— Конечно, молодец, — поддержал Архангельский. — Только, вот...
— Что такое?
— Доказательства — почти все — косвенные. Как на такой слабой доказательной базе, построенной — в основном — на одних умозаключениях, можно оформить дельное обвинительное заключение?
— Это да, — погрустнел генерал-лейтенант. — Любой мало-мальски грамотный адвокат пошлёт нас всех — и оптом, и поодиночке — очень-очень далеко. Да и прокурор ордера на арест подозреваемого, пожалуй, не подпишет.... Знаешь что, подполковник? Попробуй поговорить с фигурантом по душам? Ну, на правах старого знакомца?
— Извините, но какой в этом смысл?
— А ты с ним потолкуй, предварительно положив включённый диктофон в карман. Вот, тебе и смысл. Нынче, слава Богу, суды и аудиозаписи принимаю в качестве доказательной базы...
Эпилог
Вдоль Бухарестской, между улицами Ярослава Гашека и Димитрова, был разбит — ещё в "доперестроечные" времена — непрезентабельный и хиловатый парк. Вернее, большой и бестолковый сквер, огороженный по периметру высоким кустарником и покрытый густой сетью узких гравийных дорожек.
Обычно по этим дорожкам размеренно трусили упорные бегуны всевозможных возрастов, заботящиеся о своём здоровье, и неторопливо перемещались юные симпатичные мамочки с детскими колясками. Но в то утро в сквере — по неизвестным причинам — было пустынно. Только одинокий пешеход, рассеянно сжимая в ладонях пол-литровую пивную банку, неторопливо шагал по центральной аллее.
Пешехода звали — "Александр Викторович Сидоров". Он работал Главным редактором Издательского Дома "Петроград", а также являлся совладельцем данной коммерческой структуры.
Александр Викторович был бородат, очкаст и слегка — по одежде и внешнему облику — неухожен. Классический образчик питерского интеллигента в третьем поколении, короче говоря.
— Привет, Викторыч! — окликнул прохожего Пашка, заранее угнездившийся на светло-синей садовой скамье, расположенной в эркере, образованном высокими кустами боярышника. — Давненько не виделись. Почитай, с самой моей свадьбы.... Прогуляться вышел, червь книжный? Типа — на променад?
— Сколько лет, сколько зим! — широко и добросердечно улыбнулся Сидоров. — Приветствую, Павел Сергеевич. Говорят, что тебя можно поздравить с присвоением высокого звания подполковника?
— Правильно говорят.
— Тогда — поздравляю.
— Спасибо, конечно. Присаживайся рядом, акула издательского бизнеса. Посидим, поболтаем.
— Я, собственно, спешу. Опаздываю на важную деловую встречу. Бизнес, знаешь ли...
— Знаю. А ты, тем не менее, присаживайся, — в голосе Сомова обозначилась свинцовая строгость. — Пивка попьём.
— Закончилось пиво, — отправляя алюминиевую банку в бетонную урну, на которой значилось: — "Фрунзенский район", сообщил совладелец ИД "Петроград". — Так что...
— Ничего страшного и непоправимого. Я к этой нашей встрече подготовился на совесть. Вот, полный полиэтиленовый пакет. Пять сортов. Выбирай любой.... Ты же, как помнится, предпочитаешь немецкое светлое? Держи. Вскрывай. Глотай.
— Спасибо.
— Как оно тебе? — через минуту вкрадчиво поинтересовался Пашка.
— Нормально. Действительно, немецкое. Действительно, светлое. Без дураков и вопросов.
— Фирма веников не вяжет.
— Значит, хочешь поговорить? — Сидоров, пристроив банку с пивом на доски садовой скамьи, достал из кармана джинсовой куртки маленькую чёрную коробочку, звонко щёлкнул невидимым тумблером, после чего, неодобрительно покачав лохматой головой, заявил: — Нехорошо, господин подполковник, получается. Некультурно и не по-товарищески.... Предлагаешь потолковать по душам. А сам? Коварно включил какое-то записывающее устройство.... Видишь?
В правом верхнем углу панели чёрной коробочки заговорщицки подмигивал крохотный рубиновый огонёк.
— Вижу.
Сомов, вздохнув, демонстративно извлёк из брючного кармана светло-серый японский диктофон и надавил подушечкой указательного пальца на кнопку — "Выкл.".
Рубиновая лампочка незамедлительно погасла и, подумав пару секунд, послушно замигала успокаивающим ярко-изумрудным цветом.
— Теперь — поговорим? — поинтересовался Пашка. — Надеюсь, что все препятствия устранены?
— Сейчас проверим...
Главный редактор ИД "Петроград" поднялся на ноги, медленно повертел чёрной коробочкой во все стороны, после чего успокоился и, опустившись на светло-синюю скамью, разрешил:
— Спрашивай, подполковник.
— Спрашивать? — хмуро усмехнулся Сомов. — Может, чуть позже.... А пока, Викторыч, я тебе расскажу одну завлекательную и нетривиальную историю. Не возражаешь? Тогда, морда очкастая, слушай.... Лет пять тому назад у тебя, козла похотливого, образовалась постоянная любовница. То бишь, Тамара Непейвода, проживающая на улице Панфилова.
— Шесть с половиной лет назад.
— Непосредственному участнику, конечно, видней. Продолжаю.... Ты стал постоянно — раза два-три в неделю — наведываться к Тамаре в гости. А потом она познакомила тебя с пожилой соседкой, проживавшей этажом выше. С Ариной Наумовной Бокий, внучкой легендарного чекиста Глеба Ивановича Бокия. И ты, Викторыч, стал частенько посещать старушку. Наблюдательные соседи по лестничной площадке утверждают, что целые вечера напролёт, позабыв про смазливую любовницу, "очкастый бородач" просиживал у Арины Наумовны.
— Что в этом такого? — высокомерно напыжился Сидоров. — Бабушка была очень интересной и эрудированной собеседницей. Кроме того, талантливой рассказчицей. Многое знала, что называется, не понаслышке. Была лично знакома с известными и одиозными персонами двадцатого века.... И вообще, я — таким образом — помогал Хрусталёву собрать полноценный материал о Глебе Бокии. Серёга тогда писал цикл романов о "попаданце" в тридцатые годы прошлого века. Мол, сообразительный парнишка из нашего Времени оказался — совершенно случайно — в Прошлом. Далее — как полагается: коварные и жестокие шпионы иностранных спецслужб, патриотичные и отважные "энкавэдэшники", схватки, перестрелки, погони, сокровища загадочной Гипербореи, подлый Лев Троцкий.... Разве я виноват, что Хрусталёв уродился слегка стеснительным и совершенно не умеет знакомиться и общаться с посторонними людьми? Пришлось за него, хмурого молчуна, обрабатывать бабушку, вытягивая ценную информацию, могущую пригодиться при написании романа...
— А ещё в квартире у старушки было много всяких цветов, — дополнил Пашка. — Кактусы там всякие, фикусы, гортензии, актинидии.... Время от времени Арина Наумовна — по старости лет — ложилась в больницу. Когда на неделю, когда и на месяц. Кто в это время поливал бедные цветочки? Кому доверчивая бабушка оставляла ключи от квартиры? Милейшей соседке Тамаре, понятное дело.... Потом российский издательский бизнес подвергся страшным испытаниям. Началась так называемая "чёрная полоса". Удар следовал за ударом. Сперва на книжную продукцию был наложен НДС. Буквально через два месяца были запрещены "книжные развалы" возле железнодорожных вокзалов и аэропортов, которые и давали Издательствам львиную долю "быстрых и живых" денег. Цены на книжную продукцию тут же подскочили. Как минимум — в полтора-два раза.... В качестве козырного довеска грянул мировой финансовый кризис. Население, нищавшее прямо на глазах, начало обходить, грязно матерясь, книжные магазины стороной. Над многими Издательствами сгустились чёрные грозовые тучи, обещавшие скорое и неотвратимое банкротство. Для очкастых и бородатых индивидуумов, посвятивших всю свою жизнь литературным делам, это было равносильно смерти.... Не так ли?
— Равносильно. Я столько лет и сил отдал "Петрограду", что...
— Не продолжай, старина. Я всё понимаю.... И тогда ты решил, что для спасения любимой компании необходимы решительные действия? Мол, надо издать нечто экстраординарное и нестандартное? Большим тиражом? С гарантированными продажами?
— Мы — решили, — рассеянно оглядываясь по сторонам, промямлил Сидоров. — Топ-менеджеры "Петрограда". Дай-ка, Сергеич, ещё одну баночку с немецким светлым. Спасибо.... Не было, честное слово, других вариантов. Из серии: — "Спасение утопающих — дело рук самих утопающих". Диалектика, мать её.... И речь шла сразу о нескольких сильных Проектах, способных кардинально исправить финансовую ситуацию. Бросили жребий, мне достался — "документальный детектив". Ничего личного. Так сложилось...
— А тут, значит, умерла старенькая Арина Наумовна, и на горизонте замаячил её единственный законный наследник? То бишь, Толстый бастард?
— Замаячил? Да, ладно. Он сразу прилетел, причём, вместе с женой-красавицей. Смотрю, а глаза у обоих — блестящие и неспокойные. Жадные такие — до всего и вся. Тогда-то у меня в голове он и сложился, сюжет гениального детективного романа.... Дальше всё было уже элементарно. Пока замки не сменили, я поддельные фотки подбросил в квартиру Бокиев, поверх них пристроил липовый, слегка зашифрованный план. Уговорил Серёгу Хрусталёва вновь взяться за перо. Пообещал ему горы золотые. Мол, стартовый тираж будет в пределах пятидесяти-шестидесяти тысяч экземпляров, рекламная поддержка в прессе и всё такое прочее.... Ну, оно и поехало — только держись. Лишь успевай дельные коррективы вносить в разработанный сценарий. Тем более что и остальные участники драмы, охваченные жгучим желанием заполучить древние сокровища, времени зря не теряли.... Никаких согласований, понятное дело, не было. Просто все дули в одну дуду. Удачно получилось и срослось. Гениальность режиссера всему виной. То бишь, отринув ложную скромность, моя. Бывает.... Труп неизвестного бомжа, изрезанный — якобы — острыми зубами амазонских пираний? Его подбросил в пруд Тощий бастард. Такого добра — при районном морге любого района — без счёта.... Слухи о Призраках и Привидениях? Совместное, ясен пень, творчество. Дело-то интересное и нехитрое. Знай себе — раздувай.... Про расчленённые собачьи трупы, извини, ничего сказать не могу. Кто их разбросал по льду пруда? Загадка. Не знаю, честное слово.... Общенародные волнения и многотысячный митинг? Здесь уже депутат Митрофаненко, возжелавший стать Губернатором Санкт-Петербурга, подключился. У него были свои конкретные цели и не менее конкретные задачи. Мать их.... Граната? Врать не буду, сам и метал. Так получилось. Настроение было хорошее. Почему же, блин горелый, не покуражиться слегка? Отрезанная голова Игорька Ковтуна? Моя, понятное дело, работа. Я эту тварь хабаровскую ещё с армейских времён мечтал порешить. За дело. Чтобы, сволочь наглая и нахрапистая, сержантам не стучал. Хотел — и порешил. Мои дела...
— Твои, ёшькин кот, — подтвердил Сомов. — А зачем тебе, затейнику книжному, понадобилась смерть Марины Бокий?
— Ну, по целому комплексу важных и уважительных причин, — плотоядно облизнулся Сидоров. — Во-первых, я к этой красотке рыженькой клинья сексуальные усердно бил, а она, сучка привередливая, мне отказала. Во-вторых, это я рассказал Бокиям — через трое суток после их приезда из Певека, на правах старинного знакомого покойной Арины Наумовны — об архиве знаменитого чекиста. Лично коробку с документами вытащил из кладовки. Заострил внимание на фотографиях. Рассказал о Чаше Святого Грааля. В бумажку с липовым планом ткнул пальцем, мол: — "Очень похоже на ребус. Может, это некая зашифрованная карта, указывающая на место, где спрятан ценный клад?". Ткнул и ушёл. Мария могла запомнить этот момент и рассказать кому-нибудь. Например, тебе, Сергеич. Кроме того, она, наверняка, могла заподозрить, что это именно я спровоцировал туповатых бастардов на дуэль.... Зачем, спрашивается, рисковать? В-третьих, такой поворот событий играл против Митрофаненко. Мол, это жадный депутат виноват во всём. Душегуб проклятый, даже красивую женщину не пощадил.... В-четвёртых, данная деталька — вкупе с дуэлью на пистолетах — идеально вписывалась в канву хрусталёвского романа.... Кстати, а почему, подполковник, ты считаешь, что я был в деле один? Может, уважаемые супруги Хрусталёвы...м-м-м, всё это и придумали? Типа — решили сделать из Сергея знаменитого писателя-детективщика?
— Не похоже. Резиновые сапоги сорок третьего размера, испачканные в характерной глине, обнаружили в твоём гараже, расположенном в Обухово. Там же отыскались и два белых балахона, пошитых из стареньких простыней. Неряшливо, подчёркиваю, пошитых. Вручную, неумелой мужской рукой. А Ирка Хрусталёва, как известно, знатная портниха. И себе постоянно шьёт крутые шмотки, и всем подружкам, включая мою Александру.... Кроме того, у Хрусталёвых в Купчино имеется гараж, недалеко от знаменитого пруда. Зачем же было тащить резиновые сапоги и балахоны в Обухово? Нерационально. Я имею в виду, если бы Хрусталёвы были твоими единомышленниками...
— Значит, отыскали резиновые сапоги, испачканные приметной глиной, и балахоны? — глотнув пивка, задумался Сидоров. — Ну-ну.... Слабенькие, если посмотреть в корень, улики. Да, люблю пошутить, грешен. Несколько раз изображал из себя Привидение. Сугубо ради смеха, типа — юморил.... Разве это подсудно? Молчишь, Сергеич? А что ещё, если не секрет, накопал на меня? В плане убойных доказательств?
— Есть ещё и Тамара Непейвода, — напомнил Пашка. — Через полчаса добросим эту гражданку....
— Ерунда законченная и ерундовая. Не смеши меня, подполковник. Тамарка ничего не знает. Она тогда срочно побежала в аптеку — у престарелой матушки неожиданно закончились таблетки от повышенного давления. Побежала, а ключи от квартиры Бокиев оставила на тумбочке. Я, надев перчатки, и отработал — минут за пятнадцать — данную ситуацию. А входную дверь в квартиру Бокиев, уходя, запирать специально не стал. Мол, чем запутанней, тем лучше. И балконную форточку — в качестве завершающего штриха — приоткрыл.... Препарат "Burana — Z-145"? Второй шприц был моим личным. Держал на всякий пожарный случай. Ты же сам говорил, что российский издательский бизнес переживает тяжёлые времена. Такие тяжёлые, что иногда хочется броситься с балкона вниз головой. Или же лечь на рельсы перед скорым поездом.... Один знакомый доктор мне "Z-145" и присоветовала. Мол, отличное успокоительное средство. Я года полтора назад (Томка, естественно, не в курсе), будучи в Финляндии, купил данный препарат и постоянно таскал коробочку с собой. Вот, и пригодилась.... У тебя, Павел Сергеевич, всё? Тогда я пошёл. Всех благ. Если что — вызывай повесткой. Приеду вместе с адвокатом...
Сидоров, беззаботно насвистывая, ушёл. Рядом с садовой скамьёй насмешливо и глумливо чирикали ехидные воробьи. Мол: — "Обделался, мент позорный? Причём, жидко-жидко? Так тебе, недоумку, и надо. Чтобы жизнь малиной не казалась.... Ха-ха-ха!".
Настроение было — хуже не придумаешь. Серые дворовые кошки, позабыв про милосердие и всеобщую толерантность, настойчиво и противно скреблись на душе. Скреблись и скреблись. Скреблись и скреблись. Суки приставучие...
"Не огорчайся, братец!", — принялся утешать добронравный и заботливый внутренний голос. — "Ну, не получится привлечь мерзавца Сидорова к ответственности, предусмотренной слюнявым российским Законодательством. С доказательной базой, действительно, не густо.... Но стоит ли так расстраиваться? Надо, предварительно согласовав вопрос с генерал-лейтенантом, передать дело Дозору. Пусть ребята нашей Сашенции, не отягощённые грузом взаимоотношений с Прокуратурой, разбираются с этой издательской плесенью...".
