, но меня это не смутило.

— В определённые моменты — да.

Кайлеан рассеянно пробормотал:

— Мне раньше никто не говорил... — Встретившись с моим немигающим взглядом, он скомкал конец фразы и сказал: — Но я же в зеркало не смотрюсь... в определённые моменты. Откуда мне знать, что происходит с моими глазами?

Раньше ему никто не говорил! В определённые моменты! Впрочем, какое мне дело, кто там и что там ему говорил. И будет ещё говорить. Я забарабанила пальцами по столу, потому что вдруг поймала себя на нелепом, но сильном желании швырнуть что-нибудь из посуды на пол. Чтобы всё разлетелось вдребезги. Как разлеталось вдребезги моё сердце при мысли о том, с кем он был раньше и с кем ещё будет. Я вдруг вспомнила слова Женьки о том, что когда я влюблюсь по-настоящему, всем надо будет спрятаться в укрытии. Выходит, она ещё тогда разглядела во мне что-то такое...Увидев, что Кайлеан наблюдает за моими пальцами, я перестала барабанить и начала похлопывать ладонью по столешнице. Потом перестала дёргаться и выпрямила спину.

— Я буду твоим зеркалом. Давай условимся. Если я подаю такой знак... — я сложила пальцы щепотью, будто держала спичку, а затем дунула на воображаемый огонёк, загасив его, — то ты немедленно берёшь себя в руки и остужаешь голову. Во избежание. Но надеюсь, нам обоим понятно — дело вовсе не в огнях. Это просто сопутствующий симптом. Ещё раз настоятельно прошу — будь джентльменом. Иначе, Кайлеан Георгиевич... — я вздёрнула подбородок (с кем поведёшься, от того и наберёшься), — я буду вынуждена вернуться к обращению "на вы" со всеми вытекающими последствиями.

Его губы скривились, он уронил:

— Даже не представляешь, до какой степени я оджентльменился после встречи с тобой...

— Ага... осетрина второй свежести, — пробормотала я. — У джентльмена не может быть какой-то там степени. Он или джентльмен, или нет.

Кайлеан нахмурился было, но потом с какой-то усталой обречённостью сказал:

— Да джентльмен, джентльмен я, не волнуйся. Просто иногда мне надо... к тебе прикоснуться. Ты же не понимаешь своей силы...

Допустим, кое-что насчёт своего влияния я уже начала понимать. Только моя сила была украдена у самого Кайлеана. Мне в который раз стало совестно и ужасно его жаль. Мучается и принимает владеющую им тягу за что-то другое. В голове снова промелькнула мысль — может отдать ему красную нить да покончить с этим заблуждением? Но вместо этого я тихо сказала:

— Пожалуйста, не порти мне впечатление от пребывания у тебя в гостях. Если будет продолжаться в том же духе, мы разругаемся и бал омрачится нашей ссорой. А мне так хочется оказаться в сказке и насладиться настоящим королевским балом. Навряд ли у меня возникнет такая возможность в будущем.

Кайлеан встряхнулся, выражение обречённости исчезло с его лица.

— Кстати о бале, — небрежно сказал он. — Ты же умеешь танцевать?

Я вновь распахнула глаза. Во всех сказочных экранизациях принц и героиня непременно вальсировали, а это я как раз умела, мама мне показала шаги, когда я ещё была девочкой. Также я была уверена, что справлюсь с танцем типа "Встаньте, дети, встаньте в круг", тут, по-моему, можно было обучиться в процессе.

— Э-э-э... Ну-у, как сказать. Умею. Правда, может быть, не сколько умею, сколько люблю. Но я совершенно точно могу вальсировать.

— Тогда тебе будет легко. У нас, в основном, танцуют вальго. Это нечто среднее между вальсом и танго.

Танго?! Я представила себя перекинутой через руку Кайлеана — голова волочилась по полу, в зубах была зажата роза, ноги в сетчатых чулках скребли по паркету в напрасной попытке обрести устойчивость.

Наверное, ужас отчётливо нарисовался на моей физиономии, потому что Кайлеан засмеялся.

— Вальго очень простой танец, он создан исключительно для приятного комфортного времяпровождения. Не такой невинный как вальс и не такой манерный как танго.

— И никаких акробатических трюков? — с подозрением спросила я.

Он снова засмеялся и встал.

— Никаких. Пойдём, я тебе покажу.

Кайлеан уже стоял рядом и протягивал мне руку.

Я огляделась. Два стола были заняты. Пока мы выясняли отношения, зашли другие посетители. За одним столом сидела четвёрка молодых мужчин, за другим компания была разбавлена женским обществом, — там присутствовали две девушки, одетые в яркие платья. Наверное, это были боевые подруги лесников. Никто не обращал на нас внимания. Пока.

— Что, прямо здесь? На нас будут смотреть.

— А на балу не будут, да? Ты что, трусишь?

— Ничего и не трушу, — сказала я и встала. — Просто танцевать здесь как-то странно.

Он отмахнулся.

— Ничего странного, по вечерам здесь часто танцуют. — Он кивнул Дэну, стоявшему за стойкой: — Поставь что-нибудь для вальго.

Дэн выставил на стойку две кристальные пирамиды, которые, надо думать, работали наподобие акустических колонок. Пирамиды начали вращаться, подвальное помещение наполнилось музыкой, по стенам побежали хрустальные блики. Кайлеан одной рукой обнял меня за талию, другой взял мою руку и сплёл наши пальцы, затем придвинул к себе поближе и сказал:

— Положи вторую руку мне на плечо.

Я сделала, как он велел, но в сердцах сказала:

— И как это у вас так ловко получается, Кайлеан Георгиевич? Шипишь, шипишь на вас, и всё без толку! Не успеешь оглянуться — мы снова обнимаемся.

— Просто ты не можешь долго сердиться, — разъяснил Кайлеан, — потому что без ума от меня.

— Вот "без ума" — это верное выражение! Ты точно не забыл про мозг, когда восстанавливал моё тело?

...Он двигался на удивление легко — длинными скользящими шагами, увлекая за собой мягко, но уверенно, и оказался на удивление тактичным партнёром; я научилась этому вальго буквально за пять минут, а потом мы танцевали ещё и ещё, просто для удовольствия. Боевые подруги лесников, глядя на нас, стали вытягивать своих кавалеров из-за стола и вскоре обе пары присоединились к нам. Когда мы закончили, за столами нам похлопали — мне показалось вполне искренне, и я была счастлива. Мне показалось, что Кайлеан тоже остался доволен.

Потом он показывал мне свой прекрасный город, ту старинную его часть, которая раскинулась от предгорий до берега реки. Вёл себя Кайлеан Георгиевич вполне корректно, так что делать ему замечания не пришлось. Мы бродили долго, и в планах стояло полюбоваться ещё огнями вечернего Эрминара с палубы прогулочного кораблика, но когда сгустились сумерки, глаза у меня начали закрываться сами собой, а ноги и язык стали заплетаться. Кайлеан заметил это и закончил прогулку, перенеся нас в Башню.

Он поднялся вместе со мной на последний этаж, в моё жилище, которое я в шутку окрестила пентхаузом. Мы остановились у раскрытых дверей лифта.

— Сумасшедший был день, да? — выговорила я сонно. — Столько всего произошло, и сколько страшного было, но не смотря ни на что, этот вечер я буду беречь в памяти всю жизнь.

Вот тут мне всё-таки пришлось загасить воображаемую спичку. К чести Кайлеана, надо сказать, он среагировал немедленно, отпрянул и сразу шагнул назад в кабину. Уже оттуда он промолвил:

— Спокойных снов, Данимира Андреевна.

Его зрачки полыхали, но двери закрылись и лифт пошёл вниз.

Я поплелась к кровати. Дрю нигде не было видно. Думая, что сразу же усну, я быстро переоделась в свою роскошную ночную сорочку и залезла в кровать. Но заснуть не смогла — перед глазами проносились картины сегодняшнего дня. Поворочавшись с боку на бок, я села и позвала Дрю.

Дрю вылетела из шкафа.

— Добрый вечер, Дрю. Ты что, спала в шкафу? Прости, что разбудила.

— Да я и не сплю никогда, — отмахнулась Дрю, — я ж привидение. Просто в шкафу уютненько и думается хорошо.

— О чём?

— О вечности, о чём же ещё?

— Здорово, — позавидовала я. — А у меня в голове только сиюминутное мельтешит. Посмотри на меня, Дрю. — Я слезла с кровати и встала босыми ногами на ковёр. — Я тебе никого не напоминаю?

Она честно подумала, повисев в воздухе передо мной, потом облетела вокруг и пожала плечами:

— Да нет, никого.

— А если бы у меня глаза были зелёные, а волосы прямые и белые?

Дрю задумалась и что-то такое промелькнуло в её глазах, но она снова пожала плечами...

— Нет, всё равно никого.

— Дрю, милая, — взмолилась я. — Ну даже если я хоть чуточку на кого-нибудь похожа, всё равно скажи!

— Ну хорошо... Я вас как в первый раз увидела, так сразу и подумала... — Я затаила дыхание. — У меня в детстве книжка была со сказками, старая такая, большая, с картинками во всю страницу... Картинки были очень красивые, я любила их разглядывать... Так вот вы просто копия принцессы Даннеморы из той книги. И зовут вас похоже.

— Я — копия принцессы из детской книжки?.. — разочарованно протянула я. — Нет, я, конечно, рада, что оказалась копией принцессы, а не сватьи Бабы Бабарихи какой-нибудь... Но всё равно, это совсем не то.

— Ну, извините. Больше мне сказать нечего. А что такое?

Я села обратно на кровать.

— Сама не знаю, что... Просто так спросила, наугад. Постоянно мерещится — все вокруг что-то знают, одна я, наивная ромашка, в неведении. И принц Кайлеан когда-то спрашивал про женщину, очень на меня похожую. Это его очень интересовало. Может, он в детстве тоже сказок начитался и воображает теперь, что я потерянная принцесса?