Аврора кипела от злости. — Не воображай, что ты можешь понять, что имеет значение, а что нет для такой, как я.
— О, я могу высказать пару предположений, — сказал он. — Хочешь узнать о других вариантах вашего выбора? Ты можешь спрятаться здесь, в этой системе, и выжидать, пока не наберешься смелости появиться снова. Возможно, тебе будет достаточно просто подождать, пока Хафдис умрет естественной смертью, что однажды и произойдет. Хотя она молода, и у нее нет причин не прожить еще пару столетий. Это проблема для тебя, потому что то, чего ты действительно боишься, то, что может означать твой конец, наступит гораздо раньше, не так ли? В течение столетия, а может, и раньше. И ты ждешь и прячешься... это не совсем безрисковая стратегия, даже в краткосрочной перспективе. Ты можешь догадаться о параметрах алгоритма задержки Салазара, но не будешь знать его полностью. А если ты не знаешь, всегда есть шанс, что можешь запустить его случайно, просто своим существованием. Возможно, ты все же готова положиться на свое превосходство? Или ты могла бы просто исключить все неизвестные переменные и саму себя. Исключить всякую возможность ошибки; исключить всякую возможность когда-либо навредить Хафдис, полностью удалив себя. — Он испытующе посмотрел на нее. — Ты могла бы это сделать, не так ли, или я переоцениваю твои возможности?
— Скажите ей о последнем варианте, — мягко сказала Омонье.
— Ты можешь уйти, — сказал Дрейфус. — Просто уйти. Найти какую-нибудь другую солнечную систему, чтобы поиграть с ней. Корабли улетают постоянно. Я уверен, что с твоей изобретательностью ты могла бы запереть себя в одном из них. Стань безбилетником на субсветовом лайнере, исследуя его информационную архитектуру. Однако не спеши с этим. Ты же не хотела бы споткнуться об алгоритм, выходя за дверь.
Хафдис прикоснулась рукой к затылку, потрогав скарабея через мембрану своего скафандра. — Дрейфус прав. Времени осталось гораздо меньше, чем когда мы начинали.
— Ты — это не я, ты червяк. Ты никогда не смогла бы стать такой, как я.
— Возможно, и нет, — ответила Хафдис. — Но я знаю, кем я могу стать. То, что закрыто для тебя навечно: живой. Я буду жить с этой штукой, и не будет дня, когда я забуду о ее существовании или забуду, что она может со мной сделать в любой момент. — Она кивнула в сторону Дрейфуса. — Возможно, у меня впереди не будет ни одного дня в этой очень долгой жизни. Но это не будет длиться каждую секунду моего существования. У меня будет много времени, чтобы просто побыть собой. В Сверкающем Поясе я могу двигаться куда угодно и делать все, что захочу. Я могла бы даже стать префектом, если бы захотела этого достаточно сильно.
Затем она кивнула двум префектам Брони, которые сопровождали ее в космосе. — Я думаю, мы изложили нашу позицию, не так ли?
— Вполне, — согласился Дрейфус.
— Втяните нас, — сказала Омонье.
Тросы за ними натянулись, возвращая их в ожидающее убежище на астероиде. Аврора все еще кричала им вслед, когда они отступали, но Дрейфус позволил захлестнуть себя шуму, не более достойному его внимания, чем бессмысленный вой какой-нибудь далекой умирающей звезды.
Пока они ждали, когда проявятся последствия их ультиматума, Дрейфус спустился вниз, чтобы поговорить с Аристархом Салазаром.
В качестве последней меры предосторожности он позаботился о том, чтобы они разговаривали в кубе.
— Если вы пришли отчитать меня за неудачу, префект Дрейфус, то вы обращаетесь с проповедью к обращенному. Ничто и никогда не извинит мою слабость, когда я поддался на уговоры в случае Абакуса, но, по крайней мере, у меня была защита в виде легковерия. Здесь у меня нет даже этого. — Он провел рукой по белым листам, все еще продолжая делать пометки. — Я был близок к цели, я видел ее. Но мне нужно было больше времени. Гораздо больше, чем час!
— Я пришел не для того, чтобы отчитывать вас, — сказал Дрейфус, усаживаясь напротив измученного специалиста по теории данных. — Это было бы несправедливо, учитывая сложность задачи, которую я вам поставил. Мы всегда знали, что это рискованное дело, хотя это не значит, что вы не будете продолжать работать над проблемой, как только сможете выдержать еще одну дозу панголина.
Салазар сжал пальцами воздух. — Но все зависело от меня! Это единственный шанс на спасение! Вы все предельно ясно объяснили, Дрейфус. Вам сразу же понадобился этот алгоритм задержки!
— Мы так и сделали, — признал Дрейфус. — Однако я был неправ. Нам нужна была идея: возможность того, что это может быть реальностью.
Салазар резко поднял голову, и в его взгляде промелькнуло какое-то мрачное понимание. — Идея?
— Хафдис показала мне путь. Я верил в ее заколку для волос ровно настолько, чтобы она служила той цели, в которой она нуждалась.
— Не знаю, что это значит.
— Это значит, что вы — заколка для волос, Аристарх. Аврора знает о вас, и она знает, что вы приложили руку к созданию системы отслеживания задержек в Абакусе.
— Ну, да, — согласился он. — Но я не понимаю...
— Этого достаточно. Аврора не может сказать, преуспели ли вы, но, в то же время, она никак не может узнать, что вы потерпели неудачу. Только три человека во вселенной знают об этом.
— Вы и я... — начал Салазар, загибая пальцы, чтобы сосчитать.
— И верховный префект, Джейн Омонье.
Салазар нахмурился, подозревая, что какая-то часть его понимания отстает от остальных. — А как насчет той, что носит скарабея?
— Хафдис не знает, — мягко ответил Дрейфус. — Хафдис никогда не узнает. Вы, Джейн Омонье и я должны хранить тайну: просто никогда не обсуждать эти события. Для Хафдис все по-другому. Она должна играть свою роль с полной убежденностью, по крайней мере, до тех пор, пока мы не убедимся, что Аврора больше не вызывает беспокойства. Это может случиться завтра, а может, и через пятьдесят лет. А до тех пор единственный способ убедиться, что Хафдис играет свою роль, — это убедить ее в том, что алгоритм реален и функционирует именно так, как она себе представляет.
Салазар спросил его: — Тогда что же реально? Каков истинный критерий запуска скарабея?
— Его нет. Входы закрыты, и теперь нет возможности изменить программу. Если кто-то не попытается забрать скарабея силой, ей нечего бояться.
— Но она этого не знает!
Дрейфус торжественно кивнул, вставая и приглашая Салазара присоединиться к нему. — И она не сможет, никогда. Только в тот день, когда мы будем абсолютно уверены, что освободимся от Авроры. Это бремя, которое она должна нести, Аристарх. Я бы не сказал, что это ее выбор, но она заставила нас возложить его на нее. По крайней мере, к этой части она была готова давным-давно. Она была готова ко всему, о чем бы ее ни попросили, и я думаю, Ингвар Тенч гордилась бы тем, что она сделала.
— Я все равно потерпел неудачу, — печально сказал он.
— Вы преуспели, просто существуя, — ответил Дрейфус. — Достаточно того, что вы есть. Это немаловажно, Аристарх. Вам не за что извиняться сейчас. — Он похлопал мужчину по спине. — Пойдемте. У всех нас был трудный день.
— Все закончилось?
Дрейфус выдавил из себя улыбку. — Спросите меня снова завтра.
ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
Талия уже проснулась, и он был рад этому. Ему было бы неприятно беспокоить ее даже из-за этого.
— Сэр, они не выпускают меня из лазарета, даже для того, чтобы я понаблюдала, — сказала она, как будто он спустился, чтобы отчитать ее за недостаточную самоотдачу. — Некоторые новости доходят и сюда, но без компада трудно что-либо узнать.
Она сидела на кушетке, ее раненое плечо просвечивало сквозь ткань платья с рисунком дракона.
— Идешь на поправку? — спросил Дрейфус, передавая ей баллончик чая, который он захватил по дороге.
— Мерсье говорит, что завтра я смогу вернуться в свою каюту, а затем, если захочу, приступить к легким обязанностям. Я не должна думать о полевых работах, по крайней мере, неделю. — Она отхлебнула чаю, ее обычная вежливость скрывала какой бы то ни было недостаток в его приготовлении. — Это очень любезно с вашей стороны, сэр. На самом деле здесь не знают, как его приготовить.
— Возможно, было бы немного преждевременно строить планы относительно полевых дежурств, — сказал Дрейфус, опускаясь на стул рядом с Талией. — Конечно, мы можем надеяться на возвращение к нормальной жизни — в этом нет ничего плохого, — но пройдет некоторое время, прежде чем мы перестанем оглядываться через плечо. — Он посмотрел на нее с отеческим интересом к ее успехам. — Как много тебе удалось узнать?
— В общих чертах, сэр. Что на нас было совершено нападение, затем был выдвинут какой-то ультиматум в отношении верховного префекта. Вы можете рассказать мне, что произошло на самом деле?
Он улыбнулся, пытаясь разобраться в хаосе своих мыслей в поисках хоть какого-то порядка. Какой-нибудь рассказ, который имел бы для него смысл и который мог бы удовлетворить Талию. Даже если это никогда не было полной правдой.
— Хафдис подвергла себя опасности, чтобы спасти верховного префекта и, что немаловажно, всех нас. С Омонье все в порядке: она была готова броситься в огонь, но, в конце концов, этого так и не потребовалось. Теперь на Хафдис находится скарабей.
На ее лице отразился ужас. — Нет!
— Это не так ужасно, как кажется. Скарабей привязан к ней, но это никак не влияет на ее свободу. Она по-прежнему может быть с людьми, передвигаться, делать все, что ей заблагорассудится. Она не испытывает никакого дискомфорта и может спать, когда захочет.
— Но чтобы с ней так поступили...
— Мы этого не делали, — мягко поправил он. — Сама Хафдис сделала это с собой. Это была ее идея, ее исполнение. Я думаю, это всегда имелось в виду на случай непредвиденных обстоятельств, если все остальное не сработает. Не сомневаюсь, что ее мать тоже высказала свое мнение по этому поводу.
— Значит, Ингвар все-таки была ее матерью?
— Во всех смыслах, которые имеют значение.
Талия задумчиво потягивала чай. — И как нам поможет то, что она носит эту штуку?
— Это дает нам возможность повлиять на Аврору, чего у нас раньше никогда не было. Против нее не могло сработать никакое оружие, поэтому единственное, что оставалось, — это любовь. Под этим я не подразумеваю нашу любовь к ней или ее любовь к нам; того и другого было очень мало.
— И что тогда?
— Любовь Авроры к тому, кем она когда-то была, и к тому, что она потеряла. Называй это тоской, называй это сожалением, если любовь не подходит. Хафдис — последнее живое звено, связывающее ее с этим, и Аврора скорее распрощается с собой, чем рискнет потерять то, чем была раньше. По крайней мере, таков расчет.
— Вы думаете, она скорее покончит с собой, чем причинит вред Хафдис?
— Мы предложили ей уйти. Необязательно, чтобы она покончила с собой, главное, чтобы она скрылась. Она может это сделать. — Стул скрипнул, когда он выпрямился во весь рост. — Я не уверен, что радовался бы ее уничтожению, даже если бы это было возможным. Она — нечто редкое и опасное, способное на большую жестокость, но также и на большой ум. Кто сказал, что когда-нибудь она нам не понадобится? Думаю, я предпочитаю изгнание смертной казни.
— Вы могли бы возразить, что мы только что переложили проблему на плечи других людей — возможно, даже подвергли их серьезному риску.
— Может быть, они окажутся умнее, чем были мы. Может быть, она чему-то научится на своем пути. Может быть, корабль, в который она запихнет себя, столкнется с межзвездной скалой почти на скорости света, и она больше никогда не станет ни для кого проблемой.
— А вы не боитесь, что она просто попытается вас обмануть?
Дрейфус подошел к решающему моменту, к первому из нескольких способов лжи, которые ему нужно было придумать. Вот почему он намеренно сел рядом с ней, а не лицом к ней: чтобы она не видела слишком отчетливо его лицо и напряжение, которое, он был уверен, должно было проявиться.
— Нет. Пока Хафдис продолжает жить, это может означать только одно: Авроры больше нет. Либо она скрыта и, следовательно, безвредна, либо полностью исчезла из системы. Мне все равно, что именно. Если скарабей убьет Хафдис, мы будем знать, что Аврора выдала себя. Однако этого не произойдет.
— Вы можете быть уверены?
Дрейфус подчеркнуто серьезно кивнул. — Я полностью доверяю работе доктора Салазара и его предшественников. В любом случае, мы скоро узнаем, намерена ли она выполнять наши условия. Она держит в заложниках сорок орбиталищ, вмешиваясь в их терморегуляцию. Как только они начнут приходить в норму, я буду уверен, что она прозрела. Верховный префект ожидает данных от очевидцев, пока мы разговариваем. Сомневаюсь, что нам придется долго ждать.
— Жаль, что я не могу быть в тактическом кабинете и наблюдать за тем, как все это происходит.
— Ты получишь свою долю драм, поверь мне. Ты помнишь Мирну Силк, женщину, отвечающую за Мидас Аналитикс?
— Да, хотя мы встречались совсем недолго.
— У нее интересный случай, Тал. Она была втянута во всю эту историю, но и сама по себе не лишена таланта. Мы могли бы отправить ее обратно в Сверкающий Пояс, с поджатым хвостом, или же найти ей реальное применение.
— Что вы предлагаете?
— Когда будешь готова вернуться к своим легким обязанностям, я бы хотел, чтобы ты оценила ее пригодность для работы в Броне. Не обязательно в качестве префекта, но аналитика. У нее есть способность понимать потоки богатства, которая, как я подозреваю, может затмить даже такие машины, как Абакус.
— На самом деле деньги — не наша забота, — отметила Талия.
— Да, но где деньги, там и неприятности. Я просто думаю, что Мирна могла бы стать той яркой искоркой, которой мы могли бы найти применение, и что ты могла бы стать той яркой искоркой, которая будет ее опекать. В любом случае, подумай об этом. Я оставил записку для верховного префекта, так что у нее тоже будет время подумать об этом.
Она настороженно посмотрела на меня. — Разве вы не лучше подходите для этого, сэр? Я имею в виду, для оценки и наставничества Мирны Силк?
— Даже если бы это было так, Тал, в моих ближайших карьерных перспективах есть пара вопросов. Мне нужно оставить их позади, прежде чем я смогу... двигаться дальше.
Талия задумчиво потягивала чай. — Сэр, пока я была здесь, я много думала, особенно в свете того, что вы только что рассказали мне об Авроре. Если это правда, и она действительно больше не будет представлять для нас угрозы...
Дрейфус мягко перебил ее. — Ты хочешь сказать, что любые мои исторические действия, которые могли поставить под угрозу нашу безопасность в отношении Авроры, теперь... спорны?
Талия выглядела пораженной. — Я не знала, как это выразить.
— Как бы ты ни выразилась, это неправильный способ мышления. Я нес ответственность за эти действия, когда совершал их, и готов к тому, чтобы отчитаться за них сейчас. — Он с особой тщательностью подбирал слова: не стать привлеченным к ответственности, а отчитаться за свои действия. Это было почти одно и то же.
Почти, но не совсем.
Талия рискнула спросить: — Вы все еще хотите, чтобы я обратилась к верховному префекту?
