Граф Кентеберийский прикусил язык.
— В этом доля моей вины... — смущенно сказал он. — До меня дошли странные слухи, что что-то замышляется против моей дочери... знаете, там разное хотят... — он нервно потер руки, — ну там... соблазнить, похитить, изнасиловать... — они извиняюще развел руками, — вы знаете, как это бывает на этих балах, — наконец, просительно улыбнулся он. И, видя, что граф Рихтер озверело ждет продолжения, спокойно добавил. — И я не решился отпустить Мари без Лу, раз уж королева повелела... Вы ж знаете, что при Лу никто и не пикнет... С ней можно смело отправить дочь в любой худший притон, — извиняюще сказал он.
И удивился, потому что лицо дяди Рихтера вытянулось.
Даже такой ненаблюдательный человек, как папа, заметил, как изменилось лицо дяди при последнем слове... — подумала я.
Я хихикнула.
— Он хотел сказать "в ваш замок", — поспешила исправить ошибку мама.
Мы с Мари дружно фыркнули от хохота.
— Прекратите, противные девчонки! — накинулась на нас мама. — Ну, сказали не то слово...
— Как тебе не стыдно, мама, — важно покачала головой я. — Так оскорбить графа Рихтера... Ведь он фактически содержатель этого...
Мама, фыркнув, замахнулась на меня.
— Ой, я сказала не то слово, — покаялась я, но все равно больно получила какой-то тряпкой по ногам.
— Ты сама подумала! — завопила я. — Я даже не договорила, кто хозяин этого...
Но договорить не пришлось, потому что мама снова замахнулась, и пришлось подпрыгнуть.
— Начинаются женские танцы, — подбирая юбку, хихикнула я.
Мари насвистывала, заложив пальцы в рот, прямо мне в такт вместо оркестра.
— Я рад, графиня, — сказал маме граф Рихтер, — что вся ваша семья вольно и без смущения почувствовала себя в нашем замке... Чудесно, что вы чувствуете себя как дома, развлекайтесь, прошу вас, не стесняйтесь...
Мама покраснела.
— Ох, граф, — устало сказала она, — мы так обрадовались, что с нашей семьи снята королевская опала, что совсем потеряли голову... Король больше на нас не сердится?
Граф нервно хихикнул.
— Он вообще больше ни на кого не сердится, — нервно хихикнула Мари.
— Правда, что Лу со своими бандитами чувствует в замке себя как дома и полной хозяйкой положения, и делает что хочет, потому что ей никто не решается противоречить, — не выдержала укоризненного взгляда графа Рихтера мама. — Но ведь это вы во всем виноваты!
Лицо у того вытянулось.
— Разве Лу виновата, что с самого детства она только и делает, что оказывается вместе с графом в самых горячих точках мира, — нервно сказала мама, — ибо графа немедленно после очередного сверхуспешно выполненного задания незамедлительно посылают с новым, не давая ему вернуться в Англию даже на месяц. Негодная девчонка с самого детства была рядом с ним, иначе он сошел бы с ума в одиночестве! Кто же виноват, что она стреляет лучше, чем ест ложкой, а убивать начала еще до того, как ходить, попугайничая и отстреливаясь исподтишка из пистолета графа на крыше кареты, пока отец рвал лошадей, уходя от погони... Его совали непрерывно в самый ад, и никто не знает до сих пор, как они оба выжили, ибо все тайные сотрудники и дипломаты ранга графа уже давно погибли...
— Но, графиня, разве граф не является одним из самых лучших дипломатов и тайных деятелей, — ошеломленно оборвал граф Рихтер, — которого министерство ценит не просто на вес золота и буквально дерется за то, чтоб его выделили хотя бы ненадолго для решения конкретного вопроса? О нем ходят легенды, а лучше дипломата, умеющего улаживать самые трудные и горячие вопросы и останавливать уже начавшиеся конфликты, у нас просто не существует... — растеряно продолжал граф. — Он постоянно нарасхват между ведомствами, и я знаю, что он сам предпочитает выбирать самые трудные и опасные вопросы, не любя тихой жизни?
— Правда? И не король отправил его пройти смертельную пустыню Сахара, когда я была беременна, а они с папой больны?
— Но, мама, — возмутилась я. — Отец один из самых лучших дипломатов и воинов, который может все! Как ты могла подумать, что мы побеждали и брались за самое важное только по прихоти какого-то человека! Ты оскорбляешь нас!! — я вздохнула. — Поверь, мы работали только ради будущего блага Англии, и знали, что делали, и что нам глубоко плевать, кто что на нас затаил! Отец один из крупнейших деятелей, принесших в сотни раз больше Англии, чем даже министерство...
— Да, я, как человек, к которому сходятся все данные и секретарь короля, могу подтвердить, что больше половины всех кризисных и опасных вопросов решились только благодаря графу, — честно сказал граф Рихтер. — И не знаю никого лучшего, чем он...
— И поэтому у него ни одной награды, тогда как у простых его же исполнителей самые высокие, к тому же врученные лично королем...
Но я не слушала ее, взъярившись:
— Думая, что мы победили там, где никто ничего не мог сделать, и обратили врагов на пользу своей страны только потому, что кто-то пытался задвинуть и убить отца, ты оскорбляешь наш подвиг! Плевать мы хотели на... — я прикусила губу и потом продолжила. — Мы делали только так и только как считали нужным для блага будущей Англии, а не чьих-то планов, поверь... И, поверь, я уже давно действую на благо страны так, как считаю нужным... У меня иные планы, и меня совсем не волнуют мелкие политические сплетни или королевские склоки...
— Может, граф предпочитал так неловко оправдываться перед вами, чтоб на него не падала вина, — неловко предположил Рихтер, — что он хочет уйти от жены... — он замялся, — а вы подумали на короля...
Рихтер прикусил язык. Ибо мама выглядела как пантера.
— Вы хотели сказать, что ему не нравилась юная жена, — подозрительно ухмыльнулась она, — на которой он женился как раз в один из своих недолгих приездов? И тогда почему мне за все пятнадцать лет не прислали ни одного приглашения на королевские балы?!? Или приемы, на которых был король! Я была одинокая пария!!!
— Мама! — возмущенно воскликнула я.
— А ты знаешь, что такое лежать одной ночью без сна, зная, что муж и дочь поехали на верную гибель?!? — с невыраженной мукой в глазах накинулась она. И я поняла, почему ее лицо часто напоминало мне мадонну, и вспоминала, как она смотрела на нас, когда мы уезжали, как мне казалось, на очередное приключение. В детстве я смотрела на это как на само собой разумеющееся и не задумывалась.
— И мучаться, мучаться, что с ними, представляя разные ужасы и зная, что позиция безвыходна... — лицо ее было странно напряженным, точно она не могла выдержать горя... — Еще и терзаться, что я сама посылала тебя с графом, тебя, маленькую, может быть еще на худшую участь, чем гибель? Когда это я поседела? — и такая вина и терзание была в ее глазах, что я содрогнулась.
— А причем тут Лу? — недоуменно спросил граф Рихтер.
— Без телохранителей Лу, которых подарил ей китайский император в три года, ее чувства опасности и ее умения организовывать людей отец бы не выжил и года, — странно взглянув на Рихтера, проговорила Мари. — Как это случилось с большинством, назначенным указом короля на ту же должность... Папа отличный дипломат и умеет вести любые переговоры и знает любой этикет, но Лу бесподобный боец, полководец, стратег и тактик... Я только сейчас подумала, как все это странно, — отец побывал по меньшей мере в тысяче самых горячих конфликтов за эти годы... Он решал проблему мгновенно... Но его часто в тот же день отсылали в другой ад...
— Мужа посылали дипломатом в самые дикие места, где предыдущий посол не продержался и года и погиб, — тихо сказала мама. — И где все знали, что сейчас там верная смерть... Это с самого начала, когда никто не знал, какой он дипломат и тайный сотрудник... Со смерти деда начался такой кошмар... Знали бы, что я переживала, часто отправляя Лу фактически на смерть, чтоб муж наверняка не погиб...
Мама не выдержала и заплакала.
— Я то и видеть сама могла мужа, только тайком выезжая с дочерью Мари в самые опасные точки под угрозу нашей гибели, где были маленькая Лу с отцом... — сказала она покаянно, — и хоть тем искупила свою вину. Дошло до того, что любовь в осажденном городе и штурмуемом городе я считала счастьем, потому что это хоть не то, что жить в армейском бивуаке на походе армии под обстрелом или среди команчей... — Она напряженно рассказывала про то, что тогда произошло. И как граф забрал меня маленькую у убитого на таком же задании деда, и как никто не знает, почему дед так привязался ко мне, что я, младенец, была всюду с ним, и он меня невероятно баловал... — Отец же, забрав маленькую Лу у деда, который неизвестно где достал ребенка, с которым не расставался, не смог сразу завезти ее мне. И так привязался за год к младенцу во время опасного задания, ухаживая за ней как мать, что вообще с ней не расставался...
Она вздохнула.
Я тоже.
— Сколько раз я была уверена, что мы все погибнем... Лу привыкла к войне и боям, а не к правилам поведения! Кто же виноват, что Лу пальцем сбивает здорового мужика, если благодаря этому старому безумцу она не провела со мной в Англии и нескольких месяцев!!! — выкрикнула сквозь слезы она.
— Дженни, — кинулся к ней граф Кентеберийский. — Что ты говоришь?!
— Ах, оставь, — яростно отбивалась от него мама. — Я хоть раз в жизни выскажу, что у меня на душе!!! Ты хорошо знаешь, что если мы и вырвемся после того, что сделала Лу, из замка живыми, нам не видать этой Англии до конца своей жизни... Так я хоть выскажу старому дураку, невесть за что невзлюбившему моего мужа и чуть не погубившего мою семью, — вырывалась она, — что о нем думаю!!!
— Графиня, — переминался с ноги на ногу шокированный Рихтер. — Король не может быть злопамятным...
Мы хихикнули.
— Граф, скажите ей, что это вы сами! — взмолился дядя Рихтер. — Что у вас жилка такая в крови!
— Признаю, — сказал граф. — Но, должен отметить, что те приказы, которые мне передавали лично от короля, прятая глаза, отличались удивительной глупостью. Меня посылали в зараженный чумой город, в местность, где царил дикий голод и засуха, в пустыню Намиб... Мы с Лу должны были думать, как обратить явную глупость на помощь Англии. Мы организовали своими средствами сопротивление эпидемии и лечение болезни, организовали за свой счет поставку продуктов и составили карту полезных ископаемых, обогатив себя и Англию, ибо организовали сотни рудников и приисков в самых диких местах, скупив открытые нами месторождения как кусок пустыни по дешевке... Лу не только боец, но и отличный геолог, — гордо сказал граф. — Но, честно говоря, граф Рихтер, за все сделанное мною для Англии я получал очень странное воздаяние и указания...
— Я рада, — злобно воскликнула удерживаемая на груди графом вырывавшаяся жена сквозь слезы, — что Лу всыпала ему хоть раз на всю катушку, за то что он выделывал с моим мужем ни за что!
Принц неловко хихикнул.
— Может, граф вел себя с моим отцом так же, как Лу? — спросил он.
Граф нервно хихикнул второй раз.
Мое лицо от мысли, что я все-таки так поступила именно с королем, стало белым. Я была в полуобмороке.
— Успокойся, он пошутил, — нежно прижал меня к себе, словно защищая, дядя Рихтер. Его голос звучал нежностью. — Это был старый дурачок...
Я немедленно успокоилась в его руках, секретарь лучше знает, но мне было немного дурно.
— Немедленно уберите от Лу руки! — взвился принц.
— А вы принц, — жестоко сказала мама, — немедленно прекратите ухаживать за Лу! Вам, выросшему в изнеженности, она не пара. Может, вы не знаете, что она собственноручно убила десятки тысяч бандитов, — безжалостно и зло сказала она. — Так спросите леди Мариет, она вам расскажет, что Лу сделала одним хлыстом с вооруженной бандой жестоких французских выродков, захвативших нас с Мари и графом и охраной из десяти солдат во Франции, а ведь и Мари и граф сами по себе отличные стрелки! И во что она их безжалостно превратила... Бедняжка Мариет до сих пор заикается и не может видеть Лу без обморока...
Принц побледнел.
— Я слышал эту историю, но не думал, что это правда... — заикаясь, сказал он.
— Ну, так поспрашивайте приезжих американцев о маленьком шерифе по кличке Безжалостная Смерть, ураганом пронесшимся по двум штатам вместе с напарником, и посмотрите, что станет с их лицами! — злорадно сказала она. — Люди там до сих пор вежливо здороваются с другом как джентльмены немедленно уже с десяти метров, а ведь туда ехали одни ублюдки, каждый из которых умеет стрелять с пеленок! Она со своими убийцами сдавала за вознаграждение отрезанные головы объявленных в розыск преступников целыми фургонами, ведь графа отправили под личную ответственность навести там порядок и покой, когда убили тридцатого начальника за месяц! А ведь девочкам было только тринадцать и пятнадцать лет, когда они вытворяли эту непристойность вдали от матери, переодевшись парнями с попустительства графа...
На принца можно было не смотреть. Минус один, — уныло подумала я. И кто маму тянул за язык вспоминать эту давнюю некрасивую историю, ведь я уже шесть месяцев чуть-чуть похожа на леди и так стараюсь!
— Я сомневаюсь, что даже ее собственный Логан сумеет удержать ее в своих руках, — накинувшись, добила принца мама. — А ведь это капер, дуэлянт, негодяй и бретер, каких поискать!
— Ну, мама, хорошо же ты говоришь о своих знакомых! — возмущенно сказала я.
— Ах, перестань! Ты прекрасно знаешь, что я сказала о нем только самое лучшее!
Мари нервно хихикнула.
— А мне он не показался таким уж плохим, когда мы брали тот капер... Классный командир...
Отец наступил ей на ногу, и она смущенно замолчала.
— Прошу прощения за безобразную сцену граф, — церемонно сказал он. — И позвольте нам откланяться. Что-то мои женщины почувствовали себя дурно... Принесите королевской чете и королеве мои извинения... А насчет вашего предположения должен сказать, что за всю жизнь ни разу не видел короля вблизи, — добавил он, — у меня просто не было времени, ибо большую часть жизни после Итона я выполнял задания, уже с детства помогая отцу в разных странах...
Мари нервно дрогнула.
— Может, ты не видел его так же, как и Лу? — со смешком, но нервно спросила она.
— Может вы подрались из-за женщины? — хихикнул Рихтер.
— Папа, ты ухаживал за королевой? — открыла рот я.
— Да в гробу я видел эту лошадь! — наконец не выдержал граф, ибо жена буквально вскинулась на него. — Зачем мне старая женщина, если у меня жена первая красавица!
Мама отмякла, зато из Рихтера можно было варить мясо.
— Не надо оскорблять женщину, даже если она некрасива! — обиженно сказала я, придя ему на помощь. — Это может плохо кончиться...
— Может король тут и ни при чем, — хихикнула Мари. — Папа, ты оскорбил Лу, ведь она, по чьему-то мерзкому замечанию здесь, вылитая королева... Может, она однажды и услышала...
Но граф Рихтер, словно этого и не слышал, а с остановившимися глазами внимательно смотрел на мое лицо, и губы у него дрожали.
— О Господи! — тихо сказал он. И хотел поцеловать меня, но его коротко ударил принц. Если б я не оттолкнула его, граф бы схлопотал второй прямой хук в морду...
