Последняя имеющаяся чакра потекла по каналам, неся с собой образ и команду, попутно вытягивая из нее все оставшиеся соки. Скорее пугая, чем нанося реальный урон, руки до локтя буквально вспыхнули от переизбытка преобразованной огненной чакры. Жар, не от пламени, а от перегруженных каналов усиливался с каждым мгновением, но земле, казалось всего было мало — она тянула все больше и больше. Прокусив до крови губу, Мей продолжала насиловать собственный организм — для активации техники осталось совсем немного.
— А-а-а-а! — крик все же вырвался из-за плотно сжатых губ и в тот же миг, последняя необходимая порция огненной чакры впиталась в землю под руками, заставив ту еле заметно вздрогнуть. Техника была готова... оставалось лишь одно — пафосное название.
— Йотон! — выкрикнула она имя своей любимой стихии и без промедления добавила, — Великий разлом!
Жуткий, до неестественности громкий треск потряс всю округу, перепугав живность на много километров вокруг. Треск долгий, непрекращающийся и не стихающий.
Земля заходила ходуном. Тряска, подобная той, что бывала у эпицентра сильнейших катаклизмов, затронула даже стволы вековых дубов, зашатав их как молодую поросль. Казалось, что кто-то огромный рвется откуда-то из глубин на поверхность... и отчасти это так и было.
Резко раздался грохот, заглушивший собой все остальные звуки, и земля буквально разверзлась. То тут, то там по прямой линии от стоявшей на коленях девушки, возникали целые разрывы, в которых целые пласты породы отчего-то решили побыть друг от друга подальше. Миг и из них мощным потоком вырвалась яркая, особенно на фоне сумерек, лава и, и не ведая ни преград, ни препятствий, растекалась смертоносными ручейками.
Грохот не прекращался. Тряска лишь усиливалась.
Натужно скрипя, повинуясь воле одной единственной девушки, земля продолжала расступаться, выплескивая все новые и новые потоки огня и лавы. Лес, палатки, тела — стихия не делала между ними различий — горело все. Где-то на грани слышимости можно было разобрать крики оставленных умирать противников, но они совершенно терялись на фоне всего остального.
Огонь был везде и всюду, а лава все не думала прекращать течь. Вязкая субстанция медленно, но верно расползалась по округе, с каждой минутой все сильнее и сильнее походя на гигантское смертоносное озеро. Густой, удушливый дым поднялся над бывшим военным лагерем Конохи...
* * *
Какую уже подряд ночь, мне не спалось. Уснуть просто так с каждым днем становилось все сложнее. Не сказать, что в этом была вина каких-нибудь сбитых биологических часов, банальной бессонницы или страха перед стабильно мучавшими меня кошмарами. Нет. Настоящая причина сейчас лежа прямо передо мной на нашей общей кровати.
Идеальная по всем меркам девушка в тонкой, не оставляющей простора для фантазии, футболке мирно посапывала на другой половине небольшого матраса. Край ее майки уже двадцать минут назад как задрался, явив миру достаточно простое, но все же будоражащее белье. Вот именно в таком виде, она, будто назло, от жары сбросив тонкое одеяло, повернулась ко мне навстречу.
Сказать, что меня тянуло к ней, было бы столь большим преуменьшением, что я ошибся бы не менее, чем полностью. Я буквально желал наброситься на это беззащитное создание, что так легко и доверчиво пустило пустило в свою постель неудовлетворенное животное. Хотелось сорвать с нее все оставшиеся тонкие преграды, оголить и овладеть, не взирая на протесты. Впервые за обе свои жизни, я почувствовал столь острую потребность в обладании кем-либо...
Я не удивлялся настолько новым и по настоящему нетипичным для меня мыслям. Это было ожидаемо — в жизни каждого человека найдется кто-то, кто наконец пробудит спящего в нем зверя. Для меня этим человеком, видимо, стала Кохару.
Прямо на моих глазах Кохару, слегка сдвинув свою до безобразия прекрасную ножку, сладко причмокнула во сне, чем вызвала во мне новую бурю эмоций. Сдерживаться и дальше было выше моих сил.
Я сорвался. Впервые за все проведённые с ней ночи не выдержал. Пускай, ввиду чрезмерно долгого развития, уже столь необходимого мне именно сейчас, тела, приходилось обходиться столь малым, но игнорировать такую красоту было преступлению подобно. В спешке изобразив ворочание во сне, я перекинул свою руку через тонкую талию девушки и, будто нащупав мягкую игрушку, притянул себя к столь манящему телу, головой зарывшись в тонкой футболке на голое тело...
И лишь тогда, когда я был буквально окружён запахом столь манящего тела, сон приветливо распахнул для меня свои объятия.
