Штаб Дефензивы. Полковник Майцовский.
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
Зазвонил телефон, и капитан хмуро выслушал доклад начальника караула.
'Гм. Приехали, так приехали. Под стражу брать дело не хитрое. Только где я им сейчас того первого диверсанта — поручника Моровского найду, если он в бою сбит? И вообще весь этот приказ какой-то паранойей отдает. Пан Стахон мне же вчера рассказывал, что этих добровольцев уже пять раз могли бы сбить. Какие в дупу диверсанты-нелегалы, из таких-то психов! Был один момент, когда они противодиверсионный инструктаж вели, и часовых захватывали. Вот тогда и мне самому про это поверилось, но потом мы всего за один день натренированными ими группами мальчишек выловили в поможских городах и населенных пунктах несколько сотен врагов. И при этом ни одного человека не потеряли погибшим. Раненые были, но и только. Пока от этих двух мальчишек одну пользу видели. А один же и вовсе, в одном бою спас нескольких пилотов, сбил вражеский самолет и сам был сбит. Два дня под смертью ходил-ходил и доходился. А до этого сам честно признавался, что его отец немец, и мог быть связан в Америке с германскими спецслужбами. Конечно, случается, что враги бывают довольно коварными, но не настолько же! И тут, на тебе! Диверсанты! И о чем только они там у себя в Варшаве думают?'
Раздражение капитана вылилось в резкую нотацию караульному жолнежу по поводу его внешнего вида. Сам Чеслак поправил фуражку, и пошел встречать варшавских посланцев...
/ черновой вариант обновления от 07.11.13/
* * *
Шторы колыхались от сквозняка. Сидя за своим любимым столом, адмирал был снова погружен в чтение. Дел было много, но мысли, то и дело, возвращались к недавнему провалу и недостигнутой цели.
В скупых строках донесений армейских источников Канарису раз за разом мерещился отсвет крыльев того 'золотистого спортсмена'. Вот, например, не особо примечательный доклад о взрывах мостов через Вислу, в тех местах, где передовые части уже почти готовы были их захватить. Вроде бы в этом не было ничего неожиданного. Можно лишь припечатать клеймом бездарности командиров тех передовых частей, да и забыть об этом. Но... Но отчего-то почти одновременно на нескольких померанских участках фронта, войска противника вдруг резко сменили тактику. Вместо жидкой и не особо толковой обороны с опорой на населенные пункты, маневренные группы польской пехоты на гужевом и автомобильном транспорте, начали пропускать противника без боя и атаковать его тылы и снабжение. И атаковали часто с применением большого количества крупнокалиберного оружия. А сами идущие по дорогам наступающие колонны стали тоже довольно часто попадать под удары небольших, но довольно кусачих групп штурмовиков. По отдельности все эти факты ни говорили, ни о чем. Но вот в совокупности...
Да еще и этот срыв захвата 'американцев' и их реактивных моторов! Причем срыв этой миссии не прошел для разведки бескровно. Была потеряна одна из лучших групп Абвер-I.
Адмирал еще раз мрачно перечитал донесение, и задумался.
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
Докладывает 'Шиллер'
Г-н адмирал.
Операция 'Факел' по изоляции 'огнепоклонников' не увенчалась успехом по объективным причинам представленным ниже.
Группа 'Филин' была раскрыта врагом в момент эвакуации из Торна, по независящим от подготовки акции, причинам. Провал случился уже после захвата ими одного из 'огнепоклонников' и артефакта.
Причина провала связана с одновременным прилетом в Торн одного из заместителей главнокомандующего вместе со свитой. Легенда не выдержала проверки, поскольку на месте оказались сотрудники безопасности лично знакомые с прототипом. Агенты группы 'Филин' приняли бой, но не успели оторваться от преследования, были остановлены и частично уничтожены. Спаслось лишь прикрытие.
Уничтожить захваченного объекта 'Можжевельник' также не удалось. В плену оказался один из членов группы 'Филин'. Меры по его ликвидации уже предприняты. В связи с полученной информацией о переводе 'огнепоклонников' в столицу, разработка дальнейших планов операции 'Факел' отложена до получения достоверных сведений.
ХГ
'Шиллер'
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
Раздумья адмирала длились почти час. Теперь выдернуть 'огнепоклонников' из Варшавы, было намного сложнее, чем из Торна. К тому же это была не единственная важная операция Абвера, а распыление сил уж точно не входило в планы адмирала. Но вот одно интересное и в чем-то даже парадоксальное решение, вскоре нашлось.
Адмирал снял трубку, и попросил его соединить с канцелярией рейхс-министра пропаганды...
* * *
В штабе Торуньского района, куда перекочевал и штаб всей Армии 'Поможжя' уже давно повисло тягостное ожидание. Количество трагических известий стекающихся сюда со всего фронта нарастало с неумолимостью балтийского шторма. И хотя отдельные обнадеживающие доклады изредка звучали в этом зале, но в целом картина лишь ухудшалась. Лица командования мрачнели час за часом, а решения ими все чаще принимались под давлением созданных врагом обстоятельств. Уже на третий день боев инициатива целиком была на стороне противника...
— Настолько все плохо? Говорите прямо подполковник, сейчас нам уже не до реверансов!
— Ситуация тяжелая пан генерал... Устаревшие сведения о дислокации наших частей, и последние сведения о вражеских ударах на карте поможского фронта отмечены. Но уже долгое время нет связи со многими из наших частей, отрезанных врагом от главных сил... И, хотя прошедшим днем существенно снизилась активность германской авиации, что в целом, позволило ряду подразделений оторваться от противника, и даже частично занять новые рубежи обороны. Но... Но мы с вами, панове, должны понимать. Это лишь временная передышка.
— Да уж... А как себя показали 'противоштурмовые роты'?
— Гренадеры показали себя прекрасно. Гм... Тактика засад себя тоже, в общем, оправдывает. Разумеется лишь там, где ландшафт и оперативная обстановка действительно благоприятствуют... Батальонные и полковые командиры очень просят дать им побольше 'Гочкисов' 52-го калибра, чтобы эффективнее выбивать автотранспорт и бронетехнику немцев...
— За неимением лучшего им сойдут и старые крепостные ружья! Фланговый огонь из ружья Гана на коротких дистанциях боя тоже может быть эффективным. Да и из других типов тоже...
— Вы так думаете, пан генерал?
— Точно так, пан Бортновский. Я уверен в этом. Конечно, с новыми противотанковыми ружьями это старьё сравнения не выдерживает, но как временная мера, вполне годится. Так что я, пожалуй, отдам приказ, все, что есть бронебойного в арсенале Торуни срочно передать в войска. Нечего нам ждать, пока подтянутая к городу швабская артиллерия все смешает с землей.
— Ну что ж. Хорошо. Я согласен с вашим решением, пан генерал... А вы продолжайте доклад подполковник. Что там еще было о судьбе сводного батальона, обнаруженного сбитым поручником Моровским? Есть какие-нибудь уточнения?
— В принципе все. Материалы допроса германского подполковника вы читали. Привезенного на 'Шторхе' раненного ротмистра Шполянского у нас в Торуни уже проаперировали, он в сознании. Все сказанное 'американцем', и он, и другие доставленные добровольцем раненые подтверждают. Сам же ротмистр просил наградить отважного пилота за хитроумный захват вражеского штабного самолета, и за помощь в проводе его отряда между германских частей.
Оба генерала встретившись взглядами, и задумчиво усмехнулись. В общей нерадостной картине отступления окруженных частей, истории новых подвигов 'американского сокола' лишь слегка добавляли бодрости. В целом же, было понятно, что оборона уже трещит по всем швам...
— Гм. Да. Этот юноша, похоже, решил собрать все награды за одну неделю. Мда-а. Вот из таких хлопаков, случается, выходят настоящие полководцы. Гм. Если, конечно, доживают...
— Вы сейчас о рискованной судьбе пилота, или об инциденте с германскими диверсантами?
— Именно о нем! Ведь это позор для нас, что любой вражеский агент с приказом и удостоверением Дефензивы, может спокойно разгуливать по крепостному району, и требовать ареста нескольких наших героев!
— Вы уже послали сообщение в штаб Дефензивы, пан Токаржевский?
— Разумеется, пан генерал. Сейчас капитан Чеслак и его коллеги усиливают режим безопасности. Брошена тень на их службу. Упусти они в этот раз врагов вместе с американскими ракетами, и головы бы полетели у многих. К счастью, та история закончилась благополучно. Пан, Шлабович, вы уже отписали родным Моровского?
— Да, пан, генерал. Мне было очень приятно лично писать пану Вацлаву о героизме его внучатого племянника и о полученных им наградах.
— Ну, хоть что-то приятное осталось на нашем фронте. Хм. Да и в целом наши 'ополченцы' уже оправдали, все усилия на создание этой эскадрильи. Вы согласны со мной, пан Токаржевский?
— Пожалуй. А ведь нам с вами, пан генерал, уже пора принимать решение и по оставшимся у нас в Поможже воздушным силам, да и по ожидаемым нами добровольческой авиагруппе, тоже.
— Это вы к тому, что большинство аэродромов скоро окажутся захваченными швабами?
— Увы, но долго удерживать фронт располагаемыми силами мы не сможем. Как только Грудзенз и Быдгощ падут, настанет и наш черед. А они и так уже довольно долго отбивают атаки. Если бы не взорвали часть мостов, то враг уже разрезал бы нашу оборону еще в ряде мест. Удерживаемые сейчас позиции останутся нашими всего сутки, может быть, двое. Затем отход или истребление.
— Хотелось бы возразить, но, пожалуй, вы правы. Мы сейчас в двойном 'котле' и, наверное, наиболее, разумным будет прорывать вражьи 'клещи', и отступать к столице, занимая оборону уже на пути к ней. Кстати, я уже готовлю запрос в ставку... Ну, а насчет 'добровольцев' пришел приказ из Варшавы.
— Американцев заберут у нас вместе с их ракетами?
— Мне, как и вам, жаль отпускать от себя толковые кадры, но сейчас речь уже идет об усилении обороны коронных земель. Штаб маршала хотел бы верить, что Поможже еще сможет держаться, но вот истребители сейчас нужнее в небе Варшавы. Генерал Зайоц экстренно сводит многие наиболее боеспособные истребительные части в бригаду защиты столицы. От Поможжя в нее будут направлены лучшие пилоты, включая наших 'янки'.
— Что ж. Приказ есть приказ. Подполковник Шлабович, передайте полковнику Стахону, пусть срочно готовит группу лучших пилотов к отправке в Варшаву вместе с техникой.
— Так ест!
А на аэродроме 'Катаржинки' в эту ночь еще долго не утихало маленькое, но как всегда бурное гуляние авиаторов. Основная причина торжества была проста. К своим подчиненным вернулся быстро полюбившийся всем коллегам-авиаторам один очень молодой и очень удачливый поручник. Вернулся словно с того света. Да не просто так вернулся, а еще и привез на захваченном у врага самолете пленного и двух раненых офицеров с очаровательной юной сиделкой. И, несмотря на свое легкое ранение, сам еще раз слетал в тот же день к окруженцам, доставив им боеприпасов, еды и медикаментов, а также запчастей к своему подбитому Р-7. А уже вечером четвертого дня войны, оба недавних подозреваемых, с которых, наконец, были сняты все обвинения, перегнали 'Шторх' с очередной партией раненых и слегка подремонтированный 'Пулавчак' в Торунь. Для мальчишек подхорунжих, до этого целый день с неохотой выполнявших указания чешского поручника Куттельвашера, вот такое триумфальное возвращение их любимого командира, стало радостным чудом. Образ 'Сокола' Моровского и без того овеянный командирской и летной доблестью, взлетел теперь в глазах молодых пилотов на совсем уж недосягаемую высоту. Обмывание наград и удачи их командира затянулось почти до утра...
* * *
/ черновой вариант обновления от 10.11.13/
* * *
Терновский хотел было сделать замечание напарнику, но сообразив, что сейчас никто их тут не слышит, лишь недовольно скривился. Стоя у двери и поглядывая за сидящими в машине 'сторожами', он вслушивался в странно щемящие слова этой песни, удивляясь, что сам раньше не слышал такого. А Павла дописывала свой отчет, и ничуть не стесняясь друга, мурлыкала себе под нос комсомольский мотив своей юности на чистом русском...
'Остался дом за дымкою степно-ою,
Не скоро я к нему вернусь обратно.
Ты только будь, пожалуйста, со мно-ою
Товарищ Правда, товарищ Правда
Ты только будь, пожалуйста, со мно-ою
Товарищ Пра-авда...'
Когда сложенные в несколько раз и обернутые картоном бумажные листы, были надежно обернуты вокруг флакона с бензином, примотаны бечевкой, и переданы Терновскому, тот не выдержал и снова спросил.
— Адам. Как другу мне скажи... Ну, КАК все это у тебя получается? Только в этот раз правду ответь!
— Ты о чем, Андрюша? И пора бы тебе уже четко формулировать свои вопросы, чтобы не нужно было по пять раз тебя переспрашивать.
— Не юли комэск! Все ты сразу понял. Я тебя спрашиваю, как ты умудряешься между своими идиотскими выходками что-то полезное для нашего задания делать?
— Гм. Правде-то ты навряд ли поверишь. Так тебе точно честный ответ нужен?
— Разумеется, честный!
— Не знаю... Да-да, не знаю. Вот только, пожалуйста, не спеши обижаться! Но я, ведь и правда, не знаю, как это так у меня выходит. Вроде того, чувствую я, что полезнее было бы вот так в этот раз поступить, а не иначе. И все. Ну, вот и поступаю...
— То есть, ты хочешь мне тут втереть, что ничего из того что вышло, ты заранее не планировал?!
— Во-первых, давай ты чуть потише... А во-вторых, да, не планировал. Я тебе больше того скажу. Я сначала вообще не собирался того немца-подполковника захватывать. Думал, самолет у 'союзничков по пакту' уведу, а там главное просто вернуться. Мы ведь с тобой договорились, что без нашей с тобой техники в плен не сдаемся. Или сам ты не поэтому же с теми 'абверовцами' не ушел?!
— Я-то не ушел, совсем по другой причине. ВМЕСТЕ нам с тобой нужно в плен попадать вот и все. Да и сами они лопухнулись, на варшавцев нарвавшись... Ну, а, то, что не смогли они тогда убедить Стахона, ускорители к ним в машину положить, это уж вовсе ерунда! Ушел бы я с ними и без этого. Раз все так удачно поначалу складывалось...
— Гм. Да уж удачно. Перед строем соратников с тебя ордена и погоны рвали... Хотя, вот для 'фрицев' это было бы довольно убедительным основанием для твоей мотивации 'коллаборациониста'.
— Глупости ты несешь. Наплевать им будет, из-за чего мы с тобой к ним работать пойдем.
— Не скажи, дружище. Я вот, например, точно все свои 'польские обиды' им вспомню. И как два раза на губе сидел, и удар прикладом от караульного, и того майора-интенданта, да и эту штабную варшавскую крысу тоже не забуду, что к нам на местном аэродроме придралась...