— Да, Хударгард он такой, — улыбнулся черноволосый воин. — Многие впадали в ступор от одного его вида. Так что он сказал?
— Сказал, что лимит исчерпан, — пожал плечами сержант.
— Проклятье!.. В отличие от своего старшего брата, этот внебрачный сын морской гаруды никогда меня не любил... Но он поможет?
— Полночь. Бухта Зордео. На оклик ответить «н'котар», — повторил Колин слова корчмаря. — А что это означает?
— Не бери в голову, — отмахнулся Скахет, — что-то на языке Змеиных островов. Давай-ка лучше поднимайся.
— Дай отдышаться. Я, можно сказать, в той забегаловке чуть дух не испустил, а ты опять меня куда-то гонишь.
— Ну как знаешь. Только если хочешь плыть со мной — догоняй, — не говоря больше ни слова, воин бесцеремонно выдернул мешок из-под сержанта и, развернувшись, бодро зашагал по тропинке бегущей параллельно порту. Колину ничего не осталось, как чертыхнувшись поспешить за спутником. Поравнявшись с ним, сержант спросил:
— Дружище, к чему такая спешка?
— Дружище?! — Скахет встал как вкопанный и повернулся к Колину. На его лице сержант прочёл неподдельное удивление. — Знаешь, а ведь ты первый кто так меня назвал. В Храме дружбы нет из-за жестокой конкуренции, да и смертельные поединки не оставляют места привязанности. А до Храма, друзей у меня и подавно не было — одни лишь враги... Дружище... — повторил он, словно пробуя слово на вкус. — А что, мне, пожалуй, нравится, — Скахет скинул мешок с плеча и, широко улыбнувшись, протянул Колину руку. — Почту за честь быть твоим другом, Колин Мак-Стайн.
Колин удивился поведению спутника и хотел, было перевести всё в шутку, но увидев, что тот серьёзен, молча протянул руку навстречу и их ладони сомкнулись в крепком рукопожатии. И в этот самый момент сержант почувствовал, как с плеч, словно камень свалился, который давил со дня появления в этом мире.
— Ну, не будем медлить, — воин вернул мешок на плечо и продолжил путь. — До бухты Зордео ещё идти и идти, а полночь уже близко...
С гребня особо высокой волны «Скорлупка» резко ухнула вниз, и Колин едва не полетел за борт, успев в последний момент ухватиться за какой-то канат. Встав на ноги, он только сейчас почувствовал, что промок до нитки.
«Пора на боковую» — решил про себя сержант и направился в свою каюту.
* * *
Нефлис — главный портовый город Заозерья встретил друзей ярким полднем и оглушительным шумом разношёрстной толпы. Прибывший на старенькой шлюпке лоцман, больше похожий на беглого каторжника, чем на моряка, после короткого разговора с капитаном пришвартовал «Скорлупку» к одному из дальних причалов. Это, в общем-то, не казалось странным — местные таможенники хорошо знали Тхоола и способ, которым тот зарабатывал себе на хлеб. А потому для его корабля неизменно отводили причал подальше от портовой конторы и портового начальства. К слову сказать, соседи Тхоола по причалу тоже не относились к законопослушным гражданам, и груз в их трюмах также далеко не полностью соответствовал тому, что был перечислен в свитках, скреплённых печатью Аскельского Купеческого Союза.
Но люди, у которых есть деньги, всегда смогут договориться с теми, у кого их нет, а таможенники относились именно к этой, второй категории. Дежурства у дальних причалов давно уже превратились из тяжёлой обязанности в приятное право, которое старшие распределяли среди наиболее отличившихся солдат. Иногда на это право даже тянули жребий, а потом тот, кто победил, мог положить свою счастливую спичку на кон во время игры в кратт12.
Не дожидаясь, пока бригада досмотра поднимется на борт «Скорлупки», наши друзья поспешили проститься с унылой каютой, служившей им убежищем во время путешествия. На палубе находился сам Тхоол и уже знакомый лоцман, они о чём-то тихо говорили, то и дело поглядывая в сторону суетившихся матросов. Скахет махнул судовладельцу и быстрым шагом направился к сходням. Колин с мешком за плечами поспешил за ним.
Оказавшись на пристани, путники моментально смешались с толпой. Лишь благодаря высокому росту и крепким локтям воина им удавалось проталкиваться вперёд, сквозь бесчисленное скопление торговцев, купцов, солдат и просто нищих бродяг, что вечно шатаются в любом порту в надежде на лёгкую добычу. Шум стоял такой, что Колин даже не слышал собственного голоса, а от витавшего в воздухе запаха солёной рыбы его почти сразу начало мутить. Очень скоро он совершенно отчаялся что-нибудь понять, увидеть или услышать, и волей-неволей ему пришлось положиться на своего спутника. Справедливо рассудив, что Скахет знает куда идти, Колин старался от него не отставать.
Прошло довольно много времени — так, во всяком случае, показалось сержанту — прежде чем друзьям удалось выбраться из толчеи, миновать ворота, отделяющие бедную портовую часть города от более богатой и, наконец, перевести дух. От ворот расходились в стороны сразу несколько улиц. Самая широкая и прямая вела, наверное, в центр города и Колин подумал было, что по ней-то они и пойдут, но Скахет рассудил иначе. Он быстро свернул влево и зашагал по узкому коридору, образованному меж тесно стоящими домами, и опрометчиво названному улицей. Они молча прошли не больше пятисот шагов и вдруг очутились на крошечной площади прямо перед ярко освещённой гостиницей.
Гостиница называлась «Счастливый странник» — так, по словам Скахета, гласила табличка над входом. Название показалось Колину удачным. Любой странник, которому удалось добраться сюда живым и невредимым, должен был, по его мнению, чувствовать себя невероятно счастливым. Тем более что и сама гостиница выглядела солидной и респектабельной, и при первом же взгляде говорила усталому путнику о хорошей еде, покое и безопасности.
Это был довольно большой трёхэтажный дом, сложенный из ровных серых камней, с большими окнами и крытый ярко-красной черепицей, что придавало ему вид приветливый и гостеприимный. На первом этаже, как и положено, разместился трактир, откуда сейчас долетали оживлённые голоса, звон стаканов и ни с чем не сравнимый запах жареного мяса. На втором и третьем, по видимому, находились гостевые комнаты. Неподалеку от входа, украшенного линялой вывеской с изображением булки и странничьего посоха, хозяева устроили коновязь для лошадей.
Миновав довольно массивную для такого заведения дверь, друзья оказались в небольшой комнатушке, судя по всему выполняющей роль приёмной. Накинув на голову глубокий капюшон поношенного балахона, который он бесцеремонно стащил из каюты, Скахет нетерпеливо постучал по стойке. Через раскрытые двери в обеденный зал Колин глядел на крепкие дубовые столы и табуреты, а также на миловидную прислужницу, сновавшую туда-сюда с пригоршней кружек в руках. Больше ему ничего рассмотреть не удалось, потому что открылась дверца сбоку от стойки, и в приёмной комнате возник хозяин сего почтенного заведения, одетый в шёлковую мантию цвета имбирного пива. Черты лица вошедшего показались Колину смутно знакомыми — где-то он уже видел этот холодный взгляд из-под густых бровей, но вот где — как отрезало.
Это был высокий, дородный человек средних лет, с длинными волосами и густой бородой, в которой просвечивали сединки. На груди у него висел причудливый амулет из литого золота, а пальцы пухлых рук были унизаны перстями всевозможных размеров. Окинув пришельцев быстрым цепким взглядом, он вмиг оценил и их простые одежды, и отсутствие украшений, и тощий кошелёк, сиротливо приютившийся на поясе у Скахета, но ничего не сказал. Просто принял вид высокомерный и гордый и холодно спросил:
— Чем могу служить, почтенные? Если вы пришли просить милостыни, то я готов дать вам немного еды с тем, чтобы вы немедленно ушли и никогда более не показывались здесь.
Скахет слегка поклонился и произнёс с самым смирённым видом:
— Благодарю за милость, любезный господин мой, но сегодня мы просим отнюдь не подаяния. Боги были милостивы к нам, снабдив нас всем необходимым для дальнего путешествия. Усталость и голод привели нас под сень твоего жилища — да пребудет в нём вечно достаток — с тем, чтобы могли мы просить тебя дать нам приют в этом странноприимном доме.
Хозяин усмехнулся надменно:
— Приют, говоришь? Что ж, изволь, если, конечно, милостивые боги не забыли снабдить тебя ещё и деньгами.
— Мы сможем оплатить ночлег, любезный.
Хозяин нехотя достал из-под стойки амбарную книгу и раскрыл её. Обмакнул перо в чернильницу и занёс над страницей:
— Назовите свои имена... или прозвища, — сказал он с ноткой сомнения в голосе — уж больно странные гости, чего доброго окажутся ворами, кого тогда винить?
Указав на друга, Скахет произнёс:
— Этого уважаемого человека зовут Колин, — хозяин старательно вывел на бумаге имя сержанта. — А моё имя, — воин сделал паузу, — моё имя Скахет...
Перо в руке хозяина замерло, так и не коснувшись страницы. Он поднял голову. Надо было видеть, как на его лице промелькнула целая вереница чувств: недоверие, удивление, узнавание и, наконец, радость!
— Скахет, сукин ты сын!!! — заорал он так громко, что прислужница в таверне подпрыгнула на месте. — Всё-таки решился притащить свою задницу в Нефлис?!
— Привет, Худгарад, — Скахет выпрямился и скинул капюшон. — Извини за спектакль, я хотел убедиться, по-прежнему ли ты оказываешь гостеприимство всем, кто его просит.
— Всем, у кого есть звонкая монета, приятель. Каким ветром в наши края? И почему ты одет, как распоследний нищий?
— Поиздержался в дороге, — усмехнулся воин, сбрасывая балахон с плеч. — Тхоол, знаешь ли, дерёт за свои услуги втридорога.
— Это единственное, что он делает умеючи, — кивнул в ответ названный Худгарадом. — Как там поживает моя «Скорлупка»?
— Тебе лучше не знать, друг мой, — загадочно улыбнулся Скахет, — но давай поболтаем позже. А сейчас мне действительно нужно устроиться на ночлег. У тебя найдётся приличная комната с двумя кроватями и окнами во двор?
— Разумеется. И я даже угощу тебя и твоего друга ужином за счёт заведения.
Так у них появился ночлег...
Комната, в которую проводила их служанка, оказалась довольно большой и уютной, хотя и просто обставленной. В ней не было и намёка на камин, зато была печка, большой стол с двумя плетёными стульями, и жестяной умывальник в углу. А ещё в комнате было окно и две ниши, одна — поменьше — для одежды, в другой стояли две хорошие деревянные кровати с соломенными тюфяками.
Хотя было ещё не слишком поздно, друзья поспешили поскорее устроиться на отдых. Наспех прикончили они присланный Худгарадом обильный ужин, по очереди поплескались в умывальнике и улеглись спать — долгое плавание и гложущий голод отняли немало сил.
Скахет погасил свечу, в темноте с удовольствием скинул одежду, оставив на себе ровно столько, чтобы при пожаре на улицу выбежать было не срамно, и забрался под одеяло. Колин же улёгся поверх жёсткого соломенного мешка прямо так, здраво рассудив, что его тело ещё не привыкло к колючему подобию матраса с торчащими в разные стороны пучками соломы. Он положил руки под голову и, глядя в темноту задумался.
Несмотря на усталость, сон не шёл. Избыток впечатлений будоражил мысли, не давая им улечься в ларец памяти до утра. Они плясали, выводя причудливые коленца, выдёргивая из глубин подсознания то рожи пленивших его менк'оа, то жуткие оскалы свирепых верлов, а то и вовсе симпатичное личико той девчушки, что кружилась меж столов в обеденном зале ниже этажом. Как много он успел пережить с тех пор, как провал аномалии выплюнул его едва живого в новый мир.
«Неужели моя жизнь, что в последнее время была так щедра на испытания, стала приобретать хоть какое-то подобие стабильности? Даже не верится, — размышлял сержант, слушая мерное посапывание с соседней койки. — Был простым сержантом, мечтающим о сытом будущем после демобилизации, и кем стал теперь? Магом, не имеющим ни малейшего представления о магии? Или воином, умеющим лишь метать ножи?»
Так и не найдя однозначного ответа, Колин не заметил, как отключился. Защитный механизм, не дающий перетруженному мозгу «перегореть», погрузил сержанта в сон без сновидений, который оказался похож на кисель — липкий и тягучий, но сытный.
В середине ночи Колин вдруг открыл глаза и понял, что выспался. Приподняв голову с подушки, он с удивлением заметил, что в комнате горит свет, и огляделся. Свет исходил из свечного огарка, уныло мерцающего в оловянном подсвечнике на столе. За столом в одной рубахе сидел Скахет и пялился сквозь оконный проём на усеянное бисером небо. Услышав шуршание одежды сержанта, воин повернул голову в его сторону.
— Что, тоже не спится?
Колин кивнул, но вспомнив, что Скахет никак не может его видеть, произнёс:
— Похоже, я выспался. Видимо не так уж сильно и устал, хотя пока мы сюда добирались, думал, что отгрызу себе ноги, чтобы не чувствовать как сильно они гудят, — он сел на кровати. — Слушай, дружище, там случайно не осталось того чудесного вина, что прислал нам хозяин?
Скахет склонился под стол и извлёк на свет пузатую бутыль с запечатанным горлышком. Пока Колин натягивал сапоги, воин так же молча откупорил её и разлил по стаканам, что так и остались на столе после позднего ужина. Колин сел напротив, притянул себе один, но, так и не отпив, задал мучавший его вопрос:
— Послушай, Скахет, ведь ты же ни разу не бывал в этом городе?
— Верно, приятель, — воин шумно отхлебнул из своего стакана.
— Тогда откуда знаешь и гостиницу, и её хозяина?
— Да тут всё просто. Худгарад — старший брат Хударгарда, — Колин удивлённо выгнул брови. — Ну того корчмаря, который так тебя напугал.
— А ведь верно! — сержант даже пристукнул ладонью по столу. — Как же я сразу-то не догадался. То-то мне его лицо показалось знакомым — этот холодный взгляд... наверное, у них это семейное.
— Это уж точно, — фыркнул Скахет. — Худгарад мой хороший друг, а его брат всегда меня недолюбливал. Он бы и с кораблём не помог, если бы не был в долгу у старшего брата. Ведь фактически хозяином «Скорлупки» до сих пор является Худгарад.
— Как так? А кто же тогда Тхоол?
— Тхоол капитан «Скорлупки».
— Что-то я совсем запутался, — Колин откинулся на спинку и сделал пару больших глотков.
— Немудрено, приятель. На твоём месте я бы тоже запутался.
— Мне даже интересно стало, каким образом эта троица связана с кораблём, на котором мы плыли, — усмехнулся сержант, вновь пригубив вина.
— Да всё просто, — пожал плечами Скахет. — На этой «Скорлупке» они по молодости разбойничали. Если есть желание, могу рассказать.
