Максим вскинул голову. Смотрел, как перед ним на голографическом экране уменьшается остаток топлива. Система навигации тревожно пиликнула, ближайшая точка безопасной посадки — запасной аэродром в Твери.

-Вот же ирония, — процедил он. -Родной город. Только туда и долетим.

Пилот принял решение быстро:

-Уходим на Тверь. Готовьтесь к аварийной посадке.

Гравитация шаттла изменилась. Он пошёл на снижение, из-за неполадок система стабилизации периодически гасла, их трясло. Евгения молилась, без звука, с зажатыми губами. Айзек молчал, проверяя оружие, выданное одним из морпехов оружие в виде табельного пистолета.

-Приготовьтесь к удару, — прозвучало в динамике.

Посадка прошла на удивление мягко, относительно, конечно. Шаттл коснулся бетонной полосы на окраине города с характерным лязгом шасси, искры посыпались из повреждённой обшивки. Двигатели завыли, притормаживая, обломки крыла разлетелись в сторону, но корабль выровнялся. Система экстренного охлаждения распылила пар.

-Посадка завершена, — донеслось из кабины.

-Где мы? — спросил Айзек, глядя в иллюминатор.

Максим, не отрывая взгляда от серого неба и знакомого горизонта, усмехнулся:

-Тверь. Мой дом. Вот только встреча будет не тёплой.

Офицер сопровождения первым расстегнул ремни, оглядел остальных:

-Связи всё ещё нет. Сканеры показывают приближение групп неизвестных. Юнитологи или еще какие ублюдки. Шаттл не взлетит, даже если починим бак. Нужно уходить отсюда. Немедленно.

-На чём? Пешком по морозу до Смоленска? — усомнился Айзек.

-Не пешком. Реквизируем транспорт.

Максим, уже поднимаясь, усмехнулся хищно:

-Что ж... посмотрим, как у нас тут с гостеприимством. Город родной, кто-нибудь да даст ключи от тачки.

Серый рассвет поднимался над замерзшей Тверью, окутывая всё стылым маревом. Старый аэродром, где сел шаттл, выглядел заброшенным — бетонные плиты растрескались, вдоль полосы торчали остовы ржавых самолётов и челноков, какие-то ангары провалились внутрь, как гнилые зубы.

Максим шёл первым. Ствол винтовки смотрел вниз, но палец лежал на спусковом крючке. Айзек с пистолетом следовал за ним позади, куталась в плащ-палатку, Евгения. Морпехи держались ближе к борту, оглядывая всё вокруг с профессиональной подозрительностью. Воздух был тяжёлым, влажным — типичная зимняя утренняя оттепель.

-Не узнаю город, — выдохнул Максим, когда пересекли ограду аэродрома. -Ни одного знакомого ориентира. Как будто всё подчистили и построили заново.

-Это и сделали, — мрачно отозвалась Женя. -Я читала, основную часть старой застройки снесли в середине XXIII века. Считалась неэффективной.

-Старую Тверь замуровали в могилу. Ни одной церкви, ни цирка, ни памятника Михаилу... Чисто функционал, бетон, стекло, трущобы, жилмассивы. Как и везде, — Максим зло сплюнул на снег. -Развели мегаполисов, понимаешь...

Город встречал их тишиной. Серые коробки в два-три десятка этажей чередовались с мрачными административными зданиями, торговыми центрами, окна которых были заколочены или выбиты. Над подъездами — камеры, усиленные двери. Иногда встречались граффити — изящные, с агитацией грядущего Схождения, или размытые лозунги в поддержку юнитологии.

-Крысы отсюда ушли. Значит, кошка рядом, — буркнул один из морпехов, пробегая вдоль стены.

Промёрзший асфальт скрипел под ботинками. Улица, по которой они шли, когда-то называлась Лизы Чайкиной. Теперь — просто Н-12-Б. Никаких названий, только бездушные обозначения.

-Ближайшее укрытие через квартал, — сообщил Максим, сверяясь с интерактивной картой. -Там вроде СТО. Может, сохранился транспорт. Там решим, как добираться до Смоленска.

-Даже если найдем машину, кто даст нам ключи? — спросила Евгения устало.

-Я, — коротко ответил Максим. -Всё равно у кого-то из них будет. Или достану по-другому.

Айзек молчал. Он рассматривал всё вокруг — не как турист, а как человек, переживший достаточно, чтобы не удивляться. Он тихо сказал:

-Я не был в России. Только слышал о ней. И знаешь... Она такая же, как и остальные сектора: отжившая и обречённая. Человечество, по-моему, уже не живёт, а просто дожирает остатки ресурсов, прячась в коробках.

-Оттуда и берётся юнитология, — мрачно заметил Максим. -Когда надеяться больше не на что, люди готовы идти за спасением к Обелискам.

Айзек не ответил. Он остановился и жестом приказал лечь. Максим понял сразу: кто-то приближается. Движение по соседнему переулку — несколько вооруженных человек в темно-синей униформе, бронежилетах и закрытых шлемах. На груди значки местной полиции, но не нынешнего образца. Обновлённая эмблема: рядом с официальной символикой правопорядка — символ юнитологов, чётко выведенный на левом рукаве.

-Патруль, — процедил морпех. -Местные легавые переметнулись к сектантам. Один из них тащит планшет.

-Ориентировки, — прошептал Максим. -Скорее всего, на нас.

Айзек сжал резак. Евгения испуганно замерла.

-Рассосёмся или устраняем? — спросил один из бойцов.

-Устраняем, — отрезал Максим. -Встречи уже не избежать.

Он уже знал, что не может позволить себе мягкости. Город стал чужим. И первый, кто в нём выжил — выживет не благодаря, а вопреки.

Выстрелы прозвучали одновременно — короткая очередь от Максима и двойной импульсный залп от морпеха. Первый патрульный рухнул сразу, не успев понять, откуда по нему пришло. Второй упал, истекая кровью из ноги, но пытался прицелиться, когда пистолет Айзека Кларка прострелил лицевой щиток шлема.

-На землю! Всем на землю! — заорал один из оставшихся, бросаясь за колонну ближайшего здания.

-Нет, ты отправишься в землю, — прошипел Максим и метко послал очередь ему под рёбра.

Оставшийся полицейский оказался сообразительным. Бросил планшет, выхватил дымовую гранату и исчез за поворотом. Айзек рванул за ним, но Максим махнул рукой:

-Плевать. Успеет убежать — пусть. Больше они не узнают.

Он подошёл к планшету. Экран треснул, но один кадр сохранился: фотографии из комплекса ''Локус''. Его лицо. Евгении. Айзека. Подписи — ''тесно связаны с Обелисками'', ''опасны'', ''любой ценой взять живыми, при контакте вызывать кураторов''.

-Нас слили, — глухо сказал он. -Не важно кто, но информация утекла. Нас уже ждут. Не только в Смоленске.

-Это было предсказуемо, — ответил Кларк. -Ты мешаешь им не меньше, чем я.

-Прекрасно. Значит, всё по плану.

Максим обшарил тела. Пистолеты, пара картриджей с боеприпасами, кодовая карта к местному автопарку. И, что самое важное — ключ-чип от электрогрузовика, припаркованного в ближайшей подземной стоянке. Он каким-то образом узнал местность — в прошлом здесь был крупный магазин бытовой техники, теперь, центр учёта городской логистики.

-Наш билет, — он показал чип Айзеку. -Грузовик с усиленной подвеской. На таком через любые блокпосты проедем, если осторожно.

-В Смоленске всё равно будет жарко.

-Вот именно потому и поедем окружной, — Максим оглянулся. -Нас тут не только убить хотят. Юнитологи знают, кто мы. А это значит, что у них есть план на случай, если мы доживём до пункта назначения.

Евгения впервые за долгое время заговорила:

-Ты думаешь, они хотят... использовать нас?

-Меня? Возможно. Айзека — точно. Тебя — как рычаг. Они же верят, что Обелиски ''общаются'' с людьми. Думаешь, они не попробуют сделать меня медиумом?

Женя побледнела.

-Тогда поторопимся, — вмешался Айзек. -Скоро среагируют на стрельбу. И если город весь такой, как этот квартал, то больше шансов у крыс, чем у нас.

Максим лишь коротко кивнул.

Подземный паркинг оказался в удивительно хорошем состоянии, как будто его только вчера обслуживали. Сканер на входе считал код с найденного чипа, тяжёлые ворота разъехались в стороны, открывая проезд в просторное помещение с двумя десятками машин.

-Вот он, — Максим указал на бронированный электрогрузовик, явно переделанный под нужды служб снабжения. — Едем на нём.

Пока морпехи проверяли периметр, он с Айзеком занялись запуском. Машина ответила глухим гудением. Приборная панель ожила. На голографическом дисплее — карта региона, активированный маршрут ''К-22: логистическая зона Смоленск''. Ровная линия через леса, промзоны, сельские анклавы.

-Смоленск? — удивился Айзек.

-Ближе, чем Москва. И знакомей, хоть немного, — Максим провёл рукой по панели. -В крайнем случае, прорвёмся через частный космопорт, если всё остальное перекрыто.

-Делаем круг, значит, — кивнул инженер. -Умно.

Грузовик тронулся, выехал на покрытую наледью дорогу. Мимо проносились серые кварталы, разбитые окна, голографические и обычные баннеры с юнитологическими лозунгами. Некоторые были порваны, поверх других намалёваны баллончиками проклятия и символы сопротивления.

Евгения, прижавшись к окну, прошептала:

-Как же всё изменилось.

-2513 год, чего ты хотела? -сказал Максим. -Пять веков. Полтысячи лет и всё, что мы знали, превратилось в пыль. Но утешаем мысль, что это будущее — не наше. Не наш мир, не наша реальность.

Айзек задумчиво смотрел в лобовое стекло:

-Этот город как десятки других. Его не перестроили, его переделали. Где зелёные зоны? Где архитектура? Где хоть что-то, кроме коробок?

-Больше людей — меньше смысла в красоте, — буркнул Максим. -Тут выживают, а не живут. Всё строится под функциональность, под плотность, под контроль. Эстетика мешает.

-Идеальное место для культа, — отозвался Айзек. -Там, где убили дух, очень легко продать душу.

Мимо проплывали трущобы — многоуровневые жилые блоки, собранные из модулей, между которыми провешены тросы с одеждой, трубы с паром, антенны, дешёвые гирлянды. Детей видно не было, никто не выпускал их в холод. Лица, мелькающие в окнах, были серыми, голодными, чужими.

-Здесь нет больше города, — сказал Максим. -Только декорации. Только оболочка. Всё живое отсюда ушло, как только Обелиски начали влиять на мозги. Только никто этого не заметил. Все привыкли быть мёртвыми.

Они выехали за черту, двинулись в сторону старого шоссе. Сканер маршрута помечал блокпосты жёлтыми треугольниками — зоны вероятного риска. Максим выбрал окружной путь, через замёрзшие карьеры и заброшенные склады.

-Смоленск за сто двадцать километров, — сказал он, сверяясь с прибором. -Если не встретим серьёзного сопротивления, будем там во второй половине дня.

-А если встретим? — спросила Евгения.

-Тогда все эти патроны нам очень пригодятся, — мрачно усмехнулся он, поправляя винтовку у сиденья.

Грузовик мчался через безжизненную страну. За стеклом проносились поля, возникшие после недавних боев и катастроф руины, изломанные силуэты заводов, остатки мира, которого больше не было. И впереди дорога, покрытая снегом и серым небом над головой.

Смоленск встретил их предельно чужим — город не отличался от Твери: те же высотки без лица, те же исписанные лозунгами стены, те же серые пустые улицы. Только стало ещё тише. Слишком тихо.

-Город как будто вымер, — сказала Евгения, вглядываясь в заброшенные балконы.

-Нет, — ответил Максим. -Народ прячется по домам.

На одном из второстепенных въездов в город они наткнулись на заброшенный КПП. Сгоревшие броневики, воронки от взрывов, лежащий поперёк дороги труп с эмблемой сил безопасности на груди. У кабины служебного авто — следы крови, застывшей в ледяных трещинах. Автомат был выброшен вбок, будто солдат умер в панике.

Айзек подошёл к пульту у шлагбаума, быстро вскрыл его. Внутри работала старая радиостанция, кто-то забыл её отключить. Из динамика доносился скрежет и фоновый треск — стандартные помехи... но вдруг они исчезли, и раздался голос.

— ...повторяю, Плащаница взорвана. Полный контакт. Вспышка некроморфизма уже распространилась за периметр. Правительственный квартал под угрозой. Посторонним вход запрещён. Москва закрыта. Повторяю: Москва закрыта.

Наступила гробовая тишина. Даже радио умолкло.

-Что это значит? — спросила Евгения еле слышно.

Максим поднял взгляд и сказал очень тихо, но так, что мороз пробежал по спине каждого:

-Это конец.

Он отвернулся, отошёл на шаг, облокотился на бетонный блок, дыша тяжело, но ровно. Его голос прозвучал с ледяной ясностью:

-Если в Москве вспышка, значит Обелиск сработал. Или был активирован. Плащаница — последний рубеж. Без нее все живое быстро станет неживым.

Айзек молчал. Он всё понял без слов. Женя сжалась в кресле, побледнела.

-Что теперь? — спросила она, глядя на него снизу вверх, как на того, кто должен знать.

Максим обернулся. В его глазах не было страха, только решимость идти до конца.

-Теперь мы уходим. Захватываем корабль на ближайшем космодроме. Любыми средствами. И валим подальше, туда, где ещё можно жить. Москва мертва. Земля — почти.

-А куда? — выдавила Женя.

-Туда, где можно раздобыть корабль с мощным гипердвижком, — отрезал он. -Главное — подальше от Обелисков и их миньонов.

Он посмотрел на Айзека. Кларк слегка кивнул.

-Я с тобой.

-И я, — прошептала Женя. -Куда угодно, лишь бы не обратно туда...

-Мы тоже, -мрачно произнес командир морпехов. -Деваться некуда. Приказов от командования не поступало с момента приземления в Твери. Возможно, уже никого не осталось.

Максим выпрямился. Всё внутри него уже решилось. Он больше не был просто выжившим. Теперь он был беглецом из мира, которому пришёл конец.

-Через десять минут двигаем. Найдём шаттл. Заберёмся на орбиту, а дальше импровизируем. Мы больше никому ничего не должны.

Путь к старому космодрому занял меньше часа. Неиспользуемый военный терминал, когда-то был частью оборонного кластера, теперь выглядел полузаброшенным: потрескавшиеся бетонные купола, обвалившиеся секции обшивки, покосившиеся антенны связи. Но военные запеленговали движение внутри.

-Там есть кто-то, — сказал один из военных, изучая данные со своего ИКС. -Пятеро, может шестеро. Один шаттл на стартовой платформе, остальной комплекс пустует.

-Беженцы? — предположила Евгения.

Максим с сомнением прищурился:

-Возможно. Но корабль исправен, это видно даже отсюда. Значит, либо у них нет пилота, либо ждут кого-то. Что бы ни было, мы берём судно.

Командир морпехов подошёл ближе, подняв бинокль:

-Боевое дежурство не несут. Распределены по периметру, охрана условная. Профессионалы так не делают. Пара человек у трапа, остальные в ангаре или внутри челнока.

Он посмотрел на Максима.

-Твои предложения?

Максим ответил спокойно, почти отрешённо:

-Нам крупно повезло... Валим всех. Без исключений. Ни предупредительных выстрелов, ни просьб сдаваться. Они не готовы, а мы — да.