-То есть, четыре восемнадцатилетних молодых человека (остальные были чуть моложе) — это даже по меркам моего времени, далеко уже не дети. А тогда, в условиях Гражданской войны, люди взрослели еще раньше. В дальнейшем в его колонию направляли и "махновцев" соответствующего возраста. То есть, по крайней мере, некоторые из колонистов Макаренко участвовали в боевых действиях. Но и те, кто избежал подобной участи, также вряд ли мог относится к "детской категории". Воровская жизнь, тоже не особенно оставляет место для "детства", тем более что в "анамнезе" воспитанников упоминаются не просто кражи, но и грабежи. В общем, "контингент" который достался педагогу, представлял собой, во многом, собрание уже сформировавшихся личностей, причем имеющих явно антисоциальное мировоззрение. Вряд ли эту категорию "детишек" 14-18 лет можно было запугать "двойкой", выговором, вызовом родителей (которых к тому же у большинства и не было), лишением стипендии и тому подобными методами. Более того, для огромного числа из прибывших и тюрьма уже не казалась чем-то особенно страшным, поскольку они неоднократно ее посещали. Фактически, перед Макаренко стояла практически невыполнимая задача: перевоспитать поступающих к нему беспризорников в советских граждан. Я себе прекрасно представляю, сколько требуется сил, что бы исправить привычки и мировоззрение, у уже сложившихся личностей. А Макаренко с этим справился!!!
-Понятно, продолжил я, что ко всей педагогике бывшей до этого, данная задача имела крайне отдаленное отношение. Если сюда прибавить еще и практически полную недостачу ресурсов, когда не хватало всего: от банального питания до воспитателей, — то становится понятным, насколько эта ситуация отличается от привычного представления о педагогической деятельности. По сути, был поставлен уникальный эксперимент, в котором практически все свидетельствовало о его невозможности — за исключением веры самого Макаренко в то, что он делает. Поэтому, рассматривая опыт Макаренко, мы должны выйти за привычное представление о педагогическом процессе и взглянуть на него в более широком плане. Более того, не следует забывать, что как раз "педагогическое сообщество" — особенно представители педагогической науки, как раз не приняли метод Макаренко. Впрочем, должен сказать, что и сам Макаренко также рассматривает пресловутых "профессоров", в самом уничижительном качестве. Как следствие той травли, которую "педсообщество" вело все время против его работы. Это само по себе показывает, что Антон Семенович работал "за гранью", "среднепедагогических" представлений того времени.
-Основанием перехода к коммунизму у Макаренко — так же, как и у основоположников марксизма — выступал коллектив. Несмотря на то, что данный вывод выглядит банальностью, на самом деле, это очень серьезная инновация (особенно в образовании)! От какого-то ни было репрессивного аппарата, Антон Семенович отказался сразу. Его инновацией стало использование "внутренней механики" коллектива воспитанников. Такое отклонение от педагогических догм, позволило ему обходиться минимальными силами — и при этом не просто обеспечивать усвоение воспитанниками новых знаний, а суметь полностью переформатировать их личность, полностью ликвидировать их преступные наклонности, сделать из воров коммунаров! И это из людей, для которых сам факт физического труда был актом унижения! Из преступников и грабителей — в активные работники коммуны, причем в сельском хозяйстве! Недаром во времена работы Макаренко, мало кто верил, в саму реальность подобного перерождения. Макаренко удалось создать в коллективе колонии не агрессивную и не конкурентную обстановку, а обстановку сотрудничества, открытости, взаимоподержки. Новый колонист, попадая в дружественную обстановку, подразумевающую его активное взаимодействие с другими членами коллектива, очень быстро избавлялся от блатных привычек и мировоззрения. Причем, это взаимодействие колонистов, что очень важно, проходило в условиях отсутствия внутренней конкуренции! Именно отсутствие в окружении врагов (они выводились на "внешний уровень"), было тем "ключом", что позволял сделать Макаренковский коллектив столь эффективным механизмом не просто адаптации вчерашних "воров" к иной жизни, но и прививания им абсолютно несвойственных ранее качеств, вроде трудолюбия или ответственности. Причем, как ни удивительно, но практически всем воспитанникам — процент "брака" был исчезающе низок! Я думаю, что в брак попадали как раз человекоживотные, которых в принципе изменить невозможно. А 95% воспитанников были им успешно перевоспитаны в настоящих коммунистов!
-Разумеется товарищ Сталин, о Макаренко и его методе, можно говорить очень много и долго. Количество существенных инноваций в его работе крайне велико. Но я хочу обратить ваше внимание, на ещё одну из важнейших на мой взгляд. На понимание Макаренко важности роли труда в системе воспитания. Вряд ли еще кто-то смог так эффективно использовать этот фактор в своей работе. И это при том, что труд у Макаренко использовался прямо противоположно "обычной" для педагогики роли: не в качестве некоей "дополнительной" нагрузки, которую имеет воспитанник, а в качестве основного поля деятельности, в качестве главного упорядочивающего фактора коллективной жизни. Важно то, что Макаренко всегда старался как можно сильнее уменьшать отчужденность труда, его формальность. Например, он всегда старался обеспечить для своих воспитанников полный производственный цикл — начиная от сельскохозяйственного производства в первой колонии имени Горького, до изготовления фотоаппаратов в колонии имени Дзержинского. Важно было, чтобы колонисты видели результат своего труда своими глазами, чтобы понимали, ради чего прикладываются трудовые усилия. И ради этого же он постоянно подчеркивал производственный характер труда, его экономическую составляющую — в виде получаемых колонией средств. У многих "педагогов" подобный факт вызывал неприятие вплоть до ненависти, за якобы некоммунистическую основу. На самом деле, при общей товарности советской экономики именно "нетоварный труд" означал бы высокую степень отчуждения, малую осмысленность действий. А так, воспитанники получали зарплату ровно в той же степени, что и остальные советские трудящиеся. Что делало их труд осмысленным и вело к желанию воспитанников совершенствоваться и развиваться для улучшения своих трудовых навыков. То есть колония Макаренко была устроена по принципу как общество, имеющее коммунистическую внутреннюю структуру, но при этом имеющее "внешний" и частично "внутренний" денежный обмен.
-В общем, Антон Семенович Макаренко создал механизм построения общества, основанного не на конкуренции, а на сотрудничестве членов. И доказал на практике возможность свободного неотчужденного труда и привлекательность его для человека. И создал метод воспитания, в этом обществе, настоящих коммунистов из подрастающего поколения. Я думаю, работа Макаренко выходит далеко за рамки педагогики, как таковой, товарищ Сталин. Антона Семеновича Макаренко я считаю основоположником "экспериментального коммунизма". Его работа блестящим образом подтверждает те выводы, которые сделали в свое время основоположники коммунистической теории, и прежде всего, возможность существования общества основанного не на конкуренции, а на сотрудничестве.
-Вот на этом и основываются мои выводы, что метод Макаренко для воспитания коммунистов, нужно возобновить и развивать дальше. Это даст постоянный приток настоящих коммунистов в органы власти СССР, которые за одну только мысль о развале Союза порвут любого на британский флаг и не дадут разгуляться человекоживотным. Так как вы и говорили, товарищ Сталин, "Кадры решают всё!".
Последние пару минут пока я говорил, Сталин стоя напротив меня с другой стороны стола, с интересом меня разглядывал своими жёлтыми глазами, как будто первый раз меня видел. Даже как-то не по себе стало. Когда я закончил, он спросил.
-А вы коммунист, товарищ Рагатин?
Однако! Хороший вопрос. Для меня наиболее привлекательным конечно же являлся коммунизм. Как общество основанное на принципах гуманизма, равенства, справедливости, как общество основанное на человечности отношений, где всё проникнуто уважением к людям. Но вот был ли я коммунистом, этого я и сам затруднялся определить. По внутренним убеждениям и мировоззрению, скорей всего. Но как говорили в моей молодости, активную жизненную позицию не занимал. Не старался нести свет просвещения в массы и звать их на баррикады. Хотя в принципиальных вопросах свою позицию отстаивал до конца, сражаясь в июле августе 92 года в Приднестровье в рядах "Тираспольского сводного отряда". А в сентябре-октябре 93 года защищал конституцию и верховный совет на баррикадах у Белого дома. Ну значит так и отвечу.
-По внутренним убеждениям, товарищ Сталин, я скорей всего коммунист. Но как сейчас принято говорить, не отличаюсь активной жизненной позицией. Не вижу себя в какой-то публичной политической деятельности. Хотя при нужде, готов отстаивать свои взгляды и убеждения до конца. Немного подумал и добавил.
-А по классификации Маркса, я и вовсе как Энгельс, эксплуататор рабочего класса и очень плохой человек.
Сталин улыбнулся и сказал, "марксизм не догма, а руководство к действию". Мы посмеялись.
Разговор затянулся ещё очень надолго, так как обговорили и обсудили и другие причины развала СССР, указанные в моём меморандуме. Довольно "жарко" пришлось, при обсуждении сложившейся ситуации, властных реалий в СССР. Положения меморандума, не вызывали у Сталина какого-то ни было неприятия, а вот меры которые я предлагал по их исправлению, очень даже. То что власть советов, в данный момент, пришлось подменить властью ВКПб, было оправданно в период коллективизации и индустриализации и конечно в период войны. Но вот дальше, эта ситуация привела к тому, что власть так и осталась у партноменклатуры, которые вскоре выродилась в класс бюрократической партхозноменклатуры паразитирующей на государстве. Система могла работать, пока во главе государства стоял Сталин. Но и ему приходилось, де факто управлять страной в "ручном режиме". И уверенности что после него, место главы государства займёт личность сопоставимого с ним масштаба, не было ни малейшей. То есть нужно возвращаться к власти советов и профессионалов. А вот как это сделать, мнения у нас расходились. Я упирал на то, что в моей реальности Сталин с этим сильно затянул. И когда в 52 году сделал попытку, вернуть власть советам и отстранить от управления странной партию, оставив ей только идеологические функции, его отравили. Не захотела заматеревшая партхозноменклатура расставаться с властью. Это всё ИВС понимал прекрасно, а его лозунг "о нарастании классовой борьбы", как раз и подразумевал борьбу с народившимся в СССР классом партхозноменклатуры.
В государстве сложилась парадоксальная ситуация, для того что бы выжить и окрепнуть, а потом и победить в войне, СССР в этот период партхозноменклатура была необходима. Но вот после войны, когда встанет вопрос о построении мирного гуманного общества и дай бог и коммунизма. Партхозноменклатура станет тормозом и врагом. И вот в методе, как её отстранить от власти после войны, мы как раз с ИВС и не сходились.
Если кто-то думает, что Сталин был жестоким, он невероятно ошибается, он был гиперответственным прагматиком. И просто пустить под нож, после войны партхозноменклатуру, он не мог по всей своей сути, он мог привлечь к ответственности только за реальные преступления. Скорей я со своей идеей "революции сверху", после победы в войне, выглядел "кровожадным монстром". То что партхозноменклатура без боя не захочет расстаться с властью, ИВС не сомневался, но был почему-то уверен что справиться. На чем основывалась его уверенность, я не знал, поэтому реально опасался, что и здесь он может не успеть, как и в моей истории.
Вот даже "кукурузника" не шлёпнули, как я рассчитывал, а отправили начальником "Дальстроя" на Колыму, добывать золото для страны. Хотя проверка его деятельности, на посту первого секретаря ЦК КП(б) Украины, выявила столько нарушений, что хватало за глаза прислонить его к стенке. Одни только махинации с приписками и воровством, при строительством УРОв, особенно в преддверии войны тянули на вышку. Но нет, отделался строгим выговором, снятием с должности и выводом из членов политбюро. Я честно сказать, такого мягкого отношения к Хрущёву не понял.
-Когда у человека начинается гангрена, выхода нет, кроме как ампутировать начавший гнить палец, что бы он ни умер от заражения крови, жестоко но необходимо.
-Я понял вашу точку зрения товарищ Рагатин, но мы всё же постараемся найти антибиотик, что бы страна ни умерла от сепсиса, ответил Сталин.
* * *
* * *
Добравшись до квартиры посмотрел на часы, было полшестого утра. Сна не было ни в одном глазу, в крови ещё кипел адреналин после довольно жарких дебатов с ИВС. Решил доделать не завершённое, отправился в кабинет, в самолёте высплюсь. Под дверью кабинета тут же появился сержант с возражениями, что мне надо ещё в это время отдыхать.
Я вышел из кабинета, нахмурив брови, грозно посмотрел на него, тыкнул пальцем в потолок, и голосом, не допускающим возражений провозгласил: "по распоряжению самого, обязан доделать дела до отлёта!". Сержант мгновенно вытянулся, щёлкнул каблуками и строевым шагом отправился к себе в комнату. Донельзя довольный своей маленькой местью, вообще-то ни в чем не виноватому сержанту, я вернулся в кабинет. "Вот так-то, а то положено, не положено. Сами знаете, что на это положено!".
Через пять часов сидя в салоне с Дугласа, думал сразу о многом, мысли скакали галопом. Радовался и думал о том что через несколько дней наконец увижу Джули, по которой безумно соскучился. Думал о том, что за почти два месяца в СССР удалось многое сделать, но в будущем предстоит сделать намного больше. И что история окончательно изменилась, развитие событий пойдёт уже не так, как было в моём прежнем мире, а каким-то новым неизвестным пока путём. Думал, что скоро снова окунусь в работу корпорации и займусь созданием совместного НИИ "Берёзка". Что впереди куча планов и надежд, что неожиданно для себя понял, что этот мир стал мне близким и родным. И я приложу все старания, всё что от меня зависит, что бы он стал лучше, добрее, справедливее чем мой прежний мир.
Самолёт перестало потряхивать на разгоне, оторвавшись от взлётки, Дуглас стал набирать высоту. Скоро полёт стал плавным, а гул двигателей равномерным, незаметно для себя я заснул. Снился мне весенний, цветущий, яблоневый сад залитый солнцем и улыбающаяся Джули, идущая по нему мне навстречу.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ.
