— Ты говорил, Кытху-старина, — бегло , также на храйд-лахе ответила женщина. — Но ты же нас знаешь, мы — прагматики, твои научные (научные -прозвучало издевательски) изыскания до нас не всегда доходят. Если хочешь, — она посмотрела на часы , — можешь повторить. Мы послушаем. Так и быть.
Старый раптор пожевал челюстями и скучно (как показалось бы ченловеку) оглядел своих собеседников.
— Бингамовская жидкость — без выражения начал он выводить своим своеобразным скрипящим голосом, — математическая модель, объясняющая поведение... Впрочем, зачем это вам, таким прагматичным? Не поймете. Проще говоря, мы, храйды, древние существа воспринимаем реальность органически, мы не анализируем. Как вы знаете, у людей все пока по-другому. У них есть наука. Они ... НЕ полагаются на чувства, не могут полагаться, и эээ... строят интеллектуальные модели реальноьсти. Зачастую довольно сложные, ено чаще всего слишком сложные. Так вот созданная ими модель бингамовской жидкости больше всего подходит, я это чувствую , к нашему ощущению реальности. Реальность обладает свойствами такой жидкости. Бингамовская жидкость — это, проще говоря — болото.
— Знаешь, Кытху, ты провел слишком много времени среди них, ну , словом здесь... — сказал один из мужчин.
Кытху тряхнул длинной шеей.
-Знаешь, Тотх, я мог также точно сказать что ты провел слишком много времени там, среди нас...
Кытху резко поменял позу.
Тот кого он назвал Тотхом, выглядевший вполне человеком и вполне респектабельным человеком, с толстой шеей и холодными глазами, странно дернул щекой, и странно рассмеляся.
— Угроза?
— Мечта, — меланхолично проскрипел динозавр. — Увы, как здесь говорят. Только мечта. Так я о жидкости.
Тотх устало поморщился. Женщина,(она была вся томная,как арахисовое масло, казалось ее можно намазывать на тосты), изобразила рассеянное внимание.
— В бингамовской жидкости, если ты попал в нее, чем больше стараешься из нее выбраться, тем больше погружаешься.
— И что из этого? — спросил один из мужчин.
-Держитесь подальше от болот. — ответила женщина и странно засмеялась — словно хрустальный сервиз разбился о голый бетонный пол.
— И ты прав , Итхерзу. — прохрипел Кытху.
-Права. -поправила его женщина. — Следует говорить — права. Я — самка, так?
-Сейчас это не имеет значения. Все будем гнить в одном болоте. Если вы не перестанете барахтаться в бингамовской жидкости.
— Я никак не пойму к чему он клонит? — жизнерадостно произнес второй мужчина, остроносый, тонкокостный, весь похожий на птицу, до сих молчавший, и сопроводил свою реплику неестественным жестом рук.
Третий мужчина был маленький, худой, в чем душа держится. Черная пара, внушительная сама по себе, только подчеркивала его худобу и маленький рост. Он бросил на Кытху острый неприязненный взгляд.
— Тайх-конки (конки — уменьшительно-ласкательный суффикс в храйд-лахе), при всем уважении к твоим заслугам... Поторопись, во имя Текущего, ведь мы пришли к тебе не за лекцией по взглядам приматов на природу. Наш вопрос короче... — речь его в отличие от его компаньонов была вполне правильной, русской речью, вот только слово 'короче' он произнес неожиданно снижающимся тоном с неожиданным и нечеловеческим замедлением. Так что оно прозвучало особенно угрожающе.
Кытху уставился на него неподвижными глазами, очень напоминая в этот момент галапагосскую черепаху. Могло показаться что ничто в мире не может заставить его поторопиться — ни квазары, ни черные дыры, ни тепловая смерть вселенной, и уж тем более не могли заставить его спешить эти докучные существа. Кытху держал паузу секунд тридцать. Когда стало ясно, что угроза (если она и была) его не проняла, старик-динозавр медленно выговорил:
— Расскажу вам анекдот. Знаете что такое анекдот?
Итхерзу вскинула изящную головку.
— Короткая смешная история, обычно передаваемая из уст в уста. Чаще всего анекдоту свойственно неожиданное смысловое разрешение в самом конце, которое и рождает смех. Так? — тоном школьной отличницы протараторила она. Только ее неуместное 'так' испортило бы благоприятное впечатление , которое она , без сомнения, могла бы произвести на учителя.
— Известно, что чувство юмора у людей и храйдов близко, за исключением ряда незначительных куль...
Поймав на себе взгляд маленького мужчины она замолкла на полуслове.
-Тайх-конки, я прошу тебя, — вежливо сказал мужчина, — просто откажись. Сейчас. Просто отдай ключ. Мы знаем, что ты тянешь время. Зачем? Кому ты хочешь помочь?
Кытху похлопал себя по шее.
— Надеюсь вы хоть немного пропитаетесь моей мудростью. Так вот, два человека разговаривают. Один рассказывает другому как ему плохо — потерял работу, сам болеет, дети болеют, жена болеет, машина сломалась. А другой говорит: у меня все еще хуже, с работы выгнали, долг в банке, жена бросила , квартиру отобрали, не знаю что и делать.
Первый ему говорит: не сдавайся, борись, делай что-нибудь, помнишь сказку про двух лягушек, которые попали в сосуд со сметаной. И одна сложила лапки, и сразу потонула. А другая , билась-билась, сбила масло и выпрыгнула.
-Особенности оформления пищевой цепочки у гуманои... — радостно вклинилась женщина, но маленький мужчина одним взглядом остановил ее.
— Ну-ну, продолжай, старик... — сказал он Кытху.
— А второй человек говорит первому — с чего ты взял что мы в сметане?
В зале-пещере воцарилось длительное молчание, тем более гнетущее, чем далее оно продолжалось.
-Это весь твой рассказ, Тайх-конки? — вежливо спросил маленький мужчина.
— Да. — ответил тот.
Остальные (уже было ясно что это, пожалуй, не люди) молчали, неопределенно глядя в пространство над головой Кытху.
— Это иносказание. — прокомментировала женщина так же жизнерадостно.
— Что он хотел сказать? — устало спросил маленький, не глядя на Кытху. Все, включая последнего, промолчали. -Кто нибудь может мне сказать, о чем это он? Я не понимаю. Я не понимаю ни как храйд, ни как человек, этот его — тут он испустил ужасное нечеловеческое вибрирующее шипение, — анекдот...
— Я объясню. — медленно, чуть ли не по складам, произнес Кытху.
Среда действия, среда в которой вы действуете, не понимая толком ее свойств, да что там, вообще не подозревая о ее наличии, обладает свойством затягивать в себя субъектов вроде вас, склонных к энергичным действиям. Чем сильнее и быстрее вы будете стараться выпутаться из ситуации , которой вы недовольны, тем больше вы будете увязать в ней.
— Недовольны? — маленький человек закатил глаза. — Да мы в ужасе, мы в отчаянии, Кытху, и все наши усилия, Кытху, все наши пути к спасению, замыкаются на тебе и упираются в тебя... Жизнь нашего народа зависит сейчас от тебя. А ты сидишь здесь... в масковскам метрапалитене (эти слова он выделил каким-то странным нечеловеческим сарказмом) и загадываешь нам загадки, эти твои дурацкие .. анекдоты...
... Слава едва поспевал за выносливым майором, у которого даже , кажется дыхание не участилось.
— Спецназ, б... — завистливо подумал Слава, — внешняя разведка-на...
На бегу мысли клеились плохо и Слава довольствовался обрывками мыслей. Один из обрывков был о том, что курить надо бросать, а надо бы заняться спортом, а пиво... Про пиво он не додумал, потому что маршрут закончился бронированной дверью весьма высокотехнологического вида, вызывавшего в памяти образы из фильмов об ограблении банков. Здесь над дверьб.ю, висела особенно яркая лампа, которая слепила глаза. Невидимый коммуникатор щелкнул, издал неожиданно высокий звук и прохрипел:
— Назовите код идентификации.
Майор какое-то время молчал и Слава чувствовал всей кожей что они видны там, за дверью, через камеру, и что их рассматривают. Чужой взгляд как муха, прилипчиво, ползал по лицу. Слава вымученно улыбнулся.
— Орион Маритайм Инструкция 51. — сказал майор безо всякого выражения посвященности или, скажем, гордости.
Раздалось шипение , лязг и дверь открылась. За нею оказались напряженные лица военных людей и настороженно выставленные стволы. По предъявлении серебрситой штуки, заменявшей загадочному майору документы, загадочный майор был препровожден за следующую , не менее внушительную дверь, а Славу оставили курить здесь в предбаннике. Слава не слишком расстроился, свидание с президентом, а Слава уже поверил что майора повели именно к Самому, было чревато для простого мента, всякими неожиданностями. К чему искушать судьбу?
Слава достал зажигалку, простенькую , желтенькую 'байду', и с нежностью посмотрел на нее. Только сейчас до него дошло , что эта маленькая, одноразовая хреновинка спасла ему жизнь. Слава с наслаждением закурил. А что? Жизнь начинала налаживаться.
Юра Горностай между тем, пройдя через много всяких дверей и сквозь строй озабоченных вооруженных людей промеж этими дверями, которые (люди) косились на него и шушукались у него за спиной, оказался наконец пред светлыми очами. Его сразу поразило несоответствие между имиджем гаранта конституции и его непосредственно воспринимаемым образом. Человек, выглядевший в телевизоре крупным, теперь казался мал. В волосах , казавшихся густыми, просвечивала лысинка. Лицо его, на котором избиратели обычно видели здоровый румянец, теперь было бледно. Он нервно курил, и по щеке его стекали капли пота, хотя жарко в помещении не было.
-Ну , наконец-то, — язвительно проговорил президент, после недолгого недоверчивого молчания, — явились наши ангелы-хранители. Что ж вы один? А где же ваш архистратиг? Этот... Как его? А! Панин, да? Что , в штаны наложил? Заместителя прислал?
— Я не заместитель. — ответил Юра. Челюсти его сжались, внутри похолодело, но в то же время его на лбу выступил пот. — Я один остался. — и глядя как президент глотает воздух, — добавил — В Москве.
Президент отказался от намерения комментировать его слова, и вместо этого сильно потер руками красное лицо.
— Черт вас знает , аномалий. — сказал он после долгого молчания. — Дурацкое дело, вообще, я всегда говорил. Какие деньжищи на вас вхлопали, а он приходит — я один остался. Тьфу, б... Ладно, садись , рассказывай мне, что здесь происходит. Выкладывай.
И Юра выложил. Во время рассказа он избегал смотреть на собеседника и чувствовал что тот тоже избегает. Потом он все-таки глянул и испугался: по кирпично-красному лицу главнокомандующего пошли белые пятна. Президент, видимо, боролся с собой.
— Поют, значит? — зловеще-тихо спросил он.
-Поют. — обреченно подтвердил Юра и подумал, что если все обойдется благополучно, пенсии у него не будет точно.
— Траааафимов, ныть! — заорал вдруг президент. В чуть открывшуюся дверь сунулось добледна серьезное лицо, выглядевшее страдальческим от предельного сосредоточения. Сосредоточенный Трофимов мазнул Горностая металлическим нержавеющим взглядом, отчего у последнего похолодело там, куда недавно толкалась ему в грудь пуля.
— Челкаша сюда живо! — взревел президент, нарочито не глядя на Трофимова, и буравя глазами Горностая.
Трофимов исчез как сухой лист , подхваченный смерчем, а президент продолжал свирепо смотреть на Горностая.
— Плохо ему, — подумал Горностай. — Страшно. А тут нашлось на кого оторваться. Это он долго так может.
— Константин Николаевич, — обратился он к президенту, осторожно строя интонации, словно собираясь огладить бродячую, возможно, бешеную, собаку — вы послушали бы меня, ей-Богу...
— Что?!! Что, бля? Ты что охренел, майор? Ты , б..., вообще понимаешь , нах... , где ты находишься? Ты что себе позволяешь, капитан сраный? Ты понимаешь, что ты отсюда, б..., вообще счас рядовым выйдешь? На улицах стреляют, б..., а он сюда пришел... к президенту,б... К президенту, б..., пришел, сказки рассказывать... Подожди, вот сейчас куратор ваш придет, я тебя ему покажу и вышвырнут тебя отсюда сапогом под задницу. Понял?
— Так точно, понял! — бодро отозвался Горностай. Ему было все равно. Он примерно знал что будет дальше
Лицо Президента побледнело, вся кровь отхлынула от него, как океан уходящий от берега , чтобы затем обрушить на него цунами, и вновь стало наливаться кровью. Дверь снова приотркылась и в помещение словно осветилось, такой рыжий человек оказался внутри. Да, это был он — легендарный Челкаш — куратор проекта, отец демократии и азартный игрок, супербизнесмен и мегагипнотизер, сокрушитель империй и продавец континентов. Возможно такие эпитеты были по отношению к нему чрезмерны, а возможно и не отражали в достаточной степени его тайное сияние и подлинное величие этого 50-летнего полного и очень рыжего человека с белозубой улыбкой обаятельного сытого лиса. Так или иначе , а только присутствие его сразу же успокоило президента.
-Вот, полюбуйся, Коля, какие орлы у тебя работают! Завалили в армии диспансеризацию, бля! В секретнейшем и отвественнейшем отделе генштаба работает псих! И его допускают ко мне! Я б..., говорил же тебе, наведи ты порядок у себя... На улице стреляют!!!! В Москве, бл..., стреляют (это прозвучало почти жалобно но и изумленно)! А это чмо приходит сюда, и пускают же его, а он мне — б..., рассказывает какие-то сказочки про , понимаешь ли, ди-но-зав-ров!
Внимательно выслушав президента и небрежно махнув Горностаю, Челкаш спросил его:
— Про каких динозавров он рассказывает?
Президент замер, уставившись на него.
-Не понял...
— Ну, то есть , про черных или про белых? Потому что если про черных, это еще ничего... а вот если про белых... это проблема значит у нас. Юр... — он повернулся к майору, — ты про каких динозавров... да, кстати, он озабоченно нахмурился... — вижу у вас там нештатка вышла, так ты , того, пешку не забыл?
Юра поспешно выхватил из кармана серый пластиковый контейнер и вынув маленькую золотую статуэтку поставил ее на стол. Маленький золотой раптор кланялся свесив набок длинную шею и сложив лапы в словно бы в индийском намасте.
-Я... это... и про белых и про...
— Да знаю я... — отмахнулся Челкаш, — я для наглядности... Возьми это, Константин Николаевич, — сказал Челкаш президенту. Тот растерянно взял динозавра и повертел в руках. Вопросительно поднял глаза на собеседника. От его гнева не осталось и следа. Было только огромное недоумение.
— Белые или черные, динозавры или мамонты — мягко произнес Челкаш, — это не так важно. Просто, Костя, видишь ли, сейчас у нас ситуация ноль. А когда ситуация ноль — офицер приносит пешку и ты идешь к Аспиду. Ты помнишь? Мы договаривались, в самом начале?
Президент содрогнулся. Ему явно не хотелось вспоминать, но вспоминание уже началось. Пот покатился градом по его лицу.
— Но... — с трудом выговорил он, — но зачем? Нам удалось связаться с Таманской и Кантемировской дивизией. Через час в городе будет порядок. Надо ли... к Аспиду? К какому-то Аспиду? Зачем?
Он с почти детской надеждой поглядел на Челкаша. Тот неумолимо покачал головой.
— Ситуация ноль, Костя. Мы договаривались. У тебя нет выбора. Ты должен идти к нему один. Иди, не бойся. Офицер тебя проводит.
— Но зачем, Коля, зачем?
