— И рискнуть тобой? Нет, мама. К тому же им и в самом деле больше нечего со мной делить. С этим согласны и начальник моей службы безопасности, то есть моей корпорации, и мой адвокат, и все советники. Нас больше не тронут, ты можешь спокойно вернуться домой, или остаться жить здесь, если захочешь.
— Хорошо, коли так, — всё же с некоторым сомнением сказала мама. Потом, видимо поражённая новой мыслью, глянула на меня. — Но выходит, раз ты обошлась без помощи властей, то я здесь нахожусь нелегально?
Об этом я как-то не подумала.
— Да, но я уже дала задание своим юристам подумать, что тут можно сделать. Всё будет хорошо. В крайнем случае... Деньги открывают любые двери. А у меня их теперь много.
— Не сказала бы, что мне это по душе. Но, раз уж так получилось... — мама замолчала, глядя в окно. Я посмотрела туда же. К счастью, кто-то уже позаботился наложить иллюзию на сад, так что мама не могла видеть, что бассейн под окнами заполнен мутной, грязной водой едва наполовину. Остальное в процессе схватки попросту испарилось.
Снова шмыгнув носом, я прижалась к ней.
— Я так испугалась, когда тебя...
— Бедная моя, — мама, как в детстве, погладила меня по голове. — Ну ничего, всё обошлось.
— Угу, — господи, сколько я уже не виделась с родной матерью? Около года. До сих пор, по горло занятая свалившимися на меня делами, я сама не замечала, как я по ней соскучилась.
Мы посидели ещё некоторое время. Потом я осторожно высвободилась.
— Ты, наверно, проголодалась? Сейчас тебе принесут поесть. У меня хороший повар, француз, между прочим. А потом приляг, полежи ещё. Я тебе попозже снова врача пришлю. Мы с тобой ещё наговоримся.
— Да уж надеюсь, — мама улыбнулась. — Расскажешь мне, как живут миллионерши.
Выйдя из комнаты, я первым делом связалась с Симоном, сообщила ему версию, рассказанную мной маме, и попросила проследить, чтобы ей не попалось на глаза ничего, что бы этой версии противоречило. А заодно обдумать её на предмет деталей, прорех и нестыковок. Симон ответил: "Есть", и отключился. Удобно иметь такого опытного и исполнительного подчинённого. Моё дело — отдать приказ, а как его выполнять, будет думать он.
Из особняка нужно было убираться как можно скорее, и я предложила маме поехать со мной в мой домик во Франции или куда-нибудь ещё, но она отказалась. Её можно было понять — попасть в чужую страну, оказаться среди чужих людей, не зная даже толком языка... Конечно, она была рада встрече со мной, но всё же не хотела оставаться здесь дольше того времени, что мне потребовалось для подготовки к переезду. Мама плохо переносила жару, и хотя она нашла мой дом красивым и удобным, но в нём было слишком много народу, чтобы она могла чувствовать себя свободно. Её стесняла прислуга и угнетало безделье. После первого же обеда, прошедшего в почти полном молчании — мои вассалы были слишком хорошо воспитаны, чтобы говорить на языке, которого не понимает гостья — она попросила подавать ей еду в её комнату. Её удивило, что в доме нет телевизора, но когда я объяснила, что он недавно испортился, и предложила купить новый, она отказалась, боясь, что всё равно не сможет ничего понять. Большую часть времени мама проводила в своей комнате или на террасе с одной из немногих найденных в доме русских книг, и даже, по-моему, ни разу не искупалась в бассейне, хотя ей в первый же день было доставлено из города всё необходимое, включая купальник. Наконец, ей просто было скучно, а я, как ни хотелось мне побыть с ней, с трудом выкраивала для этого время. К тому же трудно было найти безопасную тему для беседы, всё время приходилось следить, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего. А постоянно лгать — это очень тяжело. Но я всё же познакомила её с Кристианом, объяснив, что он по происхождению француз, но образование получил в Америке. Погрешить против истины пришлось только раз, когда я рассказывала об обстоятельствах нашего знакомства, сократив его с двух лет до нескольких месяцев. Друг другу они понравились, однако пообщаться у них почти не получалось, поскольку Крис не знал русского, а мама почти не говорила по-английски, а французского не знала совсем. Мне приходилось быть при них переводчиком, и нельзя сказать, чтобы я блестяще справлялась с этой задачей, постоянно отвлекаясь на разговор то с одним, то с другой.
Словом, уже через три дня я проводила маму в ближайший аэропорт, отправив с ней Гаврилова, который должен был доставить её в Нью-Йорк, посадить там на самолёт и сразу же вернуться. Кроме того, я попросила Эспозито послать кого-нибудь из его отряда подстраховать их. Мало ли что взбредёт в головы Светлым, маму они, быть может, больше не тронут, а вот избавить мир от ещё одного Тёмного вполне могут попытаться. Терять же своего финансового советника мне отнюдь не хотелось.
На прощание мама взяла с меня клятвенное обещание отныне писать и звонить регулярно, а также обязательно приехать её навестить. Я пообещала, помахала ей вслед, и направилась к поджидавшей меня машине, которая почти тотчас нырнула на Пути. Я решила поселиться в Европу, но в "Дё турель" мне возвращаться не хотелось. Решив, что поеду туда будущим летом, я ещё месяц назад попросила Кэлем поискать мне что-нибудь в той же Франции, желательно на севере, поскольку я устала от жары. Эви выбрала и купила на мои деньги дом в Нормандии, почти на самом берегу моря, немного восточнее городка Сен-Леонар. Его постарались запрятать получше — не в Тирфо Туинн, от чего я отказалась наотрез, а в пространственный карман, вроде того, что постоянно таскал с собой Крис, только намного больше. Вход в карман тщательно замаскировали. Вот уже в который раз мне придётся обживаться на новом месте, но я надеялась, что здесь мне удастся задержаться подольше.
По дороге я связалась с Симоном — Пути телепатии не помеха — и спросила его, как продвигаются его дела с пленным, и удалось ли ему узнать, каким образом Светлые на нас вышли.
— Да, это мы выяснили, — доложил Шевалье. — К сожалению, Службе удалось прицепить к госпоже Черновой магический маячок, который мы не смогли вовремя обнаружить. Когда её привезли на место назначения, он активировался.
— Надеюсь, вы его удалили?
— Я счёл это нецелесообразным, — в мысленном "голосе" Симона мне почудилась лёгкая неуверенность. Но, можно не сомневаться, не в своих действиях, а в том, стоит ли говорить о них мне. — На мой взгляд, будет лучше, если Светлые решат, что мы ничего не нашли. Тогда они будут и впредь использовать это заклинание, а мы теперь научились его выявлять. К тому же мне удалось подключить к нему наших наблюдателей, и теперь они всегда будут знать, где находится госпожа Чернова.
Я поморщилась. Не сказать, что это пришлось мне по душе, но, с другой стороны, не сама ли я приказала установить наблюдение за мамой? И, пожалуй, это всё-таки лучше, чем подслушивать телефонные разговоры.
— Ну и лиса же вы, Симон... Ладно, поступайте, как знаете.
Отключившись от него, я откинула голову на спинку и прикрыла глаза. Ехать предстояло довольно долго, и я решила попытаться немного подремать. Но стоило мне опустить веки, как я отчётливо услышала:
— ...Александре Черновой. Мне очень хотелось бы получить разъяснения по одному маленькому вопросу.
Перед моим мысленным взором предстала комната, выглядевшая как рабочий кабинет весьма высокопоставленной особы. За окном виднелся тусклый пейзаж Тирфо Туинн. У массивного стола красного дерева друг напротив друга сидели двое мужчин в строгих, отлично сшитых костюмах: один полный и лысый, другой — моложавый и подтянутый.
— Да, господин Итурби?
Я подняла брови. Насколько я помнила, Хуаном Итурби звался никто иной, как Председатель Ассамблеи, то есть — правитель светлого магического сообщества. Похоже, что я удостоилась обсуждения на самом высоком уровне.
— Видите ли, господин Адамиди, — доверительным тоном заговорил лысый, — я прочёл отчёт о стычке, происшедшей у нас с этой новой Хозяйкой. Отчёт, составленный не вами, а одним из людей Курселя, принимавшим в ней непосредственное участие. И он утверждает, что одному из наших бойцов удалось отправить госпожу Чернову за Грань. А в том докладе, что был представлен вами и вашими подчинёнными, чёрным по белому написано, что оной Черновой удалось объединить Силы своих вассалов, доверив одному из них роль фокуса, и именно этот объединённый отпор и вынудил вас в конце концов отступить. Кстати, очевидец вполне с этим согласен — к концу схватки Чернова была жива и, судя по всему, здорова. Вы не могли бы объяснить мне сей феномен? Как убитая женщина ухитряется продолжать руководить боем?
— Меня несколько удивляет уверенность этого очевидца, господин Председатель, — заметил господин Адамиди. — Как он в горячке боя сумел так точно определить, что Чернова была именно убита, а не оглушена, не лишилась временно сил? Кстати, господин Итурби, могу я сам взглянуть на этот отчёт?
— Да ради бога, господин Адамиди. А его уверенность объясняется очень просто — этот человек не только боевой маг, но ещё и целитель. Целители же в таких вещах не ошибаются. У Черновой остановилось сердце. И лично я вижу только одно объяснение её чудесного воскрешения.
— Тогда, вероятно, это была клиническая смерть. Если её мозг не был повреждён...
— Хватит пудрить мне мозги, Стефанос! — неожиданно рявкнул Итурби, мигом оставив свой вкрадчивый тон. — Ты не хуже, нет, ты лучше меня знаешь, что это значит! У Тёмных вновь появился Повелитель, а я, Председатель Ассамблеи, узнаю об этом не от тебя, а от третьих лиц! И не надо врать, что ты ничего не знал! Потому что если ты этого не знал, то тебе пора в отставку, а твои подчинённые — просто сборище зажравшихся бездельников, которых надо гнать со службы поганой метлой! Ну, что молчишь? Уж признайся мне, как старому другу, что ты затеял свою игру, а мне бы сказал, если б сказал, не раньше, чем выжал бы из этой ситуации всё, что можно, отчасти для Службы, но в первую очередь — лично для себя. Счастье ещё, что Курсель знает тебя не хуже, чем я!
— Это обвинение? — спросил заметно побледневший Адамиди. — Я должен расценивать ваши слова как заявление, будто я способен на измену?
— Как будто кто-то в этом сомневается, — криво усмехнулся Председатель. — Ладно, Стефанос, проехали. Я даже не буду говорить, что делаю тебе последнее предупреждение, таких последних предупреждений ты получил уже не меньше десятка — и от меня, и от моего предшественника. Как там говаривал русский царь Пётр — быть бы твоей голове на колу, не будь она столь умна? Я только понять не могу, почему ты сам не стал Председателем, а предпочитаешь рядиться в серую рясу, а, отец Жозеф?
— Каждому своё, господин Итурби, — сдержанно ответил Адамиди.
— Ну-ну. Что ж, я рекомендую тебе заняться составлением настоящего отчёта, который я смогу представить на рассмотрение Ассамблеи. Ситуация изменилась кардинально, и, что бы ты там не думал, мы должны это учитывать. А теперь иди.
Видение погасло. Я нахмурилась, потом усмехнулась. Значит, не одна я страдаю от выходок чересчур много позволяющего себе подчинённого.
Машина выехала с Путей прямо в "кармане", во дворе довольно красивого двухэтажного дома современной постройки, но в традиционном нормандском стиле — из серого камня, под высокой шиферной крышей, с мансардой и двумя каминными трубами — и подрулила к крыльцу. Нас встретила Эви Кэлем и провела в небольшой холл, где меня ожидали двое: Морис Эспозито и ещё один маг, имя которого я вспомнила сразу же, хотя видела его лишь однажды, несколько месяцев назад — Каспер Кролл.
— Симон говорил, что вам понадобятся новые учителя, — сказала Эви после первых приветствий.
— Верно, — Шевалье решил вернуться в Париж, пообещав найти себе заместителей по части обучения.
— Тогда, если не возражаете, с вами будут заниматься Каспер и господин Эспозито. У господина Эспозито большой опыт обучения боевой магии, своих бойцов он по большей части готовит сам. Что до Каспера, то он — один из лучших теоретиков и тоже имеет опыт преподавания.
Я с сомнением взглянула на тонкие, словно вечно поджатые губы Кролла, но кивнула. Как и во время первой встречи, симпатии он у меня не вызвал, но я решила, что отказаться от его услуг, если мы не сработаемся, я всегда успею.
— Кто такой господин Адамиди? — спросила я у Эви, когда мы поднимались по лестнице, ведущей на второй этаж.
— Начальник СТМ.
— А господин Курсель?
— Руководитель боевого отдела Службы Безопасности.
— Редкий мерзавец этот Адамиди, — заметил Кролл. — Это даже Светлые признают.
— А по-моему, в тебе говорит личная ненависть, — усмехнулась Эви.
— Личная, безличная... Какая разница? Просто для этого человека нет никаких запретов.
— В охоте на нас их никогда и не было.
— Он занимается не только охотой. Впрочем, и в этом... Если Светлые считают нас всех поголовно злодеями, то Адамиди решил, что справиться с нами можно, только превзойдя нас по всем статьям. Я не удивлён историей похищения госпожи Черновой. Скорее можно удивляться, что мы так легко отделались.
— Ну, о господине Адамиди и иже с ним мы поговорим позже, — сказала я. — Вы уже выбрали себе комнаты, господа? Надеюсь, вам будет здесь удобно.
28. ...И ВЕЧНЫЙ БОЙ...
Наступил сентябрь. К этому времени я, как и обещала, вернула из-за Грани всех, кроме одного, чьё тело погибло безвозвратно. Он возвращаться не пожелал, и я отпустила, уважая его выбор, но десять погибших вернулись к жизни. Всё-таки удивительные люди эти Светлые, думала я. Прямо перед ними — фактическое бессмертие, ведь, попытайся они со мной договориться, и я легко согласилась бы возвращать и их тоже. Но они предпочитают воевать с нами. Неужели они настолько зашоренные идеалисты, что способны пренебречь даже такой выгодой? Или они не знают? Но трудно поверить, что за века противостояния они так и остались в счастливом неведении относительно истинных возможностей Повелителей. Ладно, с Баэром им бы договориться не удалось, тот бы потребовал полного подчинения, и ничто другое бы его не удовлетворило. Но что мешает им поискать подход ко мне? Не могли же они на основании одной-единственной, ими же и спровоцированной стычки решить, что я не пойду на контакт и что им нечего мне предложить.
Но факт оставался фактом — за всю историю существования обоих сообществ не было зафиксировано ни одного случая, когда Ассамблее удалось бы по-хорошему договориться с Повелителями, равно как, впрочем, и наоборот. У отдельно взятых Светлых и Тёмных это порой получалось, но если о таком становилось известно, обе стороны объявляли их предателями. Я даже начала сомневаться, в одних ли убеждениях или страхе тут дело. Быть может, Сила накладывает некий отпечаток на личность, запуская механизм ксенофобии, и без того дремлющий в каждом из нас? Быть может, Тёмные и Светлые маги отторгают друг друга на бессознательном уровне, как обычные люди, бывают, ненавидят евреев или негров — не за то, что те что-то сделали им лично, а лишь потому, что они так похожи на нас, но при этом другие?
