Сиртаки с воплями бросились в бой, и Ли пришлось позабыть о преследовании безумного вождя умбейцев. Несмотря на численное превосходство, в этот раз отступать назад пришлось уже воинам Империи. Сумасшествие, захватившее Ранджана, похоже, передалось и всем его воинам. Не обращая внимания на раны и текущую по доспехам кровь, сиртаки бешеными зверями рвались вперед в сражение, заставляя настороженно пятиться даже юрких кумицо.
Монструозный обоюдоострый меч рассек зазвеневший воздух, грозя развалить хрупкую человеческую фигурку на две неравные части. В последний момент кривой клинок, покрытый выбоинами и царапинами, остановил смертоносный удар. Раджа-отступник отвел выпад Куанши одной рукой, резко и как-то небрежно, словно и не было в нем всей той пугающей силы и нечеловеческой мощи.
— Твой хозяин настоящий гений! — Ранджан продолжал смеяться даже в такой момент. — Не убивать, а подчинять чудовищ! Я наловчился лишь в первом, а о втором не смогу помыслить ни сейчас, ни в будущем! О, как я хочу, наконец, схватиться с ним, ты и представить себе не можешь!
— Ошибаешься, человечек, — пророкотал из-под роговой маски хриплый яростный голос. — Я бы отдал то, что заменяет мне душу, лишь бы вцепиться в мягкое горло этого несносного ублюдка-тайпэна! Я вырвал бы...
Хриплый кашель оборвал слова Куанши, но меч в руках у демона продолжал жить своей жизнью, методично обрушивая на сиртака новые и все более сложные атаки.
— Быть рабом нелегко, но выбирать, будучи свободным, куда сложнее, — бывший жрец храма Сорока Покровителей, ушел от очередного замаха, позволяя куску обугленной деревянной опоры у себя за спиной превратиться в облако щепок.
— Лучше забудь всё, что услышал раньше. Те слова принадлежали лишь слабому подобию своего ублюдочного отца, — веселая нотка в рычащем голосе демона едва не заставила Ранджана сбиться с боевого ритма катха. — Право принимать решение может либо сильный, либо достойный. Но не всегда сильный достоин, а вот достойный не имеет права быть слабым.
Клинки скрестились с утробным скрежетом, высыпая снопы белых искр. Фигура Куанши нависла над Ранджаном, хлестнув сиртака бесчисленными плетьми из золотых молний. Одеяние Осквернителя слегка задымилось, а материя занялась во множестве мест крошечными язычками пламени.
— Вот и все, человечек, — надменно рявкнул сын Шаарад.
Спекшаяся корка на страшной обуглившейся ране раджи, той, что осталась на месте его правого глаза, внезапно надулась и лопнула. Густой черный гной медленно потек по бледной щеке Осквернителя.
— Ты прав, — растянул губы в безумной улыбке тот, кто уже должен был умереть.
Кривой ритуальный нож в свободной руке раджи без малейшего сопротивления пробил оскаленную маску и ушел глубоко в одну из огненных бездн, что сияли в глазницах чудовища. Куанши пошатнулся, а сиртак, оттолкнув от себя громадную фигуру, словно набитую сеном куклу, коротким движением снизу-вверх отсек когтистую кисть, сжимавшую меч из кузниц Камадо. Крутанувшись вокруг себя, Ранджан вонзил острие кривого клинка чудовищу под колено и, едва Куанши присел на пробитую ногу, со всего размаха вогнал свой любимый жреческий нож в затылок рогатого шлема.
— А теперь, пошел вон из этого мира! — хмыкнул раджа, рисуя своей черной кровью изгоняющую печать на спине у демона двумя мазками большого пальца.
Два крика боли, слившиеся в один, разорвали пасмурное весеннее небо над полями в предместьях Тай-Тунга, навсегда поселяя страх в сердцах тех, кто был там в тот день.
Невысокий хмоси, поджарый и плотно сбитый, раз за разом отбрасывал Ли от себя, орудуя прямым палашом с таким мастерством, которому позавидовали бы иные воины имперской столицы. Несмотря на все преимущества длинного яри и уже привычную способность впадать в почти контролируемую ярость мангусов, Хань не мог добиться успеха и несколько раз едва и сам не оказался на грани поражения. Что толкало жителя болот на эти безудержные и самоотверженные атаки, Ли мог лишь догадываться. В отличие от сиртаков, у многих из хмоси были иные причины следовать за Ранджаном, куда более веские, чем возможность пожечь и пограбить всласть. Но какие бы чувства не вызывал этот воин у Ханя, сейчас они были врагами, и только один из них мог одержать верх в этом непрекращающемся безумии.
Во время очередной атаки Ли намеренно открылся, подставляя под удар руку, защищенную стальными пластинами своего доспеха. Хмоси не замедлил использовать предоставленную возможность, ведь даже серьезный ушиб не позволил бы Ханю продолжать полноценный бой, копье — оружие для обеих рук. Ошибка воина Ранджана заключалась в том, что на этот раз ему достался в противники не простой человек. Палаш врезался в предплечье тайпэна с такой силой, что под более опасным углом наверняка сломал бы Ли кость, но уже в следующую секунду яри, которое Хань продолжал легко удерживать правой рукой, как если бы сражался в седле, вонзилось в живот врагу. Захрипев, хмоси рванулся вперед, еще сильнее насаживаясь на копье, и махнул клинком, едва не разрубив лицо императорского вассала. Выпустив яри, Ли отскочил назад, а его противник, нанизавший сам себя на ясеневое древко, сделал еще несколько шагов следом и, завалившись набок, упал на землю, не прекращая болезненно кашлять.
— Хань!!!
Услышав этот полный ярости крик, тайпэн почувствовал, что даже азарт сражения, подогреваемый в нем желчью степенного демона, как-то неуверенно начал вдруг утихать, уступая место другому чувству. Раджа-отступник, обгорелый и израненный, неровной походкой шел к месту схватки, видя сейчас перед собой лишь одного человека. Тело Куанши, оставшееся стоять на коленях за спиной у Ранджана, медленно рассыпалось от порывов слабого ветра странной бесцветной пылью. Еще секунда, и останки двуединого демона, будто бы потеряв какой-то скреплявший их стержень, рухнули облаком праха, стелясь над обожженной землей.
— Ли.
Обернувшись на голос Удея, бывший дзи увидел своего боевого товарища, чуть склонившегося в недвусмысленном жесте. Рука тайпэна сама легла на рукоять меча Сяо Ханя, высвобождая фамильный меч из богато украшенных ножен.
— Покончи с этим уродом.
— С немалым удовольствием, — ответил Ли и широким шагом двинулся к ковыляющей фигуре раджи.
С той ночи откровений в передних покоях дворца Юэ-сэн Хань день за днем вспоминал на своих тренировках те уроки, что сумел подсмотреть в далекое время у командира Ногая. Совместные поединки с тайпэном Ванем тоже дали свои результаты, и сейчас оружие истинных полководцев Империи не было настолько же бесполезной и опасной игрушкой в руках у Ли, как еще два года назад. И все-таки, после всего того, что уже случилось, рисковать он никак не мог, а значит, с Ранджаном следовало покончить быстро, одним последним ударом.
Старый прием, вдвойне подходящий против раненного или уставшего врага, сработал на удивление безотказно. Широкий рубящий удар, которым Ли хотел отвести меч сиртака в сторону, не просто отбросил кривой клинок, а сломал его у самой витой рукояти. Еще в момент нанесения первого выпада, Хань начал разворачиваться влево, одновременно сближаясь с врагом. Вторая атака заключалась в колющем ударе себе за спину вдоль левого бока, и внезапное сильное сопротивление на пути у меча, которое ощутил Ли, засвидетельствовало ее успех. Сиплое дыхание Ранджана раздалось над самым ухом у Ханя, правая рука Хулителя попыталась ударить тайпэна в шею, но вассал Избранника Неба легко перехватил кисть, сжимавшую кривой нож. Лишенный последних сил, пронзенный и обезоруженный раджа удрученно вздохнул.
— Вот значит как, — услышал Ли предсмертный шепот сиртака. — После всего, что было, после всех побед и потерь, умереть в шаге от цели, от рук обычного человека.
— Я не совсем простой человек, — непонятно зачем ответил Ранджану Ли, будто хотел извиниться за то, что не оправдал его ожиданий.
— Хм, стоило догадаться, — в тоне раджи что-то переменилось, хотя голос его явно слабел. — Будь оно этим, я бы, скорее всего, принял исход... Но так... Так, я не согласен!
Со звуком ломающихся костей и разрывающейся плоти, ребра Ранджана раскрылись, подобно раковине моллюска, и две новых руки, украшенных длинными кривыми когтями, обхватили тайпэна, сжимая его в своих объятьях с невероятной силой. Шепот раджи превратился в зловещее шипение, а старые руки, ставшие теперь верхними и казавшиеся еще мгновение назад бессильными, стиснули плечи Ханя, не давая ему пошевелиться.
— Я не хотел быть одним из вас! — взревел Отрекшийся, отрывая Ли от земли и сдавливая еще сильнее, так, что начали проминаться стальные пластины доспеха. — Но раз вы не оставили выбора мне, я не оставлю шанса и вам!
Разноцветные круги перед глазами и шум крови в ушах едва давали тайпэну чувствовать что-то, кроме сжимавших его демонических лап. У него оставалось время лишь на одну попытку, и тренированное тело Ли совместно с остатками перепуганных мыслей приняло единственное решение, продиктованное ему рефлексами и инстинктами, годами прививавшихся будущим дзи.
Качнувшись вперед всей своей массой, Хань на ничтожно малое мгновение сумел ощутить под ногами твердую землю. Вся энергия, что еще оставалась в измученных мышцах, была брошена на то, чтобы воспользоваться этой долей секунды, вызванной заминкой Ранджана. Упершись буквально одними носками сапог в покрытую сажей почву, Ли швырнул противника через плечо, сжав до зубовного скрежета рукоять своего меча, все еще пронзавшего тела сиртака.
Поток темной крови с неприятным алхимическим запахом оросил Ханя, залив разом лицо, затылок и спину. Тело Ранджана, распоротым хлюпающим мешком, покатилось вниз по склону, нелепо размахивая слишком большим числом конечностей. Мир вокруг замер, будто дыхание на вдохе, и исказился, как свет, переламывающийся через линзу "зоркого глаза".
— Ты справился, — звенящий голос Йотоки Юэ, тот который он прежде никогда не слышал, но узнал сразу же, был полон радости и спокойствия.
— Признаю, ненавидеть такого врага мне уже не под силу, — где-то совсем рядом и в тоже время в необозримо далеком месте прорычал Куанши, словно смущаясь своего внезапного признания. — Скоро увидимся, Ли.
"Все может быть в этой жизни, демон, — ответил мысленно тайпэн Императора. — В этой или в другой. Каждый сам строит свою Судьбу и выбирает свой Путь".
— Поверь, я запомнил это, и передам отцу. Он уж наверняка готовит нам встречу.
— А я напомню, если ты вдруг забудешь. И ему, и тебе, — шутливо пригрозила Йотока. — Прощай, юный Хань. Благодарю тебя за то, что дал мне еще один шанс вновь защищать мой народ и мою Империю, а заодно еще и образумить моих глупых потомков. Я буду уповать на то, что больше не встречусь с тобой по ту сторону мира. Но если все же ты вновь окажешься там, то помни о том, что друзья есть везде.
— Даже, если они хотят оторвать тебе голову, — со смехом прорычал Куанши.
— Идем уже, мы и так отняли у него слишком много сил.
— Ты по-прежнему пытаешься мной командовать, женщина?!
— Я по-прежнему сильнее тебя, облезлый кусок безудержного гнева, но ты всегда можешь пожаловаться на меня своему доброму родителю, — это предложение заставило Ли улыбнуться даже через сковавшую его боль.
— Как же я тебя ненавижу...
Последние слова потомка Шаарад были уже совсем неразборчивы.
— Ли!
Водопад огненно-рыжих волос хлестнул тайпэна по лицу, а толчок в грудь едва позволил ему удержаться на ногах. В следующую секунду Хань увидел перед собой перекошенное лицо огромного сиртака, во рту которого сверкало на удивление много золота и серебра. Фуёко, вставшая между первым воином Ранджана и Ли, успела в последний момент поймать в перекрестие двух кинжалов кривую саблю Нагпура. Вторая рука сиртака, сжимавшая упорный катар, уже валялась под ногами у кумицо. Сам воин в это время, с неприязненным видом рассматривал появившееся из его груди окровавленное лезвие даканя, выходившее из ламелярной кольчуги наружу почти на целую ладонь.
— Катись-ка к своему радже, — по-кошачьи прошипела Таката, обезглавливая Нагпура ударом короткого меча.
— Это было близко, — пожурила Ханя Фуёко. — Слишком близко. Не хорошо засыпать на поле боя, когда сражение еще не окончено. Разве в дзи-додзё этому не учили?
— В следующий раз мы можем и не успеть, — согласилась с кумицо Таката. — А ты совсем не заботишься о том единственном источнике, что по-прежнему питает наши столь драгоценные жизни.
— Я учту, — чувствуя слабость, Ли едва не уселся на землю, но къёкецуки успела первой подхватить его, перекинув руку тайпэна себе через плечо. — Благодарю. Что там сейчас со сражением? Сиртаки?
— Этих мы дорезали, остальных доколачивает Фанг, — с усмешкой сказала Таката. — А ты опять неумело переводишь тему.
— Мог бы уже за это время научиться. Например, у меня, — поддержала Фуёко.
— Большему ведь все равно нечему. Лучше бы тоже поучаствовала в решении нашей главной проблемы, — едко хмыкнула мертвый демон. — А то иногда у меня складывается впечатление, что это вообще волнует только меня.
Поддерживая Ли, къёкецуки двинулась к подножию холма, не прекращая читать тайпэну и кумицо колкие нравоучения. Фуёко, идущая сзади, лишь весело улыбалась и сверкала зелеными огнями в глазах. Она даже не стала озвучивать мысль о том, что кому-то нужно найти способ по-другому скрывать волнение и испуг за своих близких. И все потому, что сейчас раздумья оборотня занимало кое-что еще более интересное.
— Ну что же, посмотрим, кто быстрее найдет ключ от сокровищницы — глупая рыжая лисичка или умная клыкастая ледышка.
В тонких пальцах, покрытых рисунком из хны, Фуёко неторопливо вертела темное резное кольцо, будто бы выточенное целиком из лала или багрового обсидиана.
Эпилог.
Улицы древней столицы встретили Ли привычным полуденным шумом и рабочей суетой многолюдных кварталов. Конечно, все это не шло ни в какое сравнение с тем буйством веселья и красок, что творилось здесь по ночам, но после небольших городков центральных провинций и тихих ухоженных деревень величественная Хэйан-кё и так производила на любого гостя просто неизгладимое впечатление. Официальное прибытие командования победоносной армии, принудившей к перемирию коварных Юнь, ожидалось только через несколько дней, и широкий проезд Юсудзаки О-ки вместе с прилегающими переулками еще только украшался гирляндами и разноцветными фонарями. Жители столицы готовились к празднику основательно, хозяева закусочных и чайных домов пересчитывали свои запасы, купцы заполняли прилавки да-дяней, а ремесленники спешили окончить все неотложные дела, чтобы не торчать в мастерских в главные часы намечающегося веселья.
А повод для радости у всех жителей Империи и вправду был на этот раз немалый. По мирному соглашению, которое было подписано в Ляоляне на седьмой день весны, Нефритовый Престол получал едва ли не больше, чем в случае полноценного военного вторжения в пределы южного царства. Контрибуция в пятнадцать тысяч бочонков золота, самоцветов и жемчуга, десять тысяч мешков лучшего красного сбора листьев таба и пятьсот подвод редких трав и алхимических ингредиентов, встречавшихся только в пределах южного царства, было лишь привычной частью "возмещения былых обид". Согласно пунктам договора, на которых особенно настаивали дома имперских тэккэй, Юнь открывали для них все свои порты, города и колонии для ведения беспошлинной торговли сроком на пятьсот будущих зим. Дополнительно купцы вытребовали себе крупный безлюдный остров Аомырь, лежавший к восходу от юньского побережья, сделав его частью Единого Государства. Заключив тройственный договор, дома Гжень, Ксэн и Ябэ намеревались теперь возвести там город и обустроить большую торговую гавань, но и это, по-прежнему, было еще не все.
