И я увидел, как обширен этот старый серверный форт, и все его самые удаленные тайны открылись мне. Вся его структура — червоточины подземных ходов, торы уровней, шахты, залы, склады, соты жилых помещений — все возникло в моей голове совершенно понятной и полностью подконтрольной схемой, и слабо пульсирующие теплом точки — люди — заметались, почувствовав прикосновение настоящего мертвого холода.
Толстое бронированное стекло треснуло, брызнуло, его осколки сложились в ступени, и я, легким движением высвободившись от покорного металла, хрупкого, словно тонкий фарфор, спустился вниз.
Этот форт должен быть разрушен.
Он — словно искусственно поднятый некромантом труп, в котором завелись черви. Все эти люди знали, на что идут. Они вознамерились сплести свои нити в одну и таким образом перекроить ткань бытия, насильно, продуманно, вопреки воле судьбы и богов. Я должен был стать спасителем и жертвой.
Но я не спаситель. И не жертва. Я тот, кому они вверили свои жизни — и теперь они полностью во власти моей.
Им нужно было... выбирать... разборчивей.
На втором ярусе лопнут трубы и затопят его. Пускай вмерзнут в лед, словно мушки, возрожденные короли — они же хотели вечной жизни, верно?
Теперь они будут вечно жить во мне. Ледяные иглы пронзили глазные яблоки маленькой девочки. Чужая память замелькала калейдоскопом лиц, времен, мест и эмоций — я вобрал в себя личность и память Люса Мирсина. Где там остальные "предки"? Они пытаются убежать. Они стреляют в ледяных призраков из штурмовых винтовок. Они пытаются колдовать. Но их магия мне — словно шепот ветру.
Вместе с теплом они расстаются со своим "я" — старые, злые, боящиеся посмертия.
Пускай на третьем ярусе рухнут опоры, зал с копиями меня исчезнет и пустые куклы обратятся в пыль.
Форт трясет, он снова агонизирует, и я бы не пожелал такой участи никому.
Но кто-то движется через залы и коридоры — быстро. Так бежит человек. Точек несколько — их движение целенаправленно, сбиваясь, оно возобновляется.
Эти люди уворачиваются от падающих камней, перепрыгивают провалы, цепляются за выбоины и упорно идут вперед.
Кто это? Кто может противостоять стуже?
Я чую, что четверо — чужаки. Да, они сильны, всепроникающий холод как будто бы отступает перед ними, не может задеть их, зацепить, но спаянный льдом камень не даст им идти вперед.
Тот, кто идет ко мне, неся смерть, обретет ее.
Пятого человека я знаю.
Узнаю это упрямство и ярость.
Пульсирующее тепло несется сквозь тетраэдрическую залу, и следы тут же остывают, прорастая друзами конденсированной влаги.
Я больше не возвожу преград.
В огромной черной зале с высокими нервюрными сводами медленно, со скрипом открывается дверь. Внутрь падает тонкий, длинный луч бело-голубого света. Я вижу силуэт.
Она идет босиком, в изорванном красном плаще с чужого плеча, в руке у нее — пистолет, и целится она в меня.
Босые ноги не примерзают. Ледяной воздух не ранит ее изнутри. Рука ее дрожит, и потому она помогает себе другой.
— Я надеялся, что придя сюда, ты будешь говорить слова любви.
Она молчит, щурится, целится, скалится.
— Прикрылся бы, — наконец произносит зло. И тут же, резко: — Ни с места!
Я медленно двинулся ей навстречу. Форт дрогнул от моих шагов.
Она не выстрелила.
— Рейнхард, мамой клянусь, я выпущу в тебя всю обойму, если ты не прекратишь то, что сейчас делаешь!
— Стреляй, если не жалко пуль.
— Рейнхард!
— Ты пришла остановить меня? Что ж, я думал, ты явишься меня спасти.
Я сделал еще один шаг к ней.
— Заповедью Неугомонного Сердца я приказываю остановиться!
— Ее написали люди. Они давно умерли.
— Рейнхард, ты, что ли, не понимаешь? — она опустила оружие. — Ты перешел пределы допустимой самообороны. Ты же убил их всех!
— Не всех.
— Они умрут!
— Да не умрет никто. Большинство всего-то лишится нескольких пальцев на руках и ногах, получит какие-то шрамы. Будет урок на всю жизнь.
— А ты сам-то как будешь жить после этого?
Я опустил глаза.
— Точно не так, как раньше.
Когда я вновь взглянул на нее, она снова наставила на меня пистолет.
— Немедленно прекращай это все.
— А то что?
— Пути назад не будет, Рейнхард.
— Ты совсем не боишься смерти?
— Ты сможешь убить меня только своими руками.
Я остановился. Широко улыбнулся, расставив руки в стороны:
— Стреляй.
Она все еще медлила.
— Стреляй! Ты же за этим пришла? Ты преодолела километры снегов, бежала по кишке катакомб, искала меня — для того, чтобы убить, если вдруг я сорвусь? Если вдруг я попутаю, кто я есть и кем мне дозволено быть? Ты — охотничий пес на привязи, ищейка и палач, ты выполняешь приказ. Ничего личного, я не в обиде. Стреляй!
"Пса" она не смогла стерпеть. Злоба исказила ее лицо. Предохранитель снят.
Я видел, словно в замедленной съемке, как ее палец вдавливает курок. Вспышка желтого света. Пуля летит, рассекая воздух.
Она целилась не в сердце и не в голову. Она выстрелила в плечо.
Пуля, встретившись с кожей, ударилась, лопнула, раскрошилась, как упавший на пол стеклянный фужер.
Я лишь поморщился:
— Точно так же и ты сможешь убить меня только своими руками.
Она опустила оружие. Четыре стремительных шага — и одна звонкая пощечина. Я позволил ей это.
— Ты!.. — зашипела Кей, разъяренно глядя мне в глаза. — Самый ужасный из всех, кого только можно придумать! Вести... такого... да что... за что это мне? У всех маги как маги, а мне достался ты — самовлюбленный, тупой, беспринципный гребаный элементалист льда, который с какого-то перепугу еще и хрен знает вообще кто! — каждое слово она сопровождала ударом. — Я на такое не подписывалась!
Но это были бессильные удары ребром кулака в грудь, и я легко поймал ее за запястье. Она дрожала. От злости и от холода. От невероятной ярости и... мне показалось — от сдерживаемых слез.
— А ты думала... как будет?
— Точно не так. Я точно не думала, что кто-то из нас должен погибнуть тут, в этом каменном морге, но теперь... как я теперь вернусь? Что я теперь скажу?
— Я защищу тебя.
— От трибунала? Теперь я должна убить тебя, но я...
Она отвела взгляд.
— Рейнхард-мать-твою-Майерс, я не могу. Дай мне достаточный повод, чтобы убить тебя!
Я взял ее за подбородок и заставил посмотреть на себя.
— Не можешь или не хочешь?
Я искал в ее глазах что-то, чего не было в жизнях и воспоминаниях мертвых королей. Что-то, что позволит мне остаться человеком, если я, человек, все еще кому-то нужен.
И я нашел это.
Именно это не позволило ей выстрелить мне в сердце.
— Я не за этим сюда пришла, — сказала она злым полушепотом, но во взгляде ее я видел отчаяние и печаль. Кей шмыгнула носом. — Я всегда выбираю оптимальный вариант, Рейни. И я не понимаю, честно... Что я должна была сделать, чтобы...
Но я не дал ей договорить. Притянул к себе и поцеловал — быстро, пока не успела опомниться.
Она забила руками, пытаясь высвободиться, но вскоре сдалась. Обветренные губы ответили мне, я почувствовал ее руки на своей груди, а во рту — слабый сладковатый привкус.
Поцелуй длился недолго, оборвавшись по ее воле.
— Да ладно, — хмыкнула Кей, уткнувшись носом мне в ключицу, — ты точно спятил. Я не верю. Этого не может быть.
— Ты все-таки пришла за мной, чтобы спасти, чтобы не дать переступить грань, — ответил я, обнимая ее, прижимая к своей груди. — Но что поделать. Ты не успела. Теперь я — преступник, и ты должна убить меня, если не можешь сделать так, чтоб я предстал перед судом. Но я не буду перекладывать на тебя ответственность. Когда... если все это кончится, я просто исчезну, Кей.
— Не смей исчезать, — она порывисто обняла меня в ответ. — Слышишь? Мы что-нибудь придумаем. Я не для этого сорок километров на лыжах шла. И вообще.
— Ладно... ладно, — я гладил ее по голове.
Это длилось каких-то пару секунд, показавшихся мне долгими и... пожалуй, от такого посмертия я бы не отказался.
Кей отстранилась, запястьем вытерла глаза, рукавом — нос, потом быстро стянула плащ и бросила его мне, отворачиваясь:
— Прикройся, извращенец. Считай, что я ничего не заметила. И... давай выметаться отсюда. Еще не все дела сделаны.
Я усмехнулся.
Кей стояла ко мне спиной, ожидая, верно, пока я надену плащ.
— И не смей никому говорить про эти телячьи нежности, когда вернемся, — потребовала она сурово.
— То есть и на людях тебя обнимать тоже нельзя?
Она аж подпрыгнула.
— Ты чего там себе придумал?!
— Ну-у...
На меня из-за взлохмаченной, спутанной челки глянул широко распахнутый серо-зеленый глаз. Возмущению Кей не было предела.
— Вообще ничего нельзя! Чтоб ты знал, у тебя отвратительнейшая репутация как у... мужчины.
— С чего бы это.
— Так, чтобы сразу все разъяснить. Этот п... поцелуй ничего не значил!
— Как скажешь.
Я рассмеялся про себя. Мне было легко и радостно. На секунду я забыл обо всем, что было до. Вскоре ощущение стало тоньше и слабее, но я запомнил его. Оно поселилось где-то глубоко внутри меня, как маленькая теплая искорка.
Пора было выбираться.
— Я вызову ледяных големов, которые раскопают нам путь наружу. Может немного тряхнуть.
— А без этого никак нельзя? — всполошилась Кей. — Снегоходы там, снегоступы...
— Точно. Тут же ходит экспресс. Вот только... Кажется, его тяговой подвижный состав несколько вышел из строя.
— Ты?!
Я пожал плечами:
— Зато там есть дрезина.
— Дрезина?!
— Электродрезина.
ГЛАВА 21
Найк проснулся от резкого запаха медикаментов. Ему показалось, что он задыхается, и надо было срочно делать с этим что-нибудь.
Он резко сел, выдирая из себя трубки и иглы, отплевываясь и фыркая.
— Тише, тише, — сказал светловолосый человек в белом халате и очках.
Спустя мгновение Найк узнал в нем Эль-Марко — опекуна Николы. Попытался сложить в голове все, что помнил. Опустил руки, прищурился. Спросил, чтобы удостовериться:
— Вы — Эль-Марко? И мы все еще на севере? Вы наконец добрались сюда?
— Не все, пока что только я. Камориль и Мйар задерживаются. Но, вообще, ты б лучше о себе спросил, — мягко улыбнулся ему целитель.
— Да я-то жив, — отмахнулся Найк. Положив руку на грудь, специально кашлянул. Не вышло. — И, кажется, здоров! Это вас я должен благодарить?
— Благодарить будешь свой иммунитет и врачей, я только помог восстановить поврежденные ткани.
— Спасибо!
— Но пока не дергайся слишком, тебе бы еще полежать.
— Не, — мотнул головой Найк. — Мне бы скорее новостей. О Николе что-нибудь известно?
— О ней и я хотел бы поговорил с тобой.
— Вы что-то узнали?
— К сожалению, нового — ничего.
— Вот же, — Найк поник и зарылся руками в волосы. — А...
— Есть вести от Кей. Она звонила Ирвис с какой-то железнодорожной станции, сказала, что они скоро будут. Судя по всему, твои приятели натворили дел.
Найк презрительно хмыкнул:
— С них станется.
— Наверное, ты не понял, — Эль-Марко сдержанно улыбнулся. — Судя по всему, Рейнхард каким-то образом застопорил движение экспресса и, как выразилась Кей, "парализовал" руководство Детей Зимы. Так что там сейчас паника и неразбериха.
— Я вообще не понимаю, почему за нами еще не пришли, — признался Найк. — Мы же... связаны. Я, вы, Рин, Ирвис. Мы втянули в это все Виталиса и этого Алаиса. Мы не невидимки. За нами давно должны были прийти. А я лежу тут... и в окно все еще не стучат вооруженные люди. А если уж Рин натворил что-то серьезное...
— Как я понял, за вами шли две организации, между собой не связанные, — поправив очки, начал объяснять Эль-Марко. — С самого начала вас пасли чтецы. Их целью была Никс. Дети Зимы с ними не сотрудничали, возможно, желая заполучить Никс вместе со всеми остальными себе, чтобы заиметь рычаги давления на Рейнхара, но не больше. Я так же предполагаю, что пожар в гостинице случился из-за конфликта чтецов и Детей Зимы. Последних Рейнхард нейтрализовал — временно или нет, посмотрим. А чтецы получили то, что хотели. И это, конечно, хуже всего.
Найк понял, что ему тяжело дышать. В груди заскребло:
— Это я ее упустил. А ведь мог бы... да что же... Зачем мы вообще сюда сунулись? Я еще подначивал... Меня что-то сюда влекло. Какой-то внутренний голос, мол, там-то ты узнаешь, что к чему. Поймешь, кто ты, путешествие, все дела, — он поднял взгляд на Эль-Марко. — Понимаете? И как будто бы не было у меня в жизни путешествий... Я думал, что мы соберем это зеркало и на том все закончится. А в итоге... Потом еще эта простуда... валяюсь тут, как дурак.
— Ну, вообще-то, это был острый бронхит. К тому же, мне непонятно, с чего ты себя так коришь. Ты понимаешь, что выжил после встречи с чтецом? Ты не был подготовлен. И... если мне не изменяет память... — Эль-Марко протер глаза под очками, — есть лишь один способ справиться с чтецом, уже проникшим в сознание. И если ты использовал его, это значит, ты расправился с одним их роем. Чего тебе это стоило — никто, кроме тебя, не узнает. Но теперь они мертвы. Их коллективный разум перестал существовать. А если так, то Николу все равно кто-то забрал. И это не бывшие подконтрольными покойному рою люди. Это кто-то другой. Два роя в одном месте? Все более чем серьезно.
— П-подождите... То есть я... рой... р-расправился? — Найк внутренне похолодел. — В смысле... слепленных в одну множество личностей?.. Но это же...
— Какую хочешь философию под это подкладывай. Но ты — жив. И да. Если ты хотел, чтобы север показал, кто лучше — вспомни, что лучше или хуже можно быть только по отношению к себе вчерашнему.
— Да уж, — тихо сказал Найк. Хмыкнул: — Убить рой... Я не могу это осознать. Наверное, мне должно быть... Ну, они же люди, в конце концов. Я должен корить себя... Но я какой-то совсем спокойный по этому поводу. Не представляю, как это я смог. Хотя, конечно, до повелителя ледяной армии мне все равно как до луны пешком.
Эль-Марко тяжело вздохнул, будто бы Найк сморозил что-то совсем уж глупое.
— Ты не завидуй избранным, — мягко сказал он. — Ты лучше их жалей. Это сейчас, на пути к своей цели, они сверкают и серебрятся. Я понимаю. Я видел.
— Я не...
— Ты — да, — голос целителя стал жестче. — Но потом, когда и если их цель достигнута, они становятся такими же, как мы. Мои друзья как-то раз обманули смерть. Откупились. Стали обыкновенными. И это далось им тяжелее всех веселых и сумасбродных свершений.
— Такими уж обыкновенными? — тихо спросил Найк.
— Достаточно по сравнению с тем, что было раньше. Так вот... Мне тяжело это говорить. Я к такому не привык, — Эль-Марко смотрел на Найка прямо: светло-голубые глаза впивались в самую душу. Найк видел, что целитель колеблется, словно ему трудно озвучить следующую мысль, будто решимости недостает. Найк даже дыхание затаил, чтобы его не спугнуть. Наконец Эль-Марко произнес: — Я прошу тебя: позаботься о Никс.
— Конечно, — с готовностью ответил Найк, выдохнув. — Мы найдем ее и вытащим оттуда. Где бы она ни была, — пообещал он серьезно.
