* * *
Как обычно, хороший, толковый план при исполнении превращается в несусветный бардак. Хорошо Линде: она как сидела над своими документами, так и продолжала сидеть. Ари чирикала с журналистами по дальней связи и время от времени подставляла им одного из парней, которого заранее подучивала, что и как говорить.
У Гленды тоже был понятный и строго очерченный фронт работ. Транспортные кювезы уже давно выстроились у стены детского блока, ожидая, когда им придётся принять в себя маленьких пассажиров. С распределением детей тоже особых проблем не возникло. Линда взяла самую старшую девочку и назвала её Пилар в честь собственной матери. Василиса выбрала крупного бутуза с на редкость живыми голубыми глазёнками. «Андрюшенькой будет!» — заявила она.
Ари завладела совсем мелким, недавно родившимся мальчонкой и неизвестно почему дала ему имя Питер. Гленда действительно выбрала двоих, причём похожих на них с Лансом. Только белокурой и черноглазой, как Ланс, была девочка, а темноволосым и сероглазым, как Гленда, оказался мальчик. По каким-то там традициям семьи Гловис они получили древние кельтские имена Меган и Коннор.
Гели же почему-то было очень трудно решиться. Она готова была забрать всех оставшихся, но прекрасно понимала, что, во-первых, такую толпу детишек она просто не потянет физически, а во-вторых ей никто не разрешит. Правила усыновления были весьма строгими. Надо было с кем-то посоветоваться, но с кем? Не с Глендой же!
Наконец Гелену осенило. Она позвонила Рахель и выложила ей всё.
— Ты даёшь, подруга, — резюмировала Рахель Гелино выступление, — Мы там смотрим передачи про тебя и твоего Арика, а ты тут детский сад развела. Кого хоть хочешь: дочку или сыноччка? А, да что это я… Ты ведь хочешь двоих? Знаешь что, покажи, что есть, я тебе выберу как врач.
— То есть самых здоровых? — Гели не поняла последних слов подруги.
Рахель замотала головой.
— Нет, не в этом смысле. Это как бы данное свыше. Мамочка, когда рожает, не знает, кто у неё там. Ей доктор показывает и говорит: вот ваше дитя. А она волей-неволей потом всю жизнь любит того, кого ей врач на руки положил. Вот и давай так сделаем. Я тебе скажу, какие твои, избавлю от мук выбора.
Это почти шуточное предложение показалось Гели весьма разумным. Следующий сеанс связи с Рахель она устроила прямо из детского блока. Подносила камеру к малышам по-очереди и демонстрировала его подруге, а та каждый раз морщила нос и требовала показать следующего. Осмотрев каждого младенца по два раза, Рахель выдала свой вердикт:
— Отличные малыши, ухоженные, здоровенькие. Про умненьких не скажу, но если им привили таланты вроде как твоему Ариэлю, то и тут всё в порядке. Смотрю, девочек только две осталось?
— Да их всего четыре было, — ответила Гелена.
— Понятно, — протянула Рахель, — бери подрощенную, не совсем новорожденную малютку, тебе будет легче. Ей сколько месяцев? Восемь? Девять?
— Семь, — вздохнула Гели, глядя на очаровательное черноглазое создание, с увлечением сосавшее собственную ножку.
— Ого, крупненькая! — восхитилась Рахель, — Вот её и бери. Назовёшь Эстер и будет вам с Ариэлем радость и утешение. А мальчик… Ты уверена, что тебе нужно двоих?
— Нет, — призналась Гели, — но очень хочется. Если разрешат…
Подруга её поняла и тут же предложила:
— Тогда бери того, которого ты мне первым показывала. Больно глазёнки у него умные. А по возрасту они с Эстер как? Близкие?
Одинаковые, — со вздохом призналась Гели, — с разницей в два дня родились.
— Отлично! Сможешь всем говорить, что они двойняшки. Разнояйцевые близнецы. Мальчика сама назовёшь, хотя по мне самое правильное будет назвать его Даниэлем.
Гели почему-то боялась, что подруга предложит назвать ребёнка Карлом в честь Калле, а услышав имя Даниэль, так обрадовалась, что тут же на него согласилась и про себя рассмеялась. Ох уж эта Рахель! Всё сама решит и всех на места расставит, только выполняй. И что удивительно: никто никогда не противоречит. Наверное потому, что она всегда советует именно то, что ты сам в глубине души себе бы посоветовал.
Теперь Гели чувствовала себя лёгкой и обновлённой. Как камень с души! Да и девочки оказались все пристроены: последнюю, самую младшую кроху, собирались забрать Натали с Аланом.
Закончив разговор с подругой, Гелена отыскала Гленду и велела ей внести в список Эстер и Даниэля под фамилией Ригел. Затем связалась с Квентином и сообщила, что их семья приросла на двоих малышей. Квен всегда отлично понимал то, что ему было по душе и еле-еле соображал, когда дело не нравилось. По тому, с каким трудом до брата доходило то, что она ему сказала, Гели поняла: её решению никто не обрадуется. Вероятно, и Арианиному тоже. Если бы они усыновили обычных детей, это был бы хороший пиар для фирмы Ригел, а так… Всё слишком непонятно и неизвестно чем обернётся в будущим, а сомнительных сделок Ригелы предпочитали не заключать. Хорошо, что она позвонила Квентину, а не Деннису: тот бы уже ругался на чём свет стоит.
Но отношение семьи для Гели ничего не меняло: это её жизнь. Она приняла решение и не собиралась от него отступать, чтобы умаслить братьев. Эстер и Даниэль теперь её дети, других всё равно не будет. А Ариэль… захочет ли он стать ей мужем, а им отцом? Гелена чувствовала, что не сможет ему это открыто предложить, тем более поставить перед фактом, как сделала бы Ари. Он должен захотеть сам. Захотеть и сказать ей об этом. Пусть не словами, пусть действиями, но сам, не под давлением.
Вмешательство Рахель очень помогло Гелене. После того, как дети обрели имена, она окончательно определилась и стала проводить в детском блоке несколько часов в день. Милая Натали Смелянская учила её обращаться с малышами: кормить, пеленать, мыть и укачивать, а заодно скинула на комм кучу полезной литературы. Привыкшая получать знания из книг Гели была ей очень благодарна.
А когда малышка Эстер в первый раз схватила её за палец, засунула его себе в рот и стала с увлечением сосать, в то время как вымытый и накормленный Даниэль радостно гулил, лежа рядом в кроватке, в душе Гелены будто плотину прорвало: её затопила всеобъемлющая, нерассуждающая нежность, какой она до сих пор не знала. Теперь это действительно её дети, так, как будто она их сама родила.
* * *
Но проводить с малышами всё своё время не получалось. Надо было и дела делать, готовить всех к встрече с комиссией, посланной советом министров. Поэтому, проведя с детками часа два, Гели отдавала их на попечение Натали и отправлялась на очередной раунд переговоров с Айрой МакКормаком и Стивом Маронго. По идее, она не слишком-то была им нужна, всё же взрослые люди, опытные руководители, каждый в своей области. Но оказалось, что взаимодействовали они из рук вон плохо, собачились почём зря и ни за что не могли прийти к совместному взвешенному решению.
Гели удивлялась только, как они смогли на пару руководить станцией до сих пор, если их мнения ни в чём не совпадали. Ясность настала, когда Стив проговорился: команду подбирал и ставил перед ней задачу не Айра, а его помощник, которого сейчас тут нет. С ним у Маронго был полный ажур. МакКормак только подписал все договоры, после чего его на станции никто не видел вплоть до недавнего времени. Руководил он путём присылки писем с общими указаниями, но в научную деятельность Стива до последнего не вмешивался.
Только когда было решено, что для успешного решения поставленной задачи нужны уже готовые клоны, созданные гением Йенссона, Айра появился и лично возглавил операцию. Но, видно, он потерял былую хватку, ибо с самого начала всё пошло не так.
На базу они опоздали, Ариана успела вывезти парней. Пока искали, куда она их подевала, красавцев раскупили богатые женщины и развезли в разные концы галактики. Много времени ушло на то, чтобы выяснить, кто купил и куда увёз, ещё больше на то, чтобы подобраться к каждой и заставить её самолично покинуть родные пенаты и выбраться в большой космос, взяв с собой парня-клона. Тогда же пришлось похитить Фреда Марсдона: тот слишком много трепыхался, шумел, волновался и в любую минуту мог случайным словом или действием сорвать операцию.
МакКормак подозревал, что проще было бы его убить и не париться, но в своё время получил указание: видные граждане пострадать не должны. Если бы Фред был простым рабочим… Но тогда он уж точно не имел бы никакого отношения к этому делу.
Женщин планировалось похитить вместе с клонами, чтобы не начали вой в прессе и не рассекретили операцию ко всем чертям. Потом бы отпустили под подписку о неразглашении. Всё же эти дамы представляли собой сливки общества и не стоило думать, что их никто не будет искать. МакКормак сам разработал схему и запустил её в дело, специально для этого покинув свою квартиру на Тариатане. Он прибыл на станцию незадолго до того, как туда привезли первую партию дам и их подопечных, и сходу поцапался со Стивом. Причин особых не было, просто эти двое друг друга раздражали.
И вот теперь задачей Гелены было их разводить, не давая сцепиться всерьёз, загонять их общение в колею здравого смысла и помогать прийти к взаимоприемлемому решению. Обоих мужчин не радовало как посредничество Гелены, так и то, что им вообще приходится встречаться друг с другом и разговаривать. Но выхода другого не было: каждый отвечал не только за себя, но и за людей, которых на станции было немало. Их необходимо было защитить.
Если весь технический персонал и большая часть научных работников не попадали под действие ни одной статьи закона, то с ключевыми фигурами дело обстояло иначе. А молох государственной машины — от такой: если не может сожрать главных, то прожуёт и проглотит тех, до кого сможет дотянуться.
Насчёт МакКормака Гели особо не волновалась: этот хитрый тип давно подготовил себе пути отхода. К тому же любое разбирательство длится долго, а здоровье у Айры не очень.. Скорее всего он не доживёт даже до его начала. А вот Стив… Несмотря на преклонный возраст, учёный был бодр, здоров и явно собирался ещё много лет плодотворно трудиться. Изучение материалов Калле навело его на несколько интересных гипотез, которые он рвался проверить прямо сейчас и Гели с трудом его удерживала, уговаривая подождать до возвращения в родную лабораторию при университете. Опасность своего положения он вроде бы сознавал, но думать о том, как выкрутиться, не желал. Ему было достаточно той радости, что закон против клонирования теперь не действует. Айра же отлично понимал, что на учёного могут завести сразу несколько уголовных дел, никак с этим законом не связанных, и результат может быть плачевным как для Стива, так и для науки в целом.
Одно радовало: без заявителя, истца никто преследование затевать не станет. В этой роли могло выступить государство, но все надеялись, что это никому не выгодно. Хотя стратегию защиты на всякий случай следовало продумать прямо сейчас.
Идеи были у МакКормака. Он свою задницу прикрыл, подписав у членов правительства соответствующие документы. Сейчас надо было найти или изобрести доказательства, что всё, что в бумагах написано про Айру МакКормака, в равной степени относится и к Стиву Маронго и его команде. Почему-то в договорах, которые подписывали научные сотрудники, ничего подобного не значилось, поэтому они оказывались плохой защитой, недостаточной. Если бы среди распоряжений и рекомендаций, которые МакКормак присылал Стиву, нашлась бы ссылка на то, что они действуют по прямому поручению правительства, можно было бы не бояться комиссии. Как если бы у Айры был волшебный зонтик, которым он прикрыл от грозного закона не только себя, но и всех, кто работал под его началом.
В связи с этим пришлось перелопатить всю почту Маронго. Он не уничтожал письма от начальства, а сваливал их в архив, поэтому всё сохранилось. И вот в этой-то груде шлака предстояло найти жемчужное зерно, которого там не было. Ни Стив, ни Айра не помнили, чтобы один получал, а другой писал нечто подобное.
За годы работы на станции Стив получил от МакКормака тонну сообщений с приказами и требованиями, а вот нужного письма никак не находилось. Подделать же его было труднее, чем бумажку: в виртуальном пространстве сохранялись все исходные атрибуты. Это не позволяло послать письмо из прошлого. А оно было нужно, просто необходимо!
Наблюдавший за каждым заседанием Фердинанд три дня смотрел и слушал, как мужчины ругаются, а Гелена их разнимает и успокаивает, затем спросил:
— Нужно, чтобы в архиве было письмо, датированное далёким прошлым?
— Да! Да! — заорали все разом.
Ферди поднялся:
— Сейчас Артура позову. А вы текст составьте. И подумайте, какое тогда могло быть число.
И вышел. Оставшиеся переглянулись и МакКормак произнёс:
— А неплохо вы тогда поработали. Какие парни получились! Хрен с тем, что собой хороши, просто девичья погибель. Но ведь башковитые, вот что дорого!
Стив Маронго впервые в жизни оказался с ним полностью согласен.
Ферди привёл Артура, когда МакКормак заканчивал составлять письмо, а Гели нашла в самом начале переписки подходящий день и час, к которому его следовало приурочить. Юноша, очень похожий на Ариэля, но с короткими кудрями, выше ростом и шире в плечах, пробежал текст глазами и уверенно начал что-то набирать на виртуальной клавиатуре. Экран, вместо того, чтобы отображать текст, то вспыхивал разными таблицами из непонятных символов, то гас. Прошло, наверное, минут пятнадцать, когда Артур встал и махнул рукой: всё готово.
— Я вставил ваше письмо куда сказали. Можете пользоваться. Извините, что медленно. Вставлять — дело непростое: удалить было бы гораздо легче.
Все снова переглянулись и Стив, глядя в пространство, произнёс, не уточняя, что он имеет в виду:
— Да, здорово поработали. Качество высший сорт!
* * *
Подсуетились они вовремя: на следующий же день прибыла комиссия. Сразу стало ясно, что опасались её не зря. Когда открылся шлюз и из него вышли пятеро, то по выражениям их лиц стало ясно: они жаждут крови. Прищуренные глаза, злобные оскалы… Эти люди приехали искать преступников и найдут их во что бы то ни стало. Чуть впереди шла женщина. При взгляде на неё у неподготовленного зрителя кровь стыла в жилах. Василиса, стоявшая в заднем ряду среди встречавших, толкнула Гелену в бок и прошептала:
— И где таких баб берут? Нет, я, конечно, не звезда, но хотя бы нормально улыбаюсь. А с такой рожей из дому выходить неприлично.
Гели грустно фыркнула: она знала таких особ. Отринувшие в себе всё человеческое, они высоко поднимались по карьерной лестнице в государственных учреждениях. К счастью, не до самых недосягаемых вершин, для этого им не хватало дипломатичности, а быть приятными людям они просто не умели. Но и того, что они достигали, хватало: стоило с такой столкнуться, как человек, до той поры нормально относившийся к институтам власти, начинал эту власть люто ненавидеть, и у него были для этого все причины.
А тут подобную стервь прислали улаживать более чем тонкое дело. Она подходила для этого примерно как шагающий экскаватор для высадки рассады цветов. Кто до этого додумался, сказать было трудно. Гели подозревала, что это месть премьер-министра. Все наезды комиссии кончатся в результате пшиком, но крови до этого успеют попить…
