— Что? — лидер Акизуки удивленно посмотрел на девочку.
— Поднимите меч. Направьте его мне в грудь и пустите по клинку энергию Ци. Прошу вас, Хару-сама.
Самурай был вынужден подчиниться и выполнить ее требование. Кицунэ сделала шаг вперед и вдруг, к ужасу всех окружающих, нанизалась на меч, который пронзил ее насквозь и вышел из спины. Леди Хикари, стоявшая позади солдат, побледнела, хотя Кицунэ и предупреждала ее о том, что намерена сделать.
— Не недооценивайте то, на что способны оборотни, Хару-сама, — сказала золотоволосая балбеска, отступая. Покрытый алыми потеками, клинок выскользнул из ее груди. Самураи особо восприимчивы, когда видят кровь. Необходимо шокировать их, прежде чем что-то объяснять. Так говорил хозяин, Хебимару. Кицунэ хорошо помнила его уроки и применяла знания по мере надобности. — Черная Вдова — истинный мастер маски, умный и опытный старый людоед. Она умеет играть на людских чувствах, иначе ей просто не удалось бы выжить, свершив столько преступлений, — сколько именно преступлений совершила Юмако, Кицунэ не знала, но судя по тому, как произносилось прозвище ее недавнего врага, девочка чувствовала, что немало. — Черная Вдова окружила себя верными людьми, которые помогали ей обманывать дочь Кадзуми. У Миваки не было шансов, и она погибла бы из-за заговора пауков, если бы все сложилось удачно для союзников Юидая. Она такая же жертва, как я. Поэтому, прошу вас, не причиняйте ей вреда. Дайте ей шанс искупить свои грехи и вспомнить, что она не паук, не скорпион, а все же человек!
Хару дрогнул, отступил на шаг, почти минуту делал вид, что размышляет над ее словами, а затем, опуская катану, поклонился девочке.
— В ваших словах мудрость и доброта, Кицунэ-сама, — сказал самурай. — Просьба будет выполнена, даю вам слово чести. Томео-сама! Можете забрать свою приемную дочь. Я хочу извиниться перед вами за недопонимание. Моя фраза о том, что Миваки — часть нашего клана, не содержит желания укрыть от Огасавара гены Акизуки. Я лишь хотел указать на то, что в ней — наша кровь и я испытываю глубокий стыд за действия родственницы. Договор о согласии на родственные связи действительно заключен предыдущим главой клана, но лишь обнаженные клинки помешали мне сказать, что я признаю этот договор, — Хару низко поклонился наместнику, выражая всю глубину своего раскаяния. — Прошу вас простить меня за неудачно построенные фразы, которые едва не привели к столь серьезному конфликту.
Томео повторил жест главы Акизуки, склонившись столь же низко.
— Благодарю вас за ваше великодушие, благородный господин Хару-сама, — произнес он. — В свою очередь умоляю вас простить мне чрезмерную горячность и поспешность суждений, вызванную только лишь напряженной обстановкой этого дня, неутоленным гневом против врагов нашего общего господина и желанием заботиться о любимой. Исчезновение конфликта со столь уважаемым мною родом, как Акизуки, наполняет мое сердце радостью и желанием еще более упрочить дружеские отношения меж нашими семьями. Буду счастлив видеть вас и вашу семью, на скромном торжестве, которое мои родственники желают устроить в честь моей женитьбы на леди Кадзуми.
Едва не умершую от мороза Миваки закутали в одеяло и унесли в дом. Кицунэ, довольная, что бой между союзниками удалось предотвратить, побежала к маме, желая успокоить ее и получить похвалу.
Хикари, обняв дочку, со счастливым вздохом прижала ее к себе. Огражденная мамиными руками от всех бед мира, Кицунэ сразу сомлела, но продолжалось это недолго. Леди Хикари, взглянув на Томео и Кадзуми, склонилась к Кицунэ и торопливо зашептала что-то ей на ушко.
— Но как я могу им помочь? — девочка удивленно посмотрела на маму. — Я... я даже не знаю, что можно сказать!
— Я научу тебя, — Хикари улыбнулась ей. — Подскажу нужные слова, а как их лучше передать, уверена, ты почувствуешь сама.
Томео, шепча ласковые слова Кадзуми, обнимал ее, пытаясь согреть и успокоить. Когда рыдания женщины превратились в тихие всхлипы, он попытался помочь женщине встать, но безуспешно. У несчастной от переживаний отказали ноги.
Маленькая оборотница, видя, что Томео готов поднять любимую на руки и унести в дом, поспешила подойти к ним и спросила о самочувствии, жалостливо взглянув на Кадзуми.
— Могу ли я чем-нибудь помочь? — произнесла девочка.
— Кицунэ-сама, вы несказанно добры к нам, — вздохнул в ответ наместник. — Я не могу даже представить, как достойно отблагодарить вас за уже оказанную помощь. Вы спасли нас от Черной Вдовы, и сейчас... страшно представить, чем могло бы это все закончиться, если бы не ваше вмешательство.
— Хорошо, что все уже в прошлом, — Кицунэ хихикнула. — Простите, что сразу не вмешалась. Готовила речь. По-моему, неплохо получилось. Позы, взгляды, тон голоса... я все-таки хорошая актриса! Могу быть убедительной не хуже Черной Вдовы, — девочка присела рядом со стоящими на коленях и горестно поникшими взрослыми. — Но было больно, когда клинок пронзил меня. Все же мои способности не безграничны. Как и ее. Пауку удалось обмануть вас, но только потому, что ваши глаза были затуманены любовью. Вы слишком сильно любили друг друга, чтобы сразу поддаться подозрениям. Вы обманулись, потому что чувства ваши были направлены не к фальшивому образу, а обходили злодейку стороной и устремлялись к душам друг друга. Любого можно обмануть, и вас, и Миваки, и меня тоже. Одна из союзниц Черной Вдовы притворялась моей бабушкой. Я очень люблю бабушку и поначалу, как и вы, поверила в обман. Но глупо думать, что я не распознала бы злодейку позже, даже если копия внешности была бы идеальной. Подобный обман краткосрочен, и в особенности для влюбленных. Потому что душу, внутреннюю суть человека, нельзя ни скопировать, ни украсть. Я уверена, что вы начали догадываться об обмане Черной Вдовы, но вам мешал страх. Страх увидеть чужого в любимом человеке.
Кадзуми содрогнулась от рыданий, а Томео крепче сжал ее в объятиях.
— Черная Вдова — ужасное чудовище, — продолжала Кицунэ, погладив ладошкой Кадзуми по плечу. — Она разрушает самое важное, что есть у людей, — доверие. Но я хочу, чтобы вы не потеряли веру друг в друга. Потому что Томео доказал, что ему нужна только Кадзуми, когда больной, мучимый ядом, примчался за ней в лес далеко от города, а Кадзуми доказала, что ей нужен только Томео, своими слезами, когда, похороненная заживо, плакала от страха за его судьбу. — Кицунэ подняла руки мужчины и женщины, что сидели на снегу перед ней, и соединила их ладони. — Не верьте паучихе в том, что она может заменить одного из вас для другого. Обман виден сразу, в глубине души с первых взглядов просыпается тревожное чувство, но нужно время для того, чтобы убедить себя предать самое дорогое — доверие к любимому.
Томео и Кадзуми крепко сжали пальцы друг друга. Кицунэ улыбнулась, но в глубине ее глаз таилась тоска. Она видела, что мужчина и женщина перед ней все еще винили себя и сердились друг на друга за то, что дарили любовь подлой фальшивке. Кицунэ чувствовала себя виноватой за то, что ничем им не может больше помочь. Только они сами могли преодолеть свою боль и от них одних зависело, исчезнет Черная Вдова в памяти прошлого серым призраком или же нет.
Маленькой лисице очень хотелось верить, что самый страшный йокай не разрушит любовь и доверие между этими людьми. Ну в самом деле, после стольких побед над злыми врагами разве еще не наступило время чудес?
Все будет хорошо!
Глава 4. Принцесса нового мира
Беспокойство улеглось, и вместе с вечерними сумерками в дом Кадзуми вернулся мир, гарантией которого стали самураи городской стражи, буквально заполонившие особняк.
Первым делом всех пострадавших от боев и бандитских действий отправили в ванные комнаты, которых в особняке было целых шесть, что позволило отмыть гостей отдельно от хозяев. Это было вовсе не лишним, ведь леди Хикари при взгляде на Кадзуми вспоминала о пережитом ужасе и бледнела, а Кицунэ смотрела на Миваки как хищница на мышь. Неизвестно, что учинила бы злопамятная оборотница, если бы их с Миваки снова подпустили к друг другу. В свою очередь, Кадзуми не переставая плакала, а Миваки вздрагивала и то краснела, то бледнела, переживая то гнев, то страх смерти, то позор. Что бы ни говорила Кицунэ, а на юного скорпиона теперь практически все смотрели с нескрываемой ненавистью.
Как бы то ни было, шоковое состояние еще не прошло у всех четверых, поэтому во избежание эксцессов их старались держать на расстоянии.
Гостей помыли и одели, дали немного отдохнуть. Кицунэ получила возможность вдоволь нареветься на руках у бабушки и Йори, утешая и успокаивая их, помогая забыть пережитые ужасы. Така вздрагивала от позора при мыслях о самозванке, укравшей ее одежду и документы. Йори бледнела, касаясь шеи и вспоминая петлю липкого и тонкого языка чудовища, что надеялось присвоить ее жизнь. Самураи утащили бесчувственное тело потерявшей сознание Мюры, но избавить от воспоминаний о пережитом страхе несчастную гейшу не мог никто. Как же хорошо, что рядом был лисенок! Золотое, волшебное и пушистое существо. Как хорошо, что у этого лисенка хватило сил и храбрости сопротивляться, спасти всех от злобных йокай! Слезы ручьями лились из глаз женщин.
Выяснивший причину своей болезни и опоенный противоядиями, наместник Томео ждал у дверей в коридоре. Привычный к войне и опасностям, самурай только вздыхал и качал головой, слушая дружный хор рыданий за стеной комнаты. Войны войнами, храбрость храбростью, а чувственная натура женщин остается неизменной во все времена.
— Возможно ли мне поговорить с леди Кадзуми? — сказала Хикари, позвав невольного свидетеля их общей слабости, когда под ласками заботливого лисенка начала приходить в себя и избавляться от следов тяжелого потрясения. — Я хотела бы выразить свое сожаление оттого, что мы вовлекли ее в столь ужасные неприятности.
— Кадзуми-сан с радостью встретится с вами, — с поклоном ответил Томео. — Но прошу вас подождать еще немного, дать ей время, чтобы привести себя в достойный вид.
Наместник, желая скорее утешить и успокоить свою возлюбленную, приказал немедленно доставить в особняк несколько лучших парикмахеров Инакавы. Одна девчонка занялась восстановлением прически Шиори, вторая вернула ресницы и брови леди Таке, а их учительница, степенная дама средних лет, прибыв в самые краткие сроки, усадила Кадзуми в кресло перед зеркалом, осмотрела фронт работ и печально вздохнула:
— Волосы удалены вместе с корнями. Непросто будет восстановить их.
— Я заплачу вам любые деньги! — роняя слезы, проговорила в ответ Кадзуми, которая боялась даже взглянуть на свое отражение. — Прошу вас, умоляю, сделайте что-нибудь!
— Не беспокойтесь, — ответила парикмахерша, приступая к работе. — Я могу вырастить волосы даже после тяжелого ожога или у человека, что многие годы, так сказать, не мог похвастаться их густотой. Ваш случай, благородная госпожа, не самый тяжелый из тех, с которыми мне приходилось сталкиваться.
Первым делом следовало заняться восстановлением ресниц и бровей. Массируя лицо леди Кадзуми, парикмахерша тонко манипулировала энергией Ци, что окутала ее ладони и пальцы мягким зеленоватым свечением. Кадзуми казалось, что ее лицо вокруг глаз принялись колоть тысячи крошечных игл. Не очень-то приятно, но благородная дама не дернулась и не поморщилась ни разу, слишком переживая за утраченную красоту.
Прошло почти десять минут до того, как первая половина работы была выполнена.
— Замечательно, — парикмахерша обернула голову Кадзуми выше лба мягким полотенцем. — Можете взглянуть на себя, госпожа.
Кадзуми открыла глаза и с бесконечным облегчением, до стона, вздохнула, любуясь длинными, выразительными ресницами. Тонкие, кокетливо изогнутые брови были воссозданы столь умело, что не потребовалось даже малой коррекции с помощью щипцов.
— Спасибо вам! Спасибо! — задыхаясь от счастья, Кадзуми начала горячо благодарить парикмахершу. — Вы истинный художник, я даже не могу представить, как отблагодарить вас за помощь! Можете просить все, что пожелаете!
— Ваши слова уже достаточная награда, Кадзуми-сама. Клиент, ценящий работу мастера, питает его вдохновением и помогает творить истинные шедевры. Теперь прошу вас снова закрыть глаза. Сейчас я займусь созданием вашей прически.
Пользуясь теми же приемами, парикмахерша восстановила волосяные луковицы на голове Кадзуми и, стимулируя рост, вытянула густые, светлые волосы клиентки сантиметров на пять.
— Не рекомендую повторять подобных процедур в течение недели, — сказала парикмахерша, пряча банковский чек с внушительной суммой во внутренний карман своей одежды. — Клетки тела должны восстановиться, не стоит перенапрягать их. Дней через десять, если благородная госпожа пожелает, я увеличу длину ваших волос.
Осыпая свою спасительницу благодарностями, Кадзуми проводила ее до дверей комнаты и передала Томео, который нервно расхаживал в коридоре, ожидая момента, когда его допустят увидеться со своей красавицей. Он хотел шагнуть в комнату, но подскочившая Исако встала на пути, не пуская его внутрь. Стимуляторы, которые вкололи служанке щедрые на медикаменты врачи, превратили едва живую служанку в энергичный волчок, пережитые страхи в которой стали вдруг еще одним мощным стимулом действовать. Истерика или нет, но, нацепив парик и приведя лицо в порядок с помощью косметики, Исако всюду совала свой нос, пытаясь быть полезной сразу всем — госпоже, гостям и будущему новому хозяину этого дома. Она даже сходила посмотреть на Фужиту, которая была связана и сидела теперь в подвалах дома под бдительным присмотром сразу четверых городских стражей.
Но место служанки было рядом с госпожой, и долго в подвалах девчонка не задержалась.
— Леди Кадзуми нужно еще пару минут, — рассыпаясь в извинениях, мотивировала свои действия вставшая на пути господина девушка, прежде чем захлопнуть дверь.
Томео со вздохом отступил, признавая, что "надо значит надо".
Наместник поспешил спровадить парикмахершу в комнату Миваки и вернуться к убежищу своей возлюбленной. Кадзуми же тем временем успела подкрасить вновь обретенные ресницы и зачернить брови карандашом. Исако помогла ей украсить прическу, так что вошедшего Томео недавняя страдалица встретила во всем блеске возрожденной красоты и женственности.
Томео замер у входа, не сводя с Кадзуми восторженного взгляда, но не забыв сделать Исако быстрый жест из пары взмахов ладонью, означающий не что иное, как "брысь".
Служанка, сверкая глазами и краснея от шаловливых мыслей, прошмыгнула мимо него, выскользнула в коридор и прикрыла за собой дверь. Наместник и уже бывшая жена главного советника остались наедине.
Кадзуми легким движением поправила рукав своего нового платья и бросила на Томео провокационно-кокетливый взгляд, который, как она считала, был способен покорить любого мужчину. Может быть, этот взгляд не подействовал бы на бесчувственный чурбан или злобного ханжу, но Томео не относился ни к первым, ни ко вторым. Самурая, чувствующего трепетную нежность к этой женщине, пробрало до глубины души, и он, сделав несколько шагов вперед, ласково заключил Кадзуми в объятия.
