— Не люблю, — пояснил Клос, раскладывая на их кровати принесённые штаны и рубашки. — Возятся, возятся... Теребят, как будто я кукла или что похуже. В походе, небось, не до того.
Нора покраснела ещё больше. Тонкая сорочка не скрывала статного тела её мужа, его крепких мускулов — баронесса прекрасно помнила, какой силой они дышат и как она себя чувствовала в его объятьях. А он её даже не стеснялся.
Внезапно её осенила новая мысль.
— Поединком с графом цур Дитлином?
— Ну да, — нетерпеливо ответил Клос, натягивая тёмно-синие шоссы. — Я же вызвал этого старого дурака на совете.
Нора ещё какое-то время соображала, продолжая пожирать глазами собственного мужа. Потом подумала, что ему наверняка не впервой вот так одеваться перед женщиной и можно себе представить, что это были за женщины! Она отвернулась.
— Граф цур Дитлин — опытный воин, — колко произнесла баронесса.
— Ну да, — отозвался Клос, ныряя в ярко-красную рубашку. В Тафелон ещё не пришла из Хларии нелепая мода носить правую сторону одного цвета, а левую другого. — Это всем известно. В войне с нагбарцами он себя показал не хуже твоего батюшки, э?
Нора повернулась и посмотрела на мужа. Ему очень шёл наряд, и цвет и весь он был... он был...
— Он может тебя убить! — вырвалось у Норы.
Клос, который как раз застёгивал на талии новенький кожаный пояс, внимательно посмотрел на жену.
— Может, — согласился он, затягивая шнуровку за запястье. — Для этого я и нужен.
— Для чего?!
— Чтобы рисковать жизнью во имя прекрасной дамы, — легкомысленно рассмеялся Клос.
— Но ты же не любишь меня!
Руки рыцаря, возящиеся с пряжкой, остановились. Клос смерил Нору ещё более внимательным взглядом. Потом отвернулся, открыл дверь и что-то рявкнул в коридор.
— Когда нас обвенчали, о любви речи не было... жена моя, — бросил он баронессе всё тем же легкомысленным тоном.
Нора смутилась. Было страшно нелепо быть женой совершенно чужого человека, родить от него трёх сыновей и остаться с ним едва знакомой! Губы рыцаря тронула улыбка, значения которой баронесса не смогла разгадать. Он протянул руку и коснулся её плеча.
— Ты дашь мне рукав, чтобы я прикрепил его к доспехам перед поединком? — спросил он, усмехаясь.
Нора не успела ответить — дверь снова отворилась, пошёл слуга, который с поклоном подал резной гребень.
— Забери и приведи в порядок, — кивнул рыцарь на скомканную одежду, выхватывая у слуги гребень. — И пшёл вон отсюда.
Он принялся расчёсывать свои густые пшеничные волосы, а Нора всё думала, что за странная нелепость требует от неё отпустить его на поединок, чтобы его голова залилась кровью, чтобы потухли его глаза, чтобы сила ушла из его рук... Зачем?!
— Что случилось? — смягчился Клос, перехватив полный ужаса взгляд своей жены.
— Я боюсь, — честно призналась Нора.
Клос отложил гребень, шагнул к ней и привлёк к себе. Нора упёрлась руками в его грудь, но вырваться нечего было и думать... она и не думала. Скольких женщин он успокаивал таким образом?!
— Я молодой, а он старый, — сказал рыцарь. — Ты будешь гордиться своим мужем.
Он наклонился и поцеловал её в губы. Последний раз он целовал её, когда их обвенчали, тогда он был ещё почти ребёнком, ростом вровень с ней, а она — совсем юной девушкой, для которой брак означал только то, что отец больше не сможет распоряжаться её рукой и ложем. Теперь Клос был мужчиной.
Дверь снова распахнулась, но вошёл не слуга Клоса, а один из сеторских слуг дома Фирмина.
— Господин Вир велел звать господина Клоса немедленно! — выпалил слуга.
— Скажи, сейчас приду, — огрызнулся рыцарь. — Пшёл вон!
— Глава третья. Поединок
Конечно, Врени не сразу ушла из города. Такую удачу следовало отметить... а, может, попросту напиться. Жизнь ещё никогда не казалась цирюльнице такой сложной и противной штукой, как сегодня. Против обыкновения она не пошла ни в тот кабак, где собирались прозревшие, ни туда, куда заглядывали, бывало, освобождённые. Ей надо было побыть одной, не рискуя наткнуться ни на кого из знакомых. Тем более, что в кабаке прозревших её могли поджидать недобитые друзья тех, кто напал на дом Фирмина, а в кабаке освобождённых она рисковала встретиться со своим старшим братом. Когда-нибудь ей придётся с ним объясняться, но... не сегодня. Не сейчас, когда всё и без него запуталось.
Она приканчивала уже третью кружку дурного, невесть чем разбавленного сидра, когда кто-то тяжело опустил руку ей на плечо. Врени раздражённо подняла взгляд. Ну, конечно! Те самые цирюльники, которые уже пытались выбить с неё штраф за бритьё нагбарцев.
— Теперь убегать не будешь? — спросил седой цирюльник, похлопывая по ладони дубинкой.
— Эй! — заволновалась кабатчица с красным, пропитым лицом. — А ну, убирайтесь отсюда! Не то стражу позову!
Седой цирюльник кивнул Врени на дверь.
— Пойдём, поговорим, — предложил он.
— Вот ещё, — отозвалась Врени, вытягивая ноги. — Друг с другом поболтаете. А мне недосуг.
Она огляделась по сторонам. Угу. Один перекрывает дверь, ещё один — дорогу в кухню, чтобы не могла сбежать через второй ход. Остальные разошлись по кабаку. Хозяйка подскочила к столу Врени и поспешила утащить и кружку, и кувшин, из которого Врени её пополняла.
— Да вытащить её на улицу — и дело с концом! — предложил один из цирюльников, молодой парень с кривым носом.
Надо было что-то предпринять, пока ей не намяли бока, настроены ребята ой как серьёзно. И в то же время сердце Врени пело от счастья. В кои-то веки — равные! В кои-то веки никаких вампиров, оборотней, монахов и убийц! Всё просто. За это даже не жаль поплатиться сломанными костями. Впрочем, там видно будет, кто и как пострадает...
— Знали бы вы, по чьему приказу я нагбарцев брила, заткнулись бы да помалкивали, — лениво произнесла Врени.
— Ври больше, — фыркнул седой цирюльник.
— Ой-ой-ой, больно надо! — беспечно пропела женщина. Дело было плохо. Посетители кабака отсели подальше, чтобы не попасть под горячую руку, но ни звать стражу, ни помогать не собирались. Кабак тесноват, особо не поразмахиваешься. Туда-сюда — и её выволокут наружу. — Да я с такими людьми работала, что вы бы враз обделались, если б я только намекнула.
— Да тащи её отсюда, врежем ей по губам, чтобы не нарывалась! — перебил кривоносый цирюльник.
— Тащи-тащи, — поддакнула Врени. — Посмотрим, где ты завтра окажешься. Ты хоть раз видел, как палач жилы тянет?
— Мы тебя и без палача найдём, чем потешить, — посулил кривоносый и схватил её за плечо, пытаясь сдёрнуть со скамьи. Нашёл дуру! Будто её любой дурак может с места сдвинуть.
Врени сбросила его руку и поманила седого.
— Уйми парня, — предложила она, — поговорим.
Седой махнул рукой товарищу и подошёл поближе. Врени прикинула свои шансы. Нет. Лучше наверняка.
— Да сядь ты рядом! — раздражённо предложила она, хлопнув рукой по скамье. — Сам подумай: куда я денусь?
Седой нахмурился, но сел. На другой край скамьи. Нет, так не годится.
— Говори, чего задумала? — приказал седой.
— Я-то ничего не задумала, — отозвалась Врени, а дальше продолжила зычным шёпотом. — Думаешь, я просто так о палаче сболтнула? Тут кое-кому, крупным шишкам, чтоб ты знал, цирюльник нужен, подштопать после разговора кого скажут. Абы кого на такое дело не позовут...
— Кому это может понадобиться? — настороженно спросил седой. — Слышишь, ты, у нас в Сеторе такие шутки не проходят!
— А кому надо, про того по кабакам негоже болтать, — понизила голос Врени и, будто в порыве откровенности, подсела поближе. — Слышь, всё честь по чести, никакого обмана! Денежки в карман положишь!
Она поманила седого и тот придвинулся к ней. Не то чтобы он поверил или собирался и впрямь "подработать". Дурак он, что ли, на не пойми кого работать, ещё и с палачом? Но сдать преступников страже — дело хорошее. Глядишь, болтливая баба всё расскажет сама. Женщина затаила дыхание. Она подманивала седого так терпеливо, как лиса из сказки.
— Так ты слушай, — жарко выдохнула ему в ухо Врени и обняла за плечи, — тут такое дело...
— Какое?! — поторопил седой. Шея у него уже была дряблая, морщинистая, брить такую — одно мучение.
— А такое, мил человек, — в полный голос пропела Врени, — что ты отзовёшь своих дружков и сам рыпаться не будешь.
— Да ты!.. — попытался рвануться из её хватки седой, но женщина держала крепко.
— Тихо, тихо, дружочек, — посоветовала она, — ты же не хочешь, чтобы у меня рука дрогнула?
У горла седого цирюльника она держала остро заточенную бритву.
— Эй, позовите стражу! — прохрипел седой.
— Зовите-зовите, — согласилась Врени, — будете объяснять, зачем вам шестерым для разговора с беззащитной женщиной дубинки понадобились.
В толпе посетителей кто-то захохотал, зааплодировал. Пора убираться. До седого дело есть только его товарищам, остальные с удовольствием посмотрят сначала как она ему вскрывает горло, а потом как дрыгает ногами на виселице.
— Вставай, дружок, — предложила она, — прогуляемся.
Шаг. Другой. Цирюльники настороженно расступились — все, кроме того, который стоял у входа. Ох. Когда входила, казалось, трактир крошечный, а теперь он словно растянулся. К тому же её покачивает. Ох. Если рука дрогнет, ей конец. Седой, может, и выживет, а вот ей тогда точно крышка.
Вот и дверь.
— Ну, так что же, дружочек? — ласково спросила она свою жертву и провела по шее седого бритвой. Он икнул. Не обмочился бы... — Ты не дёргайся, у меня рука лёгкая... Даже не почувствуешь... Да шучу я, шучу! Скажи своим, пущай от двери отшагнут. Вот так. Молодцы. Хорошие мальчики!
Она отвела от горла седого бритву и толкнула его на подошедшего почти вплотную кривоносого. А теперь — дёру!
Город Сетор она знала не сказать чтобы хорошо, изучила немного, но надо было постараться, чтобы оторваться от местных жителей. Кто-то кричал, кто-то улюлюкал, уличные мальчишки кидали в след камни и комья грязи. Стража пока не вмешивалась. Долго ли это продлится? Врени старалась держаться людных мест. Соблазнительно было нырнуть в какой-нибудь переулок, где никто не увидит, куда она делась, но там всегда можно попасть в тупик, из которого ей уже не выбраться. Лазить по стенам она не умела, не верхняя.
Оторваться бы. Сменить бы одежду и пройти как ни в чём ни бывало... Но оторваться нечего было и думать.
Погоня всё же выгнала её с людных мест в переулок. Тупика в нём, вроде, не было... только бы её на выходе никто не ждал, они же местные, они могли зайти с двух сторон и что тогда она будет делать?
Когда топот за спиной был уже близко, в одном из домов отворилась дверь.
Ловушка...
Смутно знакомый женский голос крикнул:
— Сюда!
Врени больше не колебалась. Она запрыгнула в дверь, та захлопнулась — вовремя, снаружи раздались разочарованные крики и стук кулаков о дерево.
Цирюльница сделала шаг, другой... и покатилась кубарем с лестницы — вниз, в подвал, в темноту. Сверху раздался женский смех.
— Не пугай гостью, — произнёс мужской голос. Раздался стук огнива о кресало и подвал осветился тусклым светом масляной лампы.
— Хрольф, — наконец, сообразила Врени, поднимаясь на ноги. Тело болело, но голову удалось сберечь. Просто чудо, что она себе ничего не переломала. — Илса? Что вам нужно?
— Нам? — удивился оборотень. — Да ничего не нужно. Марила о тебе спрашивала, ей сказали, что ты ушла. Она тогда вспомнила, что у тебя неприятности со здешними цирюльниками. Она подумала, тебе нужна будет помощь.
Врени слегка смутилась.
— Она беспокоилась, — сказала-прорычала Илса, как всегда, не подходя ближе к человеку.
— Вир свёл меня с вашим новым святошей, — пояснил Хрольф. — Поговорили о новых заказах.
Цирюльница с трудом удержалась от смешка. Кто о чём, а Хрольф о новых заказах.
— Интересный... человек... и тоже о тебе беспокоился.
— Врёшь! — вырвалось у Врени. Она чувствовала себя так, как будто её ударили напоследок. Беспокоится, как же! Как бы рыбка с крючка не сорвалась он беспокоится. Хрольф пожал плечами.
— Сказал, нехорошо будет, если тебя изобьют.
— Вы, что, следили за мной?!
— Больно надо, — отмахнулся оборотень. Поманил пальцем цирюльницу, вручил ей лампу. — Там, на той стороне — лестница. Поднимешься, пойдёшь направо. Выйдешь в дом на окраине, двери мы открытыми оставили. Ну, а на воротах тебя никто ждать не додумается.
Илса что-то рыкнула.
— А, забыл совсем! Марила тебе передаёт.
Врени послушно взяла подарок. Это оказалась нашлемная фигурка в виде ворона, одна из тех, которые отковыряла сумасшедшая незадолго до встречи с баронессой Фирмина.
— Скажи ей, спасибо, — буркнула она.
— Тебе спасибо, — лениво отозвался оборотень. — И, Большеногая...
— А?
— Самострел не хочешь купить?
— Да чтоб тебя! — выругалась цирюльница. Оборотни смеялись ей вслед своим отрывистым лающим смехом. Лучше бы её избили люди, чем опять вот так вот...
Приор был как будто двужильный. Он целый день пропадал в подвале, но неизменно поднимался, когда кто-то приходил к нему или к баронессе. Как чуял. Только ближе к вечеру он выбрался из подвала сам по себе и направился к Норе. Баронессу он нашёл на галерее третьего этажа — она стояла и смотрела на то, как Вир вовсю тренирует её мужа. Она даже не замечала, что заламывает руки, испуганно следя за сражающимися мужчинами.
— Не волнуйся, дочь моя, — сказал ей приор, подходя ближе. — Кто подготовит твоего мужа к поединку лучше, чем оборотень?
— У оборотней раны заживают мгновенно, — не повернула к нему головы Нора. — Вир даже не замечает, если его кто-то ранит!
— Уверяю тебя, оборотни всё чувствуют так же, как и люди.
— Откуда вам знать?!
— Знаю, дочь моя. Но я, собственно, не об этом хотел поговорить.
— А... о чём?
— Я отправил Липпа в лагерь нагбарцев... будь добра, пошли кого полагается, к вашим баронам, соберите совет завтра в полдень.
— Завтра в полдень?! Так быстро?! Да... да... никто же так не делает!
— А ты сделай, — хладнокровно предложил приор. — Сошлись на нагбарцев, им и не такое с рук сойдёт.
— А что нагбарцы?!
— Я разговорил наших ночных гостей, — скупо улыбнулся приор. — Благородный Грайогэйр, несомненно, захочет послушать их признания.
— И что они говорят?!
— Что они говорят... — задумчиво потянул приор и надолго замолчал.
— Отец Сергиус! — не выдержала Нора.
— А? Прости, дочь моя. Они говорят о многом... Например, о том, что действительно планировали убийство Сайолтакка, но человек, который должен был это сделать на турнире, исчез задолго до турнира и не появился после. Убийство прошло не так, как они планировали... они ничего не понимают... Но это не слишком важно... когда супруга вашего учителя найдёт убийцу, мы узнаем, зачем он это сделал. Сейчас важнее то, что и время, и жертва, и многое другое было выбрано братьями-заступниками. А сейчас опасность угрожает другому человеку. Боюсь, дочь моя, я должен покинуть ваш дом... надеюсь, только на время. Я уеду завтра сразу после совета. Прошу, немедленно пошли людей к членам совета.
