— Вы были не таким уж плохим товарищем, — сказала Гома.
— Я старалась быть для них всем, чем могла.
— И вам это удалось. Если есть долги, которые нужно погасить, с вашими делами покончено. Кем бы вы ни были, чем бы вы ни были, вы достигли одной человеческой вещи — вы были добры к танторам.
Юнис дотронулась до хобота Садалмелика, теперь уже совсем холодного и неподвижного. — Он умирает.
— Знаю.
— Я никогда не говорю о смерти в их присутствии. Дело не в том, что они не понимают или нуждаются в защите от правды. Они все прекрасно понимают. Они просто находят наш взгляд на это несколько упрощенным — даже ограниченным. Ты ведь не будешь говорить о смерти, правда?
— Обещаю, — сказала Гома.
Элдасич пришла в себя; Ахернару стало хуже. На четвертый день он впал в кому. На пятый, как и Садалмелик до него, он умер. Оказалось, что они были братьями, рожденными от матери, которая жила с Юнис в первые годы ее изгнания.
Смерти были мучительными, но к тому времени, когда Ахернар скончался, стало ясно, что оставшиеся четверо танторов теперь вне опасности. Спускаемый аппарат совершил рейс на "Травертин" и обратно, доставив лучшие лекарства из хорошо оборудованных помещений на орбите. Они вводились как людям, так и танторам, и после некоторой корректировки относительных доз вирус отступил. Он был изучен, понят, его уязвимые места точно определены. Это было умно и сконструировано так, чтобы причинять танторам гораздо больший вред, чем людям, но оно не было безошибочным. Сейчас они были далеко от Крусибла, но их правительство снабдило корабль лучшими инструментами, которые были под рукой, и, в отличие от доктора Нхамеджо, они не были обязаны работать в тайне.
Ру, который сейчас также выздоравливал от инфекции, был освобожден из карантина. Этот опыт был мучительным, и Гоме было ясно, что потребуется нечто большее, чем ее заверения, чтобы восстановить доверие к Юнис.
— Я увидел это в ее глазах, — сказал Ру. — Неприкрытую ненависть. И почувствовал ее силу. Может, сейчас от нее и остались кожа да кости, но она все еще машина. Она была всего в шаге от того, чтобы убить меня.
— Она человек.
— И это должно меня успокоить?
— Она сожалеет о том, что сделала с тобой. Это было сгоряча — ты же видел, как много для нее значат танторы. Она знала, что кто-то пытался причинить им вред, и ты был ближайшим подозреваемым.
— Я больше никогда не хочу находиться рядом с ней. Нет, я уточню это — близ той штуки, по форме напоминающей твоего предка.
Гоме было больно, но она едва ли могла винить Ру.
— Ты ей нравишься.
— Ты хочешь сказать, что она говорит все, что ей нужно, чтобы удержать тебя на своей стороне?
Гома не думала об этом в таких терминах, но теперь, когда Ру вложил эту идею в ее голову, она утвердилась с отвратительным упорством. Возможно, это было правдой. Но потом она вспомнила нежность Юнис к умирающему Садалмелику, искреннее и трогательное сопереживание, которое она проявила. Да, она плохо обращалась с Ру. Но это было по-человечески — ошибаться, и по-человечески потом испытывать угрызения совести.
В любом случае, Ру придется согласиться делить корабль с Юнис, хочет она того или нет. Они скоро улетали. Сложные приготовления уже были в разгаре.
Оставшиеся танторы не могли отправиться с ними — на борту "Травертина" просто не было средств обеспечить их всем необходимым, — но и нельзя было ожидать, что они будут самостоятельно содержать лагерь во время отсутствия Юнис. Следовательно, из оставшегося на орбите экипажа будет доставлена небольшая делегация технических специалистов, которые будут обучены уходу за танторами, проинструктированы по основам жизнеобеспечения и ознакомлены с недавно развивающейся областью дипломатических отношений между людьми и танторами. После совместного пребывания в несколько дней первоначальная десантная группа отправлялась к "Занзибару".
Они уедут ненадолго — самое большее на несколько недель.
Однако сначала было дело с похоронами двух танторов.
За долгие годы своего изгнания Юнис много раз сталкивалась, пожалуй, с самым трудным из всех решений, навязанных ей временем и обстоятельствами: что делать с умершими.
На поверхности Орисона ничего не горело, ничто не разлагалось.
Лагерь представлял собой экосистему замкнутого цикла, свой собственный пузырь жизнеобеспечения, но ни одна такая система не была полностью эффективной. Мертвые были значительными резервуарами накопленного химического богатства, требующими — по всем соображениям логики и мудрого управления — повторного использования обратно в матрицу, разложения на полезные составляющие. Планетарная экология делала это постоянно — бесконечный конвейер рождения, роста и хищничества. В этом не было ничего противоестественного или отвратительного, и она не должна была испытывать никаких угрызений совести, используя трупы своих друзей для улучшения лагеря.
Но она не могла заставить себя сделать это, хотя — как она полностью осознавала — этим актом отказа она только накапливала проблемы на будущее.
Но они были ее друзьями, ее союзниками, ее компаньонами. Это было самое малое, что она могла для них сделать.
К счастью, смерти случались нечасто, и раньше ей никогда не приходилось сталкиваться сразу с двумя. Было еще одно соображение. Ей была ненавистна мысль о том, что они все четверо окажутся снаружи одновременно. Они были дороги, как драгоценные камни, и более уязвимы, чем сами подозревали. Ей была невыносима мысль о том, что что-то может случиться со всеми четырьмя сразу. Когда произошли предыдущие смерти, она уговорила своих друзей по очереди выходить на улицу.
Но теперь они вышли вчетвером: Атрия, Мимоза, Кейд, Элдасич, неся завернутый труп Садалмелика — ношу, которую даже танторы не смогли бы перенести без усиления мощности своих костюмов. Они несли его между собой, Садалмелик лежал на помосте, сделанном из сверхпрочных грузовых саней, их бронированные хоботы были обернуты вокруг ручек по углам. Они вынесли его за пределы посадочного модуля и дальше по одной из тропинок, пока, наконец, не достигли скалистого возвышения, где опустили его на землю.
Люди последовали за ними, но когда танторы пришли к месту захоронения, Юнис приказала людям оставаться там, где они были.
Танторы вытащили Садалмелика из саней, положили его на возвышенность и вернули сани обратно на ровную равнину. Чинно, без спешки, нагрузили сани разнообразными валунами и галькой. Они отвезли груз обратно к Садалмелику и начали сооружать пирамиду из камней вокруг его покоящегося тела. Это заняло довольно много времени и повлекло за собой множество поездок туда и обратно на санях. Они работали в тишине, ни одно слово или возглас по каналам человеческого скафандра не проникало — только медленное, терпеливое мычание легких размером с печь. Наконец — после долгих размышлений и тщательной перестановки камней — танторы завершили свою пирамиду из камней. Она полностью окружала Садалмелика, иглу из переплетающихся обломков скал.
Затем они вернулись за Ахернаром.
Юнис подала сигнал группе людей. Они поднялись по склону и положили свои собственные мелкие камни и гальку на пирамиду из камней, стараясь не разрушить те, что уже были на месте.
— Для танторов, — тихо доверительно сказала Юнис, — эти камни — якоря памяти. — Она положила свой собственный камень на пирамиду. — Пусть память о Чику Грин найдет память о Садалмелике, и оба станут от этого сильнее.
— За Ндеге и Мпоси, — сказал Гома, кладя в пирамиду два одинаковых камешка.
Ру подошел к ней и положил свой камень на место. — За Агриппу и всех, кого мы оставили на Крусибле.
Вскоре танторы вернулись с телом Ахернара и положили его недалеко от первой пирамиды из камней. Как и прежде, группа людей наблюдала, как танторы возводят каменную насыпь вокруг останков, а затем присоединились к ним и сделали свои собственные подношения пирамиде из камней.
— За всех погибших на "Занзибаре", — сказала Гома.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Кану стукнул металлическим посохом по полу, вызывая Мемфиса согласованным образом. Он чувствовал тошноту, буквально на грани рвоты, но знал, что его единственный выбор — встретиться лицом к лицу с матриархом. Не было смысла продолжать пребывать в таком состоянии невежества, соглашаясь с тем, что в свое время будут даны ответы.
— Кану, — сказал Свифт, — могу я предложить тебе немного поразмыслить, прежде чем предпринимать необдуманные действия?
— Ты можешь предложить все, что тебе заблагорассудится.
— Тебе придется признаться в том, что ты знал об этих предполагаемых событиях. Как ты собираешься это сделать, не выдавая моего присутствия?
— Я просто задам очевидные вопросы, которые должен был задать с самого начала.
— При всем уважении, вы действительно задавали эти вопросы — и ответы были получены незамедлительно, независимо от их правдивости. Конструкт сломался и был демонтирован; Чику и другие погибли из-за постепенных систематических сбоев в системе жизнеобеспечения. Могу я напомнить вам, что у нас нет абсолютно никаких доказательств обратного?
— За исключением показаний Чику.
— У нас есть высказанные Чику опасения, связанные с событиями, которые не только не произошли во время ее записи, но, возможно, никогда и не произошли.
— Заткнись, Свифт.
— Поддерживаю, — сказала Нисса.
До сих пор они никогда не просили Мемфиса о присутствии, и это был час, когда можно было ожидать, что они будут отдыхать. Но Кану не был готов смириться со своими страхами. Он продолжал стучать молотком по полу.
— Если ничего не случится, я пойду туда пешком. Я думаю, что смогу найти выход из этого места, если буду достаточно стараться.
Вскоре они услышали глухие шаги и низкий голос Восставших. Главные двери открылись, и в центральный коридор вошла пара слонов.
— Мемфис здесь? — спросил Кану.
— Мемфис снаружи. Ты просил Восставшего.
— Отвези нас к Мемфису, — сказала Нисса.
Эти подчиненные восставшие явно были довольны тем, что делали в точности то, что им было сказано — до определенного момента. Кану и Ниссе разрешили покинуть дом. На ровной площадке перед главным входом их ждали Мемфис и колесная повозка.
— Ты звонил, — сказал Мемфис.
— Мы хотим поговорить с Дакотой, — ответила Нисса.
После недолгого молчания огромный бык сказал: — Сейчас не время.
Кану покачал головой, гнев пересилил его инстинктивную настороженность по отношению к более крупному существу. — Мне все равно, пришло время или нет. Нам есть что сказать — это очень важно. Отведи нас к ней. Сейчас же.
— Ты уже о многом спрашивал.
— Этого недостаточно, — сказала Нисса.
Мемфис в конце концов уступил, и вскоре они были уже в пути. Пока они путешествовали, Кану снова и снова прокручивал в голове одни и те же мысли, пытаясь найти в них какой-то смысл. Когда-то здесь были люди, сосуществовавшие со слонами, а теперь — судя по его глазам — их не было. Неужели эти медлительные и кроткие создания совершили худшее из преступлений, своего рода геноцид? Он даже представить себе не мог, как это могло произойти, и не хотел слишком долго размышлять о возможных вариантах. Должно было быть какое-то другое объяснение — такое, которое освобождало Восставшего от любых проступков. Он не хотел думать о своих хозяевах как об убийцах.
И все же Чику, должно быть, считала это возможным. И она знала слонов так же хорошо, как и все остальные.
Он понятия не имел о привычках Дакоты спать — если она действительно спала — и поэтому не удивился, обнаружив ее бодрствующей и настороженной, когда их наконец впустили к ней. Они находились в большом вестибюле муниципального здания, где совсем недавно просматривали запись.
— Ты можешь подождать снаружи, Мемфис.
Вскоре они остались одни — только Кану, Нисса и матриарх.
— Тебя что-то беспокоит, — сказала она после долгого молчания.
— Пришло время рассказать нам, что произошло на самом деле, — сказал Кану.
— Разве я не была открыта и честна с тобой до сих пор?
— Где все люди, Дакота? — спросила Нисса. — Что произошло после того, как Чику сделала эту запись?
— Насколько я поняла от Мемфиса, вы просили о повторном просмотре.
— Ответь на мой вопрос, — сказала Нисса.
— Мне не нравится твой тон. Какие ответы я еще не дала? Я рассказывала вам, что стало с конструктом и с Чику. Это были трагедии, и они ослабили нас. И все же мы выздоровели. Что еще можно сказать?
Кану прямо спросил: — Ты убила их? Не только Чику, не только Юнис, но и всех людей, которые согласились бодрствовать?
— Зачем бы нам их убивать? Какой цели это послужило бы?
— Может быть, они начали настраиваться против тебя, — сказала Нисса. — Так вот что произошло? Пытались ли люди воспрепятствовать вашему приходу к власти? Начали ли они понимать, что ты была чем-то большим, чем другие Восставшие, что ты действительно действовала от имени Хранителей?
— Пойдем со мной, — сказала Дакота после минутного раздумья. — Мы посетим хранилище для спящих. Я должна кое-что рассказать вам о своих Друзьях. Думаю, вам это покажется интересным.
Кану и Нисса посмотрели друг на друга.
— Спасибо, мы останемся здесь, — сказала Нисса.
— Нет, вы будете сопровождать меня. И с тобой не случится ничего плохого — это я обещаю. Поверьте мне, в моих собственных интересах, чтобы вам не причинили вреда. Но мне есть что сказать, и я думаю, что мою точку зрения лучше всего будет проиллюстрировать непосредственно.
Они последовали за Дакотой вниз по наклонным пандусам, сначала в одну сторону, потом в другую, пока не добрались до смотровой галереи, где Мемфис впервые показал им спящих. Дакота подошла к той же панели управления и выполнила несколько ловких действий кончиком своего хобота, включив свет по возрастанию, освещая каждый слой спящих по очереди.
— Они были Друзьями для нас тогда и остаются Друзьями сейчас. Однажды, когда придет время, они присоединятся к нам. Я хотела, чтобы вы сами были полностью убеждены в том, что этих спящих можно оживить. Я хотела, чтобы в ваших умах не было никаких сомнений. Теперь, когда вы провели тщательное изучение технологии, их нет — я права?
— Да, — сказала Нисса с ноткой сомнения в голосе, вторя собственным растущим опасениям Кану.
— Тогда мы пришли к согласию. Это не замороженные трупы, а потенциальные жизни. За редким исключением, нет никаких препятствий для того, чтобы вернуть их в сознание. Позвольте мне проиллюстрировать свою точку зрения.
Дакота снова прикоснулась к панели. Один блок спящих на пару уровней ниже их наблюдательного пункта погрузился во тьму.
— Позвольте мне внести ясность. Я не просто убрала освещение из этой части хранилища. Я полностью отключила питание. Их саркофаги больше не функционируют. Поскольку у Друзей есть способность снова жить, эта способность сейчас постепенно исчезает. Их клетки нагреваются, но неконтролируемым, разрушительным образом. Они умирают. Если процесс продолжится, то не останется ничего, что стоило бы возрождать.
