— Хорошо, если так. Тогда... Нам не удалось как следует пообщаться до этого момента, и у меня накопилась куча вопросов к тебе. Ты удовлетворишь моё любопытство?
— Если такова твоя воля, то спрашивай. И если это будет в моих силах, я отвечу тебе.
Манера общения гостьи из другого мира была непривычной и удивляла, но, как ни странно, не напрягала. Я чувствовал, что всё это было частью собеседницы, такой же привычной, как дыхание; это не было маской, а потому — не раздражало.
— Прошу, расскажи мне о своём народе и своём мире. Я понимаю, что про каждую расу и каждый мир можно написать уйму книг, но... хотя бы суть. Для понимания.
— Знай, что ты прав. Не одно поколение сменит другое, пока я буду читать тебе хотя бы один из анналов нашего Народа. Если такова твоя воля, что ты хочешь знать больше, то задавай более конкретные вопросы, и получишь ответ.
— Скажи хотя бы, откуда ты? Я же вообще ничего не знаю о гитзерай! — возразил я.
— Это известно мне, и не удивляет меня. Что же до моей родины, знай — гитзерай сделали своим домом Лимб, неустойчивый мир. Там мысли становятся реальностью, и мы с рождения учимся оттачивать свои мысли и стремления. Из наших мыслей воздвигаются города, ведь всё, что окружает нас — это хаос. Мы живем в буре планарных потоков, и лишь наши знания и наша воля защищают нас.
— "Сделали своим домом"... — пробормотал я. — Значит, это не было вашей исконной отчизной?
Зджаэв помедлила. Потом, видимо, что-то решив для себя, заговорила вновь:
— О названии нашего родного плана, нашего Первого Мира, нет знания у моего народа. Мне стыдно говорить об этом, но если ты хочешь узнать, то я поделюсь тем, что мне известно. Однако история эта требует терпения и сосредоточения.
— Да. Я хочу узнать о вашем Первом Мире, — ответил я.
— В таком случае я расскажу тебе нашу историю, как она записана на скрижалях Неразрывного Круга. Вначале был хаос...
Негромкий и размеренный голос жрицы вводил меня в странный и непривычный транс. Перед глазами проносились видения эпох, а слова Зджаэв продолжали звучать как будто отовсюду:
— Хаос, такой, как сейчас в Лимбе, охватывал все миры. Из моря хаоса вышел Первый Мир нашего народа. Мир, родившийся из наших мыслей, нашей воли. Наш Народ, Первый Народ, был мыслями, порожденными хаосом. Когда они осознали себя, они перестали быть хаосом, а их воля стала плотью. Но плоть эта породила новый хаос, хаос не материи но мысли. Разум нашего Народа заполнился ненавистью, жадностью, вожделением, болью, завистью... и сомнениями. И враг, питающийся мыслями, пожирающий разум и источающий волю, заметил наше воплощение и поработил нас... Это были иллитиды, щупальценосные твари, живущие во плоти. Они относятся ко всему, что дышит и обладает разумом, всего лишь как к инструменту для их собственной воли.
Я словно наяву видел то, о чём говорила гитзерай. Странные создания с мордой и щупальцами вместо головы, своей ментальной мощью сковывали новорожденных гитзерай, превращая их в рабов. А Зджаэв продолжала свой рассказ:
— Их кровь жидка, словно вода, смелость их слишком мала, чтобы её можно было измерить, и они страшатся битв и лишении. Это раса, которая не осознала себя. Но вместо того, чтобы преодолеть этот недостаток, они сделали его своим оружием, научившись заставлять другие расы не осознавать себя. Их трусость вкупе с алчностью дала им невероятное могущество — возможность изменять разум тех, кого они желают сделать своими слугами. К этому не был готов мой Народ. И так иллитиды забрали наш Народ из Первого Мира в Ложные Миры. Наш Народ потерял свою родину и познал, каково это — когда тебя заставляют находить радость в служении и смерти.
— Но теперь вы уже не рабы? — вопрос был, наверное, не очень-то приятен гитзерай, но в её глазах сохранялось спокойствие, только чадра на лице слегка колыхнулась, когда Зджаэв покачала головой:
— Нет, этот период нашей истории закончен. И мой Народ никогда больше не попадет в рабство — ни иллитидов, ни кому-либо ещё.
— Но как же вы освободились из рабства? — спросил я, не сильно надеясь на ответ; предыдущее лаконичное пояснение показало, что тема эта и впрямь не для посиделок у камина. Однако мне повезло.
— Я расскажу тебе эту историю, как она начертана в Неразорванном Круге. Знай, что Восстание Народа против иллитидов готовилось очень давно. Многие из нас собирались тайно и учились, как можно побеждать иллитидов, и как скрыть это знание от своих хозяев. Они учились скрывать свои мысли и использовать свой разум в качестве оружия. Они учились по священному писанию и, что более важно, начинали понимать, что такое свобода — ведь её отняли у нас. Но... Узнать, что такое свобода — это одно, но достичь её — это совсем другое. Идею восстания подарила нам королева-воительница... Гит.
Прозвучавшее как щелчок кнута имя заставило меня вздрогнуть.
— Она знала, что такое война, ведь она служила в армии иллитидов в Ложных Мирах. Она не только знала, что такое война, но она носила войну в своем сердце. Её воля и её клинок были одним целым. До неё даже 3ертимон перестал знать себя. Она была одна, но она научила других познать свою силу. В конце концов Зертимон снова познал себя. И напомнил нашему народу, кто они, и почему мы пострадали.
— Что ты имеешь ввиду? — не понял я. — Пострадали от иллитидов? Это было забыто?
— Нет, Калак-Ча. Я говорю о том, как был разделён наш народ. Именно меч Гит разделил нас. Раскол между нашими народами произошел на Проклятых Равнинах у Предела Саргассы. Это случилось вскоре после того, как мы сломили волю иллитидов. Мы стали свободными. Но на этом всё не закончилось. Для Гит, которая познала себя во время войны, было мало просто победить иллитидов. Она хотела истребить их, а затем пойти войной на другие народы из других миров.
Голос гостьи из Лимба наливался ненавистью.
— В её сердце была смерть нашего народа! В её мыслях был крестовый поход, который превратил бы нас в подобие иллитидов. Мы стали бы таким же, как и те, кто поработил нас — в наших сердцах, и остались бы такими навечно. И лишь один высказался против — Зертимон. Когда зеленые огни погасли на поле боя у Предела Саргассы, он ответил на её слова. Когда она приказала ему идти на войну вместе с ней, он сказал ей, что в одном мире двум небесам не бывать.
Эти слова прогремели у меня в голове как набатный колокол. Было немного странно знать, что события, которые происходили задолго до моего рождения и далеко от моего родного мира, вся история этого чужого народа, были так тесно связаны теперь с моей судьбой.
— После Заявления о Двух Небесах, наш народ разделился надвое. Те, кто разделял ненависть Гит, стали гитиянки, а те, кто пошел за Зертимоном, стали гитзерай. И этот раскол не преодолеть ни мечом, ни магией. Эта война не закончится, пока один народ не истребит другой. В тебе же, Калак-Ча — частица истории нашего Народа. И поэтому ты должен понимать, какую силу ты носишь в себе. Мне нужно, чтобы ты знал нашу историю, не из праздного любопытства или осторожности, но лишь ради своей же пользы и нужды.
Ворох информации продолжал нарастать, но я уже отвык от пустых и ненужных жалоб. Зджаэв права, и добавить к этому нечего.
— Хотя тебе ещё предстоит познать себя, но ты должен знать, что тебе неоднократно придется делать выбор — ужасный выбор. Принимая решение, ты должен понимать, что ты служишь всеобщему благу — как Зертимон. Позволить сомнениям одолеть себя, остановиться, не нанести удар — очень легко. Очень легко забыть о своей цели. Не иди по пути Гит. Её меч стоил многих жизней нашему народу, но в твоих руках... в твоих руках он может спасти столько же, — жрица сложила ладони в жесте просьбы. Я ответил коротким поклоном:
— Я прислушаюсь к твоим словам, Зджаэв. Спасибо. Кстати, скажи... Что же значит слово "Калак-Ча"?
— Перевод довольно грубый, но на вашем языке это значит "носитель осколка". Это не имя, это титул. Гитиянки, с которыми ты сражался, называли тебя носителем осколка, Калак-Ча, потому что ты носишь в себе, у сердца, часть клинка Гит. И эта часть всегда была рядом с тобой.
Меня передёрнуло. Да уж, такое не забудешь. Боль, когда эту дрянь выдирали из меня магией и предсмертный холод... Если бы не Касавир, куковал бы я сейчас в загробном мире. Латандар упаси, ещё раз такое испытать! Хорошо, кажется есть шанс дополнить сведения от Алданона:
— Ты можешь рассказать мне об этих осколках?
— Знай, что эти осколки — части клинка Гит. Мы думали, что этот меч пропал, однако теперь он нашелся — в тебе. Ты знаешь — каждый осколок содержит в себе энергию, с помощью которой ты можешь усилить свою волю. Знай, что этого клинка и Обряда очищения может быть достаточно для того, чтобы победить Короля Теней.
— Ещё и Король Теней... — буркнул я. — Не было печали. А как клинок-то перековать?
— Знай, когда мы соберем достаточно осколков, придет знание о том, как вылечить клинок. И тебе потребуется проявить великую храбрость! — бесстрастно ответила жрица.
— Если этот ваш осколок во мне, то почему ты не вырвешь его из меня? — слова слетели с моего языка прежде, чем я подумал о том, что говорю. Зджаэв слегка прищурилась:
— И если я сделаю это, что это докажет нам, Калак-Ча? Что я ничем не отличаюсь от гитиянки, которые охотятся на тебя? Что я не ценю жизнь, словно иллитиды? Знай же, что не такова моя воля.
— Прости, Зджаэв, — я опустил голову. — Я поспешил со словами и задел тебя. Прости меня. Но всё же, разве простой путь...
— Знай же, что есть истины и силы могущественнее, чем те, что поведут тебя самым быстрым путем. Ибо это — путь народа Гит, но не путь моего Народа! — смягчился взгляд собеседницы. — Последствия таких деяний ещё долго проявляют себя, и то, что покажется тебе победой, обернется нашим поражением. Я думаю, что есть причина тому, что осколок оказался в твоём сердце, а не в руках гитиянки, Калак-Ча, и я хочу увидеть эту причину своими собственными глазами.
Ладно. С этим, как и с прочими непонятными обрядами, торопиться не будем. Неожиданно мне в голову пришла удачная идея:
— А почему бы тебе не попросить помощи у гитзерай? Раз уж и дело, за которым ты пришла сюда, так важно, и Король Теней так опасен?
Гитзерай печально посмотрела на меня:
— Знай, что многие знают ответ на этот вопрос. Знай, что, если мой народ выступит против Короля Теней, то в этой войне погибнут все наши народы — твой, гитзерай и гитиянки. Если мы вступим в войну, то гитиянки выступят против нас, и тогда Король Теней уничтожит оба народа.
— Но это абсурд! — удивился я. — Ведь у вас же общий враг, одинаково опасный и для гитиянки, и для гитзерай!
— Ненависть гитиянки к Королю Теней — лишь бледная тень той ненависти, которую они испытывают к моему народу. Объяснить это невозможно. Знай, что гитиянки не прислушаются к голосу разума. И мой народ — тоже. Если кто и может победить Короля Теней, то это ты.
Я лишь устало вздохнул. Всё как в книжке про героев, которую хорошо брать в сортир — и почитать, и подтереться...
— И почему ты думаешь, что я могу спасти нас?
— Я знала многих героев прежде, чем они сами знали себя, — всё так же размеренно и без капли пафоса ответила Зджаэв. — Я знала сердце Чардассы, чье милосердие удержало клинок Вилькара у Предела Саргассы. Я знала Олисса, который пожертвовал своим разумом, наполненным искусно выдуманной ложью, чтобы расстроить планы иллитидов и защитить нас от Третьей Войны. А историю Дак'кона знают все зерты... как его утрата веры разрушила стены Шра'кт'лора... и как он снова узнал себя во время заявления Двух смертей как одной. И теперь, когда ты спрашиваешь меня, сможешь ли ты спасти нас всех, знай, что я видела других, равных тебе по силе воли, которые сотрясали целые миры и изменяли ход войн. Поверь мне. Поверь в себя, и тогда даже Король Теней не устоит перед тобой.
— Спасибо на добром слове, постараюсь. Вариантов у меня явно мало, если только не удариться в бега... Но этого не для меня. А вообще, почему ты решила путешествовать вместе со мной, Зджаэв? Понятно, что у нас общий враг и цели, но всё же, это, наверное, не все причины?
— Знай, что мой народ верит, что способность концентрировать свою волю — это великая сила. Говорят, что иногда вера побеждает смерть. И, если это возможно, тогда я хочу верить в тебя. Я должна верить в то, что ты можешь победить Короля Теней. Я верю в это сильнее, чем кто-либо из обитателей этого мира. А потому я отказываюсь поверить в другой путь, и готова пойти твоим путём. Вера — вот моя причина.
— Я благодарен тебе с эти слова! — произнёс я. — Надеюсь, что твоя вера не поколеблется. Но скажи, а как тебе вообще стало известно, где искать меня и кто я такой?
Колебания чадры обозначили лёгкую улыбку жрицы:
— Стоит ли спрашивать у птицы, как она летает, и у рыбы, как она плавает? Эфир приносит многие вести, а этот мир, Фаэрун, часто проскальзывал в речах и мыслях гитиянки, наших врагов. Было сказано, что гитиянки охотятся за Калак-Ча. Мы должны были увидеть это своими собственными глазами, не полагаясь на простые слова, переходящие из уст в уста. И я не ошиблась. А твоя атака на место, именуемое Крепостью-на-Перекрёстке, сорвавшая вражеский ритуал, и захват этой цитадели, станут нашим преимуществом в будущей битве. Ритуал этот проводился по приказу Короля Теней, и любая его неудача — благо для нас.
— Я скажу это снова — спасибо тебе за готовность помочь. Я постараюсь поверить тебе так же, как ты поверила в меня. И надеюсь, что все слова, что были сказаны тобой и услышаны мной, были не зря.
— Время непостоянно и изменчиво, мой друг. Но мысли, вера и воля могут изменить само время в его нынешнем течении, и способны послужить как величайшему злу, так и невероятному благу.
Я встал и с лёгким полупоклоном развернулся и вышел, оставив жрицу всё в той же позе раздумья и созерцания. Не знаю, будет ли она сейчас общаться со своими сородичами, или просто уйдёт в транс — меня, к сожалению, ждала работа. Работа руками и работа мозгами — осмыслить всё сказанное, а параллельно этому — составлять планы для работы Стражи Доков. Надеюсь, боги пошлют капитану Каю побольше здоровья, и я сумею-таки передать ему все дела и заметки до своего отбытия "к новому месту службы" (как любят выражаться мастера гусиного пера и склянки с чернилами).
* * *
Глава 26. Комендант крепости и его будни.
Считать ли удачей мою головокружительную карьеру от селюка из деревни на выселках до оруженосца рыцаря, офицера Стражи, а теперь ещё и коменданта разваливающейся крепости? Как сказать. С одной стороны — на скуку жаловаться грех. Узнал много нового, земляки бы обзавидовались рассказам. А с другой — чувствую себя куском тряпки. Хорошая, блин, вещь! Можно и пол помыть, и окно завесить, и щель заткнуть, и врагу по морде надавать. Только кто спросит тряпку о её желаниях? Думаю, таких идиотов в природе ещё не появилось.
Эти и схожие мысли я пережёвывал, машинально набрасывая черновик плана для капитана Кая, с указанием проделанного и задуманного. Бес его знает, что теперь будет в городе! Но думаю, что пинка под зад, под благовидным предлогом, дали мне не просто так. Зарвавшиеся бандиты и их средней руки "хозяйка" Муар убрана, Стража почищена от предателей, относительный порядок в Доках наведён, и... И всё! Но не нужно по уши закапываться в книги в поисках мудрости, чтобы понять, что всё это "вершки", а вот к "корешкам" меня явно и не думали подпускать. Глупость это, измена, или какие-то тонкие продуманные ходы властей города? Гадать можно было до бесконечности.
