— Это было давно, — сказал Мэссон, пристально глядя на Йилдиза.
— Я старше, чем кажусь, и это была моя первая командировка. Тогда я тоже был призван в армию. И Хуалянь чуть ли не стал моей последней командировкой, причем пару раз. Послушайте меня, Мэссон. Один центр эвакуации уже подвергся нападению. Не думаю, что кто-то выжил. В любом случае, их немного.
Глаза Мэссона расширились, а Йилдиз покачал головой.
— Человек, стоящий на самом верху моей цепочки командования, здесь не... он здесь не для того, чтобы завоевывать сердца и умы. Для него это проблема подчинения, и пока Беллерофонт не подчиняется, у него есть прикрытие, чтобы делать все, что ему заблагорассудится. Здесь не к кому взывать о милосердии.
— Если мы подчинимся, то проиграем. Мы боремся за...
— Не имеет значения, за что вы сражаетесь. Вы ничего не добьетесь, если умрете. Эти люди там, снаружи, ждут, когда вы спасете их, и я не хочу убеждать их уйти, сжигая это место дотла. Но я, черт возьми, уверен, что сделаю это, если понадобится! — Йилдиз хлопнул рукой по столу. — Не заставляйте меня спасать их жизни таким образом, потому что, черт возьми, некоторые из этих невинных людей наверняка погибнут в процессе, если я это сделаю.
— Я вам не верю, — сказал Мэссон. — Нападение на объявленный эвакуационный центр было бы...
Йилдиз набрал команды на экране своего предплечья, и на стол спроецировалась голограмма Алаймо, обращающегося к Одиссею. Мэссон побледнел, когда генерал назвал себя, и, сжав челюсти, молча наблюдал, как вдали вырастают грибовидные облака.
Йилдиз выключил голограмму. Лучше пока не упоминать Агрино, — подумал он.
— Озеро Орестиада, — сказал он вместо этого. — И в том центре было гораздо больше людей, чем в вашем. Я надеюсь, что теперь у вас все наладится.
— Не могу поверить, что даже Пятьсот послали этого монстра.
Мэссон рухнул в кресло, качая головой, и на мгновение закрыл лицо руками. Затем он опустил их и пронзил взглядом Йилдиза.
— Вот почему мы были правы, когда отделились. Именно по этой причине!
— Мне все равно, — тихо сказал Йилдиз. — Уводите своих людей отсюда. Немедленно.
— У нас нет автобусов, даже грузовика с бортовой платформой, чтобы вывезти инвалидов! — Мэссон поднял руки.
— Я. Не буду. Заботливым. — Йилдиз указал на дверь. — Идите. Радиус поражения кинетики по цели такого размера составляет три километра. Пять километров — это предел потерь. У тех, кто окажется так далеко от места взрыва, может разболеться голова от избыточного давления, но, по крайней мере, они останутся живы. Чем дольше вы будете сидеть и ныть, тем больше вероятность, что люди пострадают или погибнут. Какого хрена вы ждете?
— Зачем уничтожать это место, если нас здесь даже нет?
— Чтобы не было куда бежать, — сказал Йилдиз. — Сколько у вас случаев, требующих госпитализации? У меня есть четыре боевых корабля класса Геката, которые я могу использовать, чтобы доставить их в больницу в Политеасе.
— Не надо. — Мэссон покачал головой. — Я слышал, что в Политеасе есть батальон сил обороны системы. Высадите их в заброшенном полицейском участке в Логотисе. Мы заберем их по пути в Политеас.
— Я ценю это, — сказал Йилдиз.
— Не хочу, чтобы кто-то из моих пожилых ветеранов-инвалидов погиб, когда сбивают ваших птиц. — Мэссон пожал плечами. — Их жизнь и так была достаточно дерьмовой.
Он открыл ящик стола и достал диск мегафона.
— Вы даете мне слово, что мы благополучно вернемся в Политеас? — спросил он, и Йилдиз слегка кивнул.
— Даю вам слово офицера Федерации.
Мэссон посмотрел на него как на идиота, а Йилдиз закатил глаза.
— Отлично. Даю вам слово, как один ветеран Хуаляня другому.
— Лучше.
Мэссон, прихрамывая, вышел из-за стола на протезе, который заменил ему левую икру.
* * *
— Продолжайте двигаться! — крикнул Мэссон в мегафон. — Есть только одна дорога домой. Держитесь ее, и все будет в порядке.
Гражданские лица выходили из эвакуационного центра. Большинство из них несли сумки и чемоданы, и в толпе царила атмосфера потрясения и недоверия. Они поспешили покинуть город, чтобы оказаться в безопасности; теперь их загоняли обратно в то самое место, откуда они бежали.
Йилдиз знал, что многие из них бросят свою ношу задолго до того, как проделают сорокакилометровый путь обратно в город, но, по крайней мере, они двигались.
— Скажите им, где они должны быть в ближайшие четыре часа, — сказал он, стоя позади Мэссона у главных ворот.
— Мы должны добраться до моста Кориния до наступления темноты, — взорвался Мэссон. — Если вы не пройдете парк Марра-Фоллс в ближайшие два часа, вам будет плохо! Оставьте свою коллекцию миниатюр, мистер Анастопулос! Они не стоят вашей жизни!
Пожилой мужчина в хвосте колонны, тащивший тяжелый чемодан к воротам, погрозил кулаком Мэссону.
— Тебе просто нужны мои старинные космодесантники! — завопил он, и Мэссон ущипнул себя за переносицу, затем оглянулся через плечо на Йилдиза.
— Могу я одолжить пистолет для предупредительного выстрела?
Йилдиз непонимающе уставился на него.
— Стоило попробовать, — сказал Мэссон, снова поднося мегафон ко рту.
— Нет, это не так, — сказал Йилдиз, и Мэссон пожал плечами.
— Местность чиста, сэр, — сказала лейтенант Рейнольдс в наушнике Йилдиза.
— Отставших нет, — сказал Йилдиз Мэссону. — Вы хорошо поработали.
— Ну что ж. — Мэссон отключил мегафон и прикрепил его к поясу. — Думаю, мне тоже лучше уйти. Я долго хромал.
Он сделал шаг в сторону, но Йилдиз схватил его за запястье и надел на него наручник.
— Что, черт возьми, ты делаешь? — Мэссон попытался отдернуть руку.
— Генерал Алаймо приказал арестовать всех командиров эвакуационных центров. Мне жаль.
Йилдиз завел руку мужчины за спину и надел наручник на другое запястье.
— Ты мерзкий сукин сын! — Мэссон продолжал сопротивляться. — Ты знал, что это произойдет, но ты...
Капрал накинул на голову Мэссона капюшон с глушителем звука и активировал защитную ленту внизу. Мэссон продолжал кричать, но сквозь ткань доносились только приглушенные звуки, и Йилдиз положил руку ему на плечо.
— Но ваши люди в безопасности, — сказал капитан, наклонившись ближе и понизив голос. — Мы с вами знаем, что это все, что действительно имеет для вас значение. Вы были чертовски хорошим офицером, Мэссон, и, по крайней мере, сейчас у вас чистая совесть.
На мгновение его глаза встретились с глазами одиссея. Затем он постучал себя по шее, чтобы активировать микрофон на броне.
— Рейнольдс, вызовите транспорт и установите зажигательные заряды. Мы сожжем это место дотла, как только эвакуируемся. Не дадим никому передумать. Йилдиз, отбой.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Планета Одиссей
Система Беллерофонт
Альянс свободных миров
13 января 2553 года
Капюшон слетел с головы Молли Рэмзи.
Яркий свет резал ей глаза, когда Алаймо размахивал капюшоном перед ней. Они не сняли звукопоглощающую маску с ее рта и носа, а поскольку ее запястья и лодыжки были прикованы наручниками к стулу, привинченному к полу, все, что она могла делать, — это свирепо смотреть на него.
— Рад, что мы все здесь.
Алаймо бросил капюшон ей на колени. Он стоял рядом с ней в конусе безжалостного света, льющегося сверху. Его сияние делало черноту за его спиной еще более непроницаемой. На нем были спортивные штаны и ботинки, а облегающая рубашка без рукавов, которая не была стандартной для Федерации, подчеркивала его массивное телосложение, когда он улыбнулся ей, а затем посмотрел на кого-то позади нее.
— Волков, включи голографию.
— Сэр, — поприветствовал его другой мужчина, и она услышала, как в темноте, где ей не было видно, шаркают другие люди.
Хорошо, хорошо.
Алаймо помахал двумя пальцами в воздухе перед собой и Рэмзи, и появились десятки голографических дисплеев. На каждом из них был изображен человек, привязанный к стулу, как и Рэмзи, хотя она была единственной, у кого во рту был кляп. В нескольких лицах она узнала людей, которым доверяли и уважали в обществе Одиссея.
Она не могла назвать всех, но те, кого она узнала, были назначены руководителями эвакуационных центров.
— Прежде чем мы начнем... — спросил Алаймо. Он прикоснулся ребром ладони к шее Рэмзи, и она невольно слегка вздрогнула. Синяки от его предыдущих прикосновений все еще были свежими и пульсировали. — Я собираюсь предоставить вам возможность завершить это небольшое упражнение в любой момент. Все, что вам нужно сделать, это...
Он достал из кармана серебряную ложку. По замысловатому рисунку на ручке она узнала в ней часть столового серебра Итака-Хауса. Он наклонился и вложил ложку в пальцы ее правой руки.
— Когда будете готовы сказать мне, где найти президента Ксенеаса, просто бросьте ложку, и все прекратится. — Алаймо поднял палец. — Но если вы бросите ее и немедленно не скажете мне, где его найти, — он игриво коснулся кончика ее носа, — вам не понравится то, что произойдет. В конце концов, у меня полно потенциальных информаторов. Я могу позволить себе превратить некоторых из них в... обучающие примеры для людей, которые тратят мое время впустую.
Рэмзи крепче сжала ложку.
— Дрон, — сказал Алаймо.
Он отошел на шаг от стула Рэмзи, и в этот момент в нескольких футах перед ним завис беспилотник с камерой. Рядом с объективом загорелся красный светодиод, и голографическая проекция Рэмзи появилась в личном кабинете каждого заключенного.
— Добрый вечер, — бодро поздоровался он. — Я генерал, простите, теперь я губернатор Алаймо, не так ли? Боюсь, я склонен забывать некоторые детали! Впрочем, неважно. Важно то, что все вы недавно общались с президентом Ксенеасом, и что я, — он приложил руку к груди, — гуманист по своей сути. К сожалению, каким бы альтруистом я ни был, моя обязанность — положить конец этому восстанию. И хотя мои корабли полностью контролируют орбитальное пространство, и я могу покончить не только с восстанием, но и со всей планетой одним движением, я бы предпочел, чтобы этот мир продолжал производить продукцию на благо Федерации. И все же люди ведут себя так неразумно. На самом деле, хотя я уже ликвидировал все эвакуационные центры — разумеется, все они получили достаточное количество предупреждений о необходимости эвакуироваться, — чтобы убедить население вернуться к производительному труду, уже поступают сообщения об организованных нападениях на мои силы.
Он упер руки в бока.
— Боюсь, это неприемлемо, и именно это подводит меня к сути нашей сегодняшней небольшой встречи. Этим мятежом руководит президент Ксенеас, а это значит, что он несет ответственность не только за продолжающиеся нападения на экспедиционный корпус, но и за огромные потери, понесенные военно-космическим флотом после нашего прибытия. У меня будет Ксенеас, и я положу конец этому незаконному сопротивлению. Проблема, конечно, в том, что я не знаю, где его найти. Но я уверен, что по крайней мере один из вас знает. Так где же он? Скажите мне сейчас.
Он помолчал, наблюдая на голограммах за реакцией заключенных. Из их камер не доносилось ни звука, но искусственный интеллект записывал и отображал их ответы в виде текстового сообщения на каждом дисплее, и Рэмзи заметила несколько ругательств и креативных приглашений в адрес Алаймо совершить невозможные анатомические действия.
— Ничего? — капризно спросил Алаймо. — Я не против. Спиннер, пожалуйста.
Он протянул руку, и Волков положил ему на ладонь какой-то предмет. Это было похоже на что-то из детской игры: маленький пластиковый кружок со стрелкой и цифрами, напечатанными по краям. Алаймо щелкнул по стрелке, и она несколько раз провернулась, прежде чем замедлиться и остановиться.
— Тридцать процентов мощности, — весело сказал он, взглянув на голограммы, и улыбнулся.
Заключенные кричали, дергая закованными в наручники запястьями и лодыжками, когда их пронзал электрический ток. Почему-то из-за невозможности услышать их крики Рэмзи стало еще хуже. Они корчились на всех этих десятках голограмм, пока их пронзала агония, а затем, внезапно, пытка прекратилась. Они рухнули обратно на стулья, и какая-то часть сознания Рэмзи осознала, что это продолжалось не более нескольких секунд. Она знала это, но, наблюдая за тем, как много людей кричат, словно какой-то безмолвный хор проклятых, ей казалось, что прошла целая вечность.
Алаймо лучезарно улыбнулся, затем посмотрел на нее сверху вниз и перевел взгляд на ложку.
— Таймер, — сказал он. — Одна минута.
Он очертил круг над плечом, и на экране дрона появился обратный отсчет. Это появилось на каждой голограмме, и Алаймо улыбнулся еще шире.
— Скажите мне, где найти Ксенеаса, — сказал он, хлопая в ладоши в такт словам, как ребенок, декламирующий детский стишок.
Некоторые из заключенных продолжали осыпать его проклятиями, и он пожал плечами.
— Позовите сюда майора Перкинса, — сказал он и протянул спиннер, когда к нему подбежал мужчина в легкой силовой броне. Новичок крутанул иглу, и Алаймо усмехнулся.
— О-о-о, пятьдесят процентов. Будет больно!
Он тихонько напевал что-то себе под нос, пока стрелка времени тикала вниз. Последние несколько секунд истекли. Стрелка достигла нуля... и люди снова начали кричать.
Рэмзи закричала, извиваясь на стуле из стороны в сторону, пытаясь освободиться, и одна из проекций вспыхнула красным, когда заключенный в ней резко подался вперед на своем собственном стуле.
— Упс! У него уже остановка сердца. — Алаймо щелкнул пальцами, в то время как остальные продолжали кричать. — Вызовите медиков в палату двадцать четыре и стабилизируйте состояние этого пациента. Он продолжит, как только снова придет в сознание.
Удары прекратились — наконец-то — и Алаймо постучал ногой по полу.
— Где Ксенеас? — спросил он громче. — Все это прекратится, как только вы скажете мне, где он.
Рэмзи закричала так громко, как только могла, — достаточно громко, чтобы, наконец, привлечь его внимание. Он пошевелил двумя пальцами, и дрон перестал показывать его в камерах заключенных.
— Хотите мне что-то сказать? — Он склонил голову набок. — Бросьте ложку. Иначе это не прекратится.
Она покачала головой, и он пожал плечами.
— Волков, соедини меня... Полковник Джураева.
На свет вышла женщина в простой повседневной форме. Он протянул диск, и она покрутила стрелку.
— Ммммм. — Алаймо нахмурился, увидев цифру, и покачал головой. — Всего десять процентов. Я бы не хотел, чтобы испытуемые думали, что становится легче. Как только возникает некоторое сопротивление, они...
Джураева схватила указку и слегка передвинула ее.
— Вот это смекалка, которую я люблю видеть! — с энтузиазмом сказал Алаймо. — Пожалуйста, Волков, шестьдесят пять процентов.
Рэмзи крепко зажмурилась и опустила голову. Отключаясь от беззвучных воплей изображений. Это не помогло. Она все еще знала, что они там, знала, что происходит... и что агония стольких людей, которые пытались спасти невинные жизни, никогда не покинет ее, независимо от того, как мало времени у нее самой осталось.
