К спортивным новостям, отмена летних Олимпийских игр 2160 в Нью-Дели, последовавшая за волной отказов со стороны ключевых стран, рисует мрачную картину международной ситуации — в последний раз Олимпиаду отменяли в 1944, во время Второй мировой войны.
— Объединенная новостная ассоциация (ОНА), «Обзор года», 31 декабря 2160.
Мами была не вполне уверена, что понимает логику этого.
Дебрифинг (или допрос) во сне был давней и грязной историей. Во время Объединительных войн ОФ, АС и Черное сердце использовали этот прием с пленниками всех типов, стремясь извлечь ценную информацию из сопротивляющегося персонала противника. Во сне заключенные значительно ослабляли настороженность и, при необходимости, все можно было устроить так, что они вообще не понимали, что их допрашивают. Излюбленным трюком было раздуть сон о чудесном спасении, за которым следовала серия событий, приводящих к разглашению пленником важной информации, способы чего зачастую были чрезвычайно тонки. В конце концов, если пленик окажется прогуливающимся по важному хорошо знакомому ему укреплению, для его мозга вполне естественно будет заполнить недостающие детали.
Те ранние допросы, проводимые грубым оборудованием против солдат с враждебными имплантатами, были менее успешны, чем хотелось, но у этого приема было преимущество его относительной мягкости, требуя незначительной или вообще не требуя хирургии, оставляя психику пленного относительно нетронутой и вряд ли активизируя автоматическое стирание памяти или другие контрдопросные имплантаты.
Это была грязная, грязная штука, такая штука, которую Мами была бы более чем рада оставить Юме и никогда о ней не узнавать, за исключением того, что позже ее принял ОПЗ для гораздо более мягкого использования. Оказалось, что ФБС-опросы, даже проводимые с осознанным, предоставленным разрешением на опрос во сне, были довольно хорошим способом глубоко затронуть самые глубокие чувства или воспоминания пациента, особенно в обстоятельствах, когда пациент по психологическим причинам неспособен разглашать такую информацию иным способом. Также у него было преимущество менее вероятного вызова петли отчаяния — если поднятые воспоминания или события начнут влиять на самоцвет души, легко было прервать это, просто разбудив пациента.
При этом использование его на Сидзуки Рёко казалось ей слишком уж параноидальным.
— Это предосторожность, — сказала Ацуко Арису, когда они стояли в виртуальных дверях. — После подобной миссии и битвы мы хотим удостовериться, что для коллапса ее самоцвета души не было никаких иных причин помимо простого истощения. Особенно с учетом расхождений во мнении различных членов команды.
— Насчет, э-э, божественного вмешательства? — спросила Мами, проглотив едва не добавленное ею скептическое прилагательное. Она помнила, что Арису симпатизировала Культу Кёко, даже если сама не была его членом.
— Среди прочего, — ровно сказала Арису. — Кроме того, ОПЗ заметил шаблон, что девушки в схожих ситуациях не желают делиться истиной, а в этот раз ваше высшее военное командование хочет вытащить все детали. С таким опросом это будет проще.
Арису была не слишком тонка со вложенным в слово «ваше» подтекстом. Это немного жалило.
«Не то чтобы мне так уж хотелось это делать, — подумала про себя Мами, — но консенсус командования в том, что нам стоит, так что я пока что подчинюсь. Я здесь лишь чтобы за всем приглядеть».
Сейчас она могла позволить себе эту роскошь, посвящение значимой части сознания чему-то подобному. Битва сворачивалась; наступление Федорович прошло успешно, поймав силы пришельцев на острие в системе Кеплер-37. Как узнало во время войны человечество, даже головоногие нуждались в маршрутах снабжения и слабели без них. Жесткие требования современной войны.
Мами бы лучше отнеслась к этому достижению, если бы не массивный флот пришельцев, по-видимому, силой выставленный Рёко обратно через червоточину. Как за время войны узнало человечество, у кальмаров были резервы и скрытые возможности, о которых люди могли только мечтать.
Но опять же, так же можно было сказать и о человечестве.
Кроме того, это ведь был просто опрос, насколько плохо все может быть?
Не дожидаясь ее действий, Арису открыла дверь перед ними, которая, только что заметила Мами, была старомодной, с дверной ручкой. Как она могла до сих пор не заметить этого?
— Детали таких окружений весьма изменчивы, — объяснила Арису, слегка улыбнувшись ее смущению. — Вам стоит помнить, что в конечном счете этот мир принадлежит сновидцу. Остальные здесь гости или вторженцы, в зависимости от того, насколько осознан сон. Наша возможность манипуляции ограничена, и лучше ее не использовать.
Что, конечно, было основным недостатком приема допроса во сне — они зависели от того, что заключенный не понимал, что проходит через эту процедуру. После широкого распространения обучения сопротивлению приему он стал гораздо менее эффективен.
Само собой разумеется, что за исключением самых ужасных случаев, такие опросы проходили с осознанием, из уважения к пациенту, и именно поэтому они нашли уже ожидающую их Рёко, сидящую в плюшевом кресле с высокой спинкой перед высоким деревянным столом с куском торта, который она, по-видимому, решила призвать.
Выглядела она весьма раздраженной и немного… смущенной?
Войдя в комнату, Арису в знак извинения сразу же низко поклонилась.
— Я правда сожалею о выборе времени для этого. Пойми, это мера предосторожности, и мы были недостаточно осторожны при входе в сон.
— Да, ну, полагаю, тут ничем не помочь, — все еще обеспокоенным тоном сказала Рёко. — Похоже, мой таккомп оказалась менее откровенна касательно содержимого некоторых моих снов.
— В мою защиту, — сказала Кларисса ван Россум, материализовав аватару рядом с Рёко, — не то чтобы ты хотела это знать. А я не присматривалась. По умолчанию такое не отправляется в хранилища памяти и, знаешь, это личное.
Эта версия Клариссы говорила голосом Рёко, а не Клариссы, но затем Рёко странно взглянула на девушку рядом, и Мами, наконец, осенило — точнее, ей на ухо шепнула Махина — что аватара была не самой Клариссы ван Россум, но, скорее, таккомпа Рёко с тем же именем.
— Правда? — скептически спросила Рёко, рукой указав на аватару. — Уверена, это ничуть не смущает.
— Ну а чего ты от меня хочешь? — спросила Кларисса. — Я впервые выбираю одну из этих аватар, и это показалось естественным выбором. Плюс у меня татуировка в глазу и все остальное, чтобы отличаться.
Мами задумалась, как в этот момент выглядит ее лицо. Это явно оказался опрос с большей новизной, чем она когда-либо испытывала. С другой стороны, у Арису был безмятежно невозмутимый вид профессионала.
Похоже, наконец, вспомнив о них, Рёко взмахнула руками, и за столом появилось еще три кресла, вместе с небольшой тарелкой с печеньем. Садясь, Мами заметила, что печенье было в форме инкубатора.
— Вам стоит помнить, что пусть она и осознает увиденное, она все еще не вполне нормальна. Возможно, она не воспринимает это настолько серьезно, как стоит — но с другой стороны, также это означает, что она не настолько напряжена или встревожена. Типично для подобных опросов. Также они бывают немного… неожиданными.
Эту мысль Арису передала Мами за пределами сна.
— Во всяком случае, вы здесь, чтобы спросить о миссии, так что спрашивайте, — сказала Рёко. — Я до сих пор не уверена, почему же мы так делаем; я ведь сказала вам, что не под психологическим стрессом. Скормите мне несколько кубов горя, и я буду в порядке. Полагаю, вы уже это сделали.
— Военные, вероятно, посчитали, что так будет проще попытаться получить от тебя информацию, — сказала Кларисса, потягивая только что призванную ею чашку чая. — Похоже, как раз подобным они и занимаются.
— А ты можешь так сделать в моих снах? — спросила Рёко, покосившись на таккомп.
— Пока что ни разу не пробовала, — сказала Кларисса. — Спорю, ты не знала и того, что я могу попробовать. Ну, ладно, честно говоря, не могу. Но есть способ, которым ты можешь симулировать…
Рёко, небрежно отмахнувшись, прервала девушку.
— Давайте вернемся к теме, — сказала она. — Ну, так это правда? Вы здесь надеетесь, что сейчас я буду разговорчивее, чем когда проснусь?
— Да, — сказала Арису, прежде чем Мами даже закончила обдумывать, стоит ли ей солгать. — Конечно, не в смысле противостояния. Если ты совсем не хочешь ничего нам говорить, такой опрос особо ничего не достигнет.
— Тогда это кажется бессмысленным, — сказала Рёко.
Мами не могла не согласиться с этим высказыванием, даже если знала, что Арису недоговаривает. Часть игры была в том, чтобы заставить пациента случайно проговориться, что можно было интерпретировать в более психологическим смысле пациента, раскрывающего отрицаемую правду — или, в менее этическом смысле, воспользоваться преимуществом над не вполне себя контролирующим. Аналогично старому трюку по накачиванию кого-то алкоголем ради информации.
К примеру, Мами могла обоснованно предположить, что Рёко никогда бы не назвала встречу бессмысленной прямо перед прославленной фельдмаршалом Томоэ Мами, членом Митакихарской четверки. Честно говоря, это и правда было несколько освежающе.
— Просто немного потерпи, — сказала Мами. — А теперь давай…
— Как прошла битва? — спросила Рёко, серьезно взглянув на Мами.
— Ах, вообще-то, довольно неплохо, — сказала Мами. — Во многом благодаря тебе. Вообще-то это…
— Хорошо. Мой доступ к внешней электронике, похоже, ограничен. Во всяком случае, вы можете сказать мне что-нибудь о Накихаре Асами?
Вопрос был направлен Арису, наблюдавший за этим со следами веселья на лице. Хотя при упоминании Асами лицо Арису вернулось к профессиональной маске.
— Почему ты спрашиваешь? — спросила Арису. — Мы бы с радостью сказали тебе, но…
— Ну, я беспокоюсь, так как она…
— Очевидно, это естественно, что она беспокоится о статусе Асами, — перебила Кларисса, рукой почти физически толкнув Рёко под столом. — Я имею в виду, если откровенно, не то чтобы здесь что-то было…
— Эй, не надо просто… — начала Рёко — но затем она встретилась взглядом со своим таккомпом, и меж ними прошло некое невидимое понимание, возможно, переданное за пределами сна.
Арису и Мами тоже встретились взглядом. Только что что-то произошло, они обе это понимали. Кларисса оборвала Рёко, не дав сказать что-то разоблачающее.
— Я никогда не опрашивала так кого-то со второй версией таккомпа, — передала Арису. — Будет сложнее, чем я полагала. Местный телепат докладывает, что она, похоже, каким-то образом знает, что с Асами произошло что-то плохое, но не может получить чего-то глубже этого.
Арису все еще была на Земле, но рядом со спящей Рёко стояла телепат ОПЗ. Еще один грязный трюк.
Мами, со своей стороны, только что закончила просматривать, кто такая «Накихара Асами». Конечно, это было в личном файле Рёко, но Мами обычно не лезла в личные дела, пока ей не приходилось. Интересно, подумала она, что многие только заключившие контакт девушки так быстро развивали отношения. Она предположила, что им нужна была эмоциональная поддержка. Она могла это понять.
«Думаю, мы вполне можем что-нибудь сказать, раз уж она уже знает о клонах», — подумала Мами.
У Мами было ко всему этому подспудное отвращение, до сих пор всплывающее на поверхность каждый раз при затрагивании этой темы, но она научилась его проглатывать — ей пришлось признать, что если бы к ней прислушались и полностью все отменили, многим девушкам было бы гораздо хуже. Она приняла это как своеобразный урок.
«Она знает, — подумала Арису, — но она не знает, что мы знаем. Так что…»
— Давай обсудим это позже, — сказала Арису. — А пока что сосредоточимся на основной теме, так что не стоит слишком отвлекаться.
— Я… — начала Рёко, но затем остановилась, казалось, обдумав это.
— Просто опиши своими словами, что произошло на поверхности луны, — сказала Арису, выждав момент. — В частности, что произошло в самом конце, когда снова открылась червоточина. Прямо сейчас нам не нужно обсуждать остальное.
Лицо Рёко выглядело странно пустым, пока она разглядывала их обеих. Мами не подразумевала этого в чисто эмоциональном смысле — ее лицо выглядело почти колеблющимся, ненадолго став карикатурой на себя, прежде чем вернуться к норме. Это крайне беспокоило, если не говорить о большем.
— Что вы уже знаете? — спросила она. — Уверена, вы уже переговорили с моей командой.
— Мы знаем, что в самом конце у тебя, похоже, было какое-то прозрение, перед внезапным исполнением, взглянем правде в глаза, невероятного подвига. Касательно того, что именно произошло, мнения расходятся. В то время как все, похоже, соглашаются, что ты отключилась, некоторые члены твоей команды настаивают на чем-то более, ну, религиозном. Нам бы хотелось услышать твою версию, в частности о той части, которую никто не может объяснить, как именно ты это сделала.
Странно пустой вид вернулся. На этот раз Мами не удержалась от вопроса Арису о том, что происходит.
— Сны аморфны, Мами-сан, — подумала Арису. — Лишь из-за нашего вмешательства этот мир выглядит стабильным, но под самой поверхностью скрывается хаос. По нашему опыту, истинно бесконтрольный сон кажется реальным только самому сновидцу; кому-то еще он покажется безумием. В данном случае, телепат считает, что она обращается к контролю над сном, чтобы намеренно скрыть выражение лица — что в итоге может привести к тому, что мы видим. Она пытается что-то скрыть. Хотя она не собирается лгать нам в лицо.
Мами мысленно нахмурилась. Что именно Рёко пыталась скрыть? Это не соответствовало ее понимаю личности ее ученицы.
— Ну, я могу рассказать, как я это сделала, — сказала Рёко. — Дело вот в чем: оказалось, что моя телепортация функционирует в виде открытия мгновенных червоточин и мой проход через них. Природа этого также позволяет мне манипулировать уже существующими червоточинами, к примеру, снова раскрыв коллапсировавшую. В ретроспективе не знаю, почему же Асами этого так и не заметила.
На мгновение повисла тишина, пока Арису и Мами обдумывали только что ею сказанное.
«Манипуляция червоточинами! — подумала Мами. — Это может быть… полезно. Что важнее, это может быть повторимо».
Это совпадало с некоторыми более оптимистичными предположениями командования о произошедшем. Она поручила Махине передать информацию сторонам, которые могут быть заинтересованы.
— Возможно, в реальной жизни она максимум лишь несколько раз видела твой телепорт, — сказала Арису. — И в то время как я не физик, я могу сказать, что по крайней мере на квантовом уровне разница между червоточиной и квантовой телепортацией чрезвычайно мала — можно сказать, ее вовсе нет.
— Если сказанное тобой правда, тогда ты можешь узнать об этой теме больше наших физиков, — прокомментировала Мами, вызвав согласный кивок Арису.
