— Хотел бы я понять, как кто-то мог упустить шанс поучаствовать в чем-то подобном, — сказал Сандфирд через мгновение. — Знаю, что это происходит, и вижу, где сторонники Храма будут сопротивляться всему, что могло бы помочь нам выиграть войну, но это не то, что движет большинством из них. Или, во всяком случае, не так близко, насколько я могу судить.
— Причина, по которой вы не можете понять, заключается в том, что вы чарисиец — старый чарисиец. — Рейманд улыбнулся, повторив более ранние слова Сандфирда, затем фыркнул и бросил нож для вскрывания писем на свой бювар. — Вы, люди, все лавочники, помните? Вы поклоняетесь всемогущей марке, а не тому, что действительно имеет значение! Все эти ваши дымные, грязные, вонючие мануфактуры, разрушающие общественный порядок, который четко установили сами архангелы, когда они были достаточно мудры, чтобы сделать своих потомков дворянами, и наполняющие кошельки людей без крови — без происхождения! Предлагать простолюдинам шанс доминировать в экономике?! О чем только могут думать их величества? — Он с гримасой покачал головой. — Конечно, ни один настоящий аристократ не захочет пачкать свои лилейно-белые руки чем-либо, пахнущим торговлей и производством!
— Знаю, что они так думают, Биндфирд. Просто не понимаю, как они могут так думать, особенно в такое время, как сейчас.
— Тавис, некоторые из них все еще возмущены тем, как король Сейлис надрал их жалкие задницы. Все, что укрепляет влияние и власть короны — а Бог свидетель, создание производственного сектора, подобного тому, что в Старом Чарисе, не может ничего сделать, кроме как укрепить корону, — является для них проклятием, потому что они все еще мечтают о том дне, когда палата лордов вернет себе законное место доминирующей власти в Чисхолме. Имейте в виду, я думаю, что более вероятно завтрашнее возвращение архангелов во славе, но некоторые из них все еще заинтересованы в том, чтобы сделать именно это. Кроме того, есть те, кто искренне презирает всю эту новомодную идею — вероятно, не более чем причуду — о мануфактурах. Их семейное состояние основано на владении землей — пшеничными полями, виноградниками, овцами и крупным рогатым скотом. Это то, что они понимают, и они не хотят, чтобы что-то меняло соглашение, которое их так хорошо устраивает. И, наконец, это что-то новенькое. Это нетрадиционно, непривычно, и само Писание предупреждает об опасностях слишком большого количества инноваций.
Выражение его лица напряглось с последней фразой, и Сандфирд задумчиво посмотрел на него.
— Вам самому не совсем комфортно от всего этого, не так ли? — тихо спросил он, и Рейманд напрягся. Это был первый раз, когда старый чарисиец задал ему этот вопрос, и он начал быстро отвечать, затем сделал паузу и заставил себя обдумать его так, как он того заслуживал.
— Нет, — признал он наконец. — Не совсем. Но мне еще менее комфортно со многими другими вещами, которые происходят прямо сейчас. Я бы хотел, чтобы нам не приходилось меняться. Что мир может продолжать жить так, как задумали Бог и архангелы, без всех этих опасных вмешательств в Божий план. Но мир уже перестал быть таким, каким я хотел бы его видеть, и чем больше я слышу о том, что инквизиция делает в Сиддармарке, чем больше я читаю доносы Жэспара Клинтана, и чем больше я слушаю таких людей, как Мейкел Стейнейр и архиепископ Улис, тем больше я понимаю, что должен выбирать сторону. Я должен выбирать, хочу этого или нет — я не во всем согласен с архиепископом Мейкелом, но в этом он прав, — и не могу оставить Мать-Церковь в руках кого-то вроде Клинтана.
Он медленно покачал головой, его глаза смотрели поверх Сандфирда на что-то, что мог видеть только он, и его голос был низким и печальным.
— Я не могу начать говорить вам, как сильно ненавижу осознавать, что, когда эта борьба закончится, для Церкви Чариса будет невозможно когда-либо вернуться к своему послушанию великому викарию и Храму, Тавис. Знаю, что некоторые реформисты все еще верят — или, по крайней мере, надеются, — что единство Матери-Церкви может быть восстановлено, как только Зион будет очищен от коррупции. Однако этого не произойдет. Это невозможно. Было слишком много кровопролития, особенно в Сиддармарке, и слишком много людей никогда не простят Матери-Церкви за то, что она позволила этому случиться. И как бы это меня ни огорчало, не думаю, что они должны это делать. И вот я здесь, человек, который всегда хотел быть верным сыном Матери-Церкви — человек, который потратил семьдесят лет своей жизни, пытаясь быть именно таким, — посвящая остаток своей жизни тому, чтобы сделать раскол постоянным.
— Почему? — мягко спросил Сандфирд.
— Я мог бы сказать, что это потому, что верен своей королеве. Мог бы сказать, что это потому, что потрясен зверствами Клинтана, осознанием того, что он не видит разницы между своей волей и волей Бога. Мог бы сказать, что это потому, что, как бы ни огорчала меня эта волна инноваций и перемен, я вижу, насколько лучше они сделают жизнь стольких чисхолмцев. Мог бы сказать все это, и все это было бы правдой, но самая главная причина, по которой я предал Мать-Церковь? Это единственный способ спасти ее. Она не может — она не хочет — реформировать себя, поэтому кто-то должен заставить ее — реформисты правы в этом — и кто еще может это сделать?
Наступила тишина, повисшая между ними на несколько минут, пока Рейманд резко не вдохнул.
— Послушайте, я болтаю, как старуха! Полагаю, у вас было что-то еще, что вы хотели обсудить?
Сандфирд оглянулся на него, думая обо всех других "вещах", которые он хотел обсудить. Например, как они собирались поощрять мануфактуры в центральном и западном Чисхолме, вдали от каналов, обслуживающих озера Меган и Морган. Уголь в Истшере, залежи железа в горах Шэрон, тот факт, что небольшие баржи могли использовать реку Пол для перевозки железной руды вниз по реке к озерам, — все это сделало восточный Чисхолм естественным первоначальным плацдармом. В конце концов, это была одна из причин, по которой Эдуирд Хаусмин основал свои Мейкелбергские заводы на озере Морган. Другим, конечно, было то, как просто невзначай случилось, что основной арсенал имперской чарисийской армии и склад тяжелого вооружения оказались прямо за входной дверью ИЧА, удобные для доставки... и легко защищаемые. Мейкелбергский завод только за последние пять дней поставил свои первые "мандрейны" местного производства и нарезную полевую артиллерию, и было достаточно аргументов в пользу концентрации как можно большей части промышленности Чисхолма вокруг этого хорошо охраняемого центра и транспортных преимуществ озер-близнецов и каналов Эдиминд и Кинг-Сейлис. Но корона по-прежнему была полна решимости способствовать такому же развитию на как можно большей части королевства, и Тавис Сандфирд и Биндфирд Рейманд должны были выяснить, как это осуществить. Но так или иначе, в данный момент...
— Уверен, что нам обоим нужно многое обсудить, — сказал он, — но сейчас я бедный полузамерзший парень из Чариса, потерявшийся и одинокий в этой бесплодной северной пустоши. Мне нужен проводник к горячей еде, хорошей бутылке виски и вечернему спокойному разговору о чем-то, что не имеет никакого отношения к войнам и мануфактурам.
Эти совиные глаза очень спокойно смотрели на банкира, сидящего за столом, а губы под ними улыбались.
— Вы знаете, где я мог бы найти такого проводника, не так ли?
.VIII.
Канал Холи-Лэнгхорн, графство Ашер, Пограничные штаты
Дождь бесконечно капал с ветвей местной сэйфхолдской вафельной коры и псевдодубов, а также завезенных с Земли каштанов, ясеней и тисов, пока зимний вечер медленно приближался к ночи. Этот дождь был холодным, даже холоднее, чем терпеливый, пронизывающий ветер, и крепкая лошадь глубоко вздохнула, благодарная за свою тяжелую попону. Зерно хрустело в ее мешке с кормом, и завитки древесного дыма от маленького, тщательно спрятанного костра поднимались белыми, как пар от конского дыхания.
Этот огонь горел в выложенной камнем яме для костра в хорошо скрытой лощине в трехстах ярдах к северу от канала Холи-Лэнгхорн. Если бы следопыты или лесорубы осмотрели яму для костра, измерили глубину ее пепла, исследовали тщательно скрытый лагерь, они бы быстро пришли к выводу, что он находился там по меньшей мере более пяти дней. В конце концов, это был вывод, к которому они должны были прийти, и разработчики искусственного интеллекта по имени Сова приложили значительные усилия, чтобы убедиться, что они это сделают. На самом деле, ему было меньше двух дней, и единственный человек, сидевший между ним и водой, примостившись на месте стрелка на краю разреза канала, прибыл всего три часа назад.
Его волосы были каштановыми, но его глаза... Они были темными, как сапфир, и тверже любого камня, и его дыхание не оставляло шлейфа.
У этой его конкретной версии не было имени. Он никогда не нуждался в нем, поскольку до сегодняшнего дня его никогда не существовало, и он использовал, по крайней мере, часть своего времени ожидания, размышляя о том, как он мог бы себя называть. Что-то, что говорило с темнотой о цели, которая привела его сюда, — подумал он. — Что-то, что инквизиции было бы легко запомнить, понимала она это или нет.
Он приложил немало усилий, чтобы должным образом экипировать эту конкретную персону и подготовить почву для ее работы этой ночью. Вполне возможно, что она понадобится ему снова, и он не мог позволить себе оставлять какие-либо вопросы о том, кто был ответственен.
Не после Саркина.
Полагаю, нам повезло, что они просто не сожгли это место дотла и не засыпали руины солью, пока занимались этим, — резко подумал он. — Они, вероятно, так бы и сделали, если бы не хотели оставить достаточно свидетелей, чтобы донести сообщение.
Эти сапфировые глаза стали еще жестче, лицо, в котором они жили, стало еще холоднее и мрачнее. По лучшим оценкам Совы и Нармана, население Саркина теперь составляло тридцать процентов от того, что было раньше. Тридцать шесть жителей города — двадцать три мужчины и тринадцать женщин — подверглись всей строгости Наказания Шулера после того, как начались доносы. И они начались. Когда "беспристрастные следователи" уже решили, что свидетели будут давать показания, и собирались назвать имена, и когда генерал-инспектор приказал следователям использовать любые средства, необходимые для получения этих свидетелей, имена действительно будут названы. По крайней мере, трое из казненных мужчин сознательно ввязались в это дело, даже зная, что их ждет, чтобы пощадить других, а одна из женщин, убитых инквизицией, была безобидной сорокалетней женщиной с интеллектом десятилетнего ребенка. Но инквизиторы, клянусь Богом, нашли скрытых еретиков, предателей святого Лэнгхорна и Матери-Церкви, которые каким-то образом взорвали четыреста тонн пороха посреди своего собственного города.
Конечно, никто из казненных преступников лично не устроил взрыв. Даже инквизиция не могла объяснить, как им это удалось и они все еще были рядом для казни. Но они знали о заговоре и впоследствии сговорились скрыть то, что произошло на самом деле. Это делало их вину столь же большой, как и вину того, кто установил настоящий взрыватель, и поэтому они заплатили Наказанием за свои преступления.
И исключительно в качестве меры предосторожности, чтобы предотвратить повторение чудовищных преступлений Малика Поттира и мэра Уилита Томпкина, более девятисот жителей города, четверть из которых дети, были взяты под "превентивную стражу" и доставлены в лагерь Фирман, концентрационный лагерь инквизиции в провинции Уэстмарч.
Некоторые из них, возможно, даже переживут зиму.
Думаю, просто убивать сиддармаркцев становится скучно. Их предостаточно — у них целые концентрационные лагеря полны ими! Насколько сложно поймать их побольше? Лучше попробовать какой-нибудь другой карьер, посмотреть, как крики Сардана сравниваются с криками Сиддармарка. Представляю, как парню становится скучно просто слушать одни и те же старые звуки изо дня в день.
Его рот скривился, и он на мгновение закрыл глаза.
Наверное, я несправедлив. Они делали это не только для личного удовлетворения. О, это действительно удовлетворило их. Доказали, насколько они добродетельны, наказывая виновных. Но это была не единственная причина, по которой они это сделали. Они хотели убедиться, что любой, у кого может возникнуть соблазн действительно попробовать что-то вроде взрыва одной из их пороховых барж, чертовски хорошо знал, что последует. Я бы не удивился, если бы Клинтан готовился в течение нескольких месяцев, ожидая такой возможности. Возможно, он предпочел бы, чтобы это произошло в республике, но, возможно, и нет. Возможно, то, что это произошло за пределами Сиддармарка, пошло ему на пользу. Это, черт возьми, подтверждает его утверждение о том, что еретики повсюду, только и ждут, чтобы предать Церковь, если бы не вечно бдительная инквизиция! И этот пример не останется незамеченным ни для кого, кто может даже подумать о том, чтобы на самом деле попытаться саботировать джихад.
Он закрыл глаза, жалея, что не может так же легко закрыть глаза своей памяти. Но он наблюдал за изображениями. Не всеми — на самом деле, он смог справиться только с очень небольшим количеством этого — но достаточно. Достаточно, чтобы знать, что он никогда этого не забудет... и достаточно, чтобы принять меры.
* * *
Ручка Хаскилла Сигейрса деловито царапала по странице.
В его крохотной каюте было холодно, несмотря на плотно закрытые окна и маленькую угольную печку, но отец Хаскилл был человеком строгой экономии. Его пальцы были холодными, но он не обращал внимания на дискомфорт, согретый удовлетворением от осознания того, что выполнил неприятную задачу, не дрогнув, как того требовал его долг.
Он предпочел бы вернуться в штаб-квартиру генерал-инквизитора в Тарике, но ему было приказано отправиться в Зион кратчайшим путем. Вот почему на его барже развевался флаг "золотого скипетра", который давал ей приоритет над всеми другими перевозками. Когда наступит темнота, красные фонари, уже горящие на носу и корме, обеспечат такое же преимущество, хотя сам факт, что они двигались после наступления темноты, должен был сделать это излишним. Обычное движение уже швартовалось на ночь, как того требовали правила обслуживания каналов, оставляя на воде только "специальные блюда" викария Робейра, и они уже несколько часов не видели другой баржи.
Сигейрс ненавидел это отвлечение от своих обязанностей в Сиддармарке. Он не был настолько поглощен гордыней, чтобы поверить, что его нос был единственным, способным вынюхивать ересь, но доказательства были налицо. Хаскилл Сигейрс раскрыл больше скрытых еретиков в республике, чем любые два других личных помощника Уилбира Эдуирдса. А теперь был ужас Саркина. Как бы сильно он ни был нужен на поле боя, кто-то должен был лично доложить великому инквизитору о раскрытой ими кощунственной измене, и кто лучше инквизитора, который с самого начала это выяснил? Особенно, если эта слабохарактерная старуха Жейкибс действительно протестовал против викария Жэспара. Важно было представить доказательства, устанавливающие, что подозрения Сигейрса — и епископа Уилбира, конечно, — к сожалению, были хорошо обоснованы перед великим инквизитором. Кто бы мог подумать, что такая разветвленная сеть еретиков могла так бесследно скрыться? И все же они были там, скрытые, пока Вопрос не сорвал с них маску. Несомненно, само их существование только еще раз подчеркнуло, насколько мудро поступило управление инквизиции, организовав "Меч Шулера" до того, как рак в Сиддармарке смог распространиться еще дальше в здоровые ткани материка!
