— Меньше телевизор смотреть надо, молодой человек. Атомное оружие изобрели всего полвека назад, — буркнул профессор Бун. — А местность заброшена почти два с половиной века назад, если верить хроникам. Да какие атомные взрывы в ту эпоху?
Его неприязнь к "ассистенту" видел невооруженным взглядом каждый, кто хоть немного знал старика. Саматта вполне его понимал: не каждому понравится, когда военная разведка беззастенчиво навязывает своего человека в научную экспедицию.
— Ну что же, считаем, что предварительно осмотрелись, — констатировал Бун. — Поскольку княжичи и впрямь не соврали, сосредотачиваться на центре долины смысла нет никакого. Раскопки начнем с поселения в северной части, завтра с утра с местными коллегами начнем перевозить туда оборудование. На сегодня все. Я прогуляюсь до лагеря пешком, вы берите машину и поезжайте без меня.
Бун тщательно отряхнул запачканные колени и, выпрямившись, словно проглотил штык, зашагал к металлической лесенке, ведущей из котлована. Ухватившись за поручни, он ловко вскарабкался по ней и исчез за краем насыпи.
— Железный старик, — уважительно усмехнулся "ассистент". — Такое здоровье в его-то возрасте...
— Да, — кивнул Саматта. — Восемьдесят восемь лет, а фору даст многим тридцатилетним.
— Восемьдесят восемь? — поразился Сарий. — Ты что, серьезно?
Саматта снова кивнул. Бун уже три года как отказался от должности заведующего кафедрой, но профессорство за собой сохранил и мотался по экспедициям больше, чем любые двое других сотрудников Оканакского университета, вместе взятые. И по внешнему виду дать ему больше пятидесяти нельзя до сих пор.
— Да, железный старик... — повторил он. — Ну что, намерил что-нибудь?
— Ты о чем? — настороженно взглянул на него "ассистент".
— О штуках у тебя в карманах и на поясе, — любезно пояснил Саматта. — Да брось ты, в экспедиции разве что местные грузчики не знают, кто и зачем тебя к нам пристроил.
Сарий пошипел сквозь зубы.
— Чтоб я сдох! — безрадостно сказал он. — Разболтали все-таки.
— Расслабься, — посоветовал Саматта. — Наши тебя не сдадут, да если и сдадут, повода у местных тебя задерживать нет. Ты же ничем таким не занимаешься.
— Слушай! — не выдержал "ассистент". — Ты-то чего языком болтаешь? Ты ведь сам из спецназа, в серьезных операциях участвовал, я твое досье листал. Должен понимать, чем такие вещи заканчиваются!
— Да ничем не заканчиваются, — махнул рукой археолог. — Ты в первый раз, что ли, что так мандражишь? Ты не нелегал, въехал с подлинными документами и по подлинному разрешению. Если тебя возьмут, международный скандал выйдет. Тебя судить придется, обвинения какие-то предъявлять, белыми нитками шитые. На кой оно местным?
— А если нелегалом потом отправят? — уже тише сказал разведчик. — Я же засвечен. Спалюсь в первый же день.
— Ну, значит, не судьба тебе нелегалом сюда попасть, — пожал плечам Саматта. — Делов-то... Можно подумать, что здесь медом намазано. Отправят в Граш, там куда теплее. Так все-таки — намерил что-нибудь?
— Откуда я знаю? — буркнул Сарий. — Я только приборы на себе таскаю, анализировать записи потом дома умники станут. Я из них только датчик радиоактивности и понимаю.
— Ну и что с радиацией?
— А ничего. Вообще ничего. Фон даже чуть ниже естественного для горных пород. Так что если здесь что-то когда-то действительно рвануло, то точно не атомная бомба. Журналюг слушать — идиотом быть надо...
— Понятненько. Ну что, двинули в гостиницу. Завтра с утречка пораньше начнем тяжести таскать. Ты имей в виду, Бун тебя недолюбливает, так что пахать придется наравне со всеми. А то и больше.
— Подумаешь, пахать! Ящики таскать — не с внутренней безопасностью княжичей объясняться. Ладно, действительно, пошли. Глаза слипаются — спасу нет. Восемь часов разницы с домом — это что-то. Неделю привыкать, а как только привыкну — обратно лететь придется. И все по новой.
Солнце уже почти село за пики гор, окружающих Лесную Долину. Густые тени быстро вытягивались по лесистым холмам и грозились вот-вот накрыть место раскопок. Саматта с Сарием дошли до дожидающейся их машины — маленького грузовичка с удлиненной кабиной — и по очереди влезли внутрь.
— Поехали, — сказал Сарий, обращаясь к сонно зашевелившемуся на переднем сиденье водителю. — Третьего не ждем, он пешком дойдет.
— Вот и замечательно! — сказал водитель, и его голос прозвучал как-то странно глухо. — Он нам совершенно не нужен. Спокойной ночи, ребята!
Он обернулся, и только сейчас в полумраке кабины, подсвеченном лишь приборной панелью, Саматта разглядел, что его волосы не светло-русые, как у их водителя, а темные, и лицо закрыто респиратором. Археолог схватился за ручку двери, но ему в лицо уже ударило приторно воняющее облако газа. Кожу обожгло словно пламенем, а мир закружился вокруг каруселью и померк.
Пробуждение оказалось неприятным. Его явно куда-то везли. Машину трясло на ухабах, но сиденье казалось не таким жестким, как в грузовике. Сначала Саматте показалось, что вокруг стоит кромешная тьма, но почти тут же он понял, что глаза просто завязаны плотной повязкой. Он попробовал пошевелиться — и дернулся от резкой боли в запястьях, стянутых наручниками за спиной. Тут же он заработал тычок в бок.
— Сиди и не дергайся, — сказали ему слева. — Попробуешь фокусничать — получишь по башке.
Саматта внял совету. С помощью своего полуэффектора и старых бойцовских навыков он вполне мог устроить захватчикам веселую жизнь даже в таком состоянии, но какой смысл? Убивать его не намерены — пока, во всяком случае. Сигнал о проблеме Дзинтон наверняка уже получил, и раз не вмешался, значит, выкрутиться можно. Значит, нужно выкручиваться. Но сначала нужно выяснить, чего от него хотят. На всякий случай он проверил свой полуэффектор. Шокеры послушно зашевелились. Жаль, что Дзинтон так и не смог донастроить управление штуковины хотя бы до уровня третьей категории. Хм... все тот же старый вопрос: не смог или не захотел?
Вскоре ухабы сменились ровным асфальтом. Машина перестала петлять и резко ускорилась. Похоже, они выехали с грунтовки на шоссе. Саматта пошевелился, устраиваясь удобнее, что со стянутыми за спиной руками оказалось весьма нетривиальным, заработал еще один тычок и расслабился, насколько позволяло положение.
Ехали примерно полчаса. Через какое-то время машина снова начала петлять, ненадолго замирая перед поворотами. Похоже на перекрестки. Значит, они въехали в город. Интересно, на кой ляд ему завязали глаза? Единственный более-менее крупный город в окрестностях Лесной Долины — Суходол, в аэропорт которого и прибыла экспедиция.
Еще минут через пятнадцать машина дернулась и остановилась. Теснота справа пропала — конвоир вышел из машины — после чего его дернули за плечо:
— Вылазь.
Саматта неловко выбрался на шершавый бетонный пол. С глаз сдернули повязку, и он обнаружил вокруг длинный низкий подвал, тускло освещенный редкими лампочками.
— В ту дверь. Пошел! — конвоир, здоровый детина в маске, пихнул его в спину стволом пистолет-пулемета. Мысленно пожав плечами, Саматта двинулся в указанном направлении.
Его завели в комнату с одиноко стоящим столом, возле которого скучал плюгавенький мужичок в камуфляже без знаков различия, и сняли наручники. Саматта начал растирать затекшие запястья.
— Раздевайся! — грубо сказал ему конвоир. Второй конвойный встал в углу и взял оружие наизготовку. — Догола раздевайся.
— Что, ребята, совсем без баб ошалели? — ухмыльнулся археолог. — Уже на мужиков бросаться начали? Так ошиблись вы, я не по той части.
— Ты мне тут поостроумничай! — угрожающе прикрикнул конвоир. — Я тебе щас вообще ректальный досмотр организую, неделю срать толком не сможешь. Раздевайся, живо!
Спорить Саматта не стал. Он разулся, скинул одежду, побросав ее на стол и повернулся к конвоиру.
— Ну и что дальше? — поинтересовался он.
— В ту дверь. Пошел!
Саматта вышел, заметив, как плюгавый начал копаться в его вещах. Понятненько. Тюрьма — только чья? Кто из местных спецслужб его взял? И, главное, зачем?
Попетляв по холодным бетонным коридорам без окон, конвоиры ввели его в скучную полутемную комнату, наручниками пристегнули руки и ноги к стулу и вышли. Хлопнула дверь, и Саматта остался один. Он оглядел комнату. Стол с древним плоским монитором, пара железных несгораемых шкафов в углу, неизбежно-тусклая лампа под потолком и облупившаяся зелено-коричневая, казенного оттенка краска на стенах. Комната для допросов. Интересно, когда и какое намечается продолжение? В сыром промозглом воздухе подземелья кожа начала потихоньку покрываться пупырышками. В соответствии с теорией допроса сейчас его должны помариновать ожиданием, чтобы он легче кололся. Но уже вечер, а хватятся их с Сарием не позже пяти утра, во время завтрака. А может, и раньше, если кому-то взбредет в голову в номера заглянуть. До того времени княжичи должны получить на них хоть какие-то материалы, позволяющие задержать с предъявлением официальных обвинений. Долго допросчики тянуть не смогут.
Он широко зевнул. Перелет через несколько часовых поясов тяжело дался не только Сарию. Глаза слипались, тяжелую голову тянуло вниз. Почему бы и нет? Он закрыл глаза, устроился настолько удобно, насколько позволяло положение, и неожиданно даже для самого себя отключился.
Проснулся он резко и сразу, как привык просыпаться в казарме по сигналу тревоги, от того, что его ударили по лицу. Ударили не слишком больно, раскрытой ладонью, но достаточно чувствительно.
— Смотри-ка ты! — произнес грубый насмешливый голос. — Он тут, оказывается, вздремнуть решил. Крепкие нервишки у тебя, капитан. Подрасшатать пора.
Перед Саматтой возвышался мужчина в полевой форме с нашивками майора мотопехоты. Он помахивал резиновой дубинкой, явно раздумывая, не пустить ли ее в ход. Саматта быстро огляделся. Помимо его самого и майора в комнате больше никого не наблюдалось.
— Я — гражданин Катонии! — холодно сказал археолог. — Я требую предъявить мне официальные обвинения и вызвать консула. Без него я не намерен отвечать ни на какие вопросы.
— Ну надо же, он не намерен! — допросчик хрипло рассмеялся и неожиданно ударил Саматту в живот концом дубинки. Тот согнулся от боли, но тут же выпрямился. — Еще как намерен, родной, только пока не догадываешься. У меня и не такие кололись.
— Я гражданин Катонии! — снова заявил Саматта. — Я требую предъявления обвинения и выз...
Майор снова ударил его в живот.
— Продолжишь говорить неправильно — сделаю бо-бо, — ласково объяснил он. — Мы все про тебя знаем, капитан. Много ты в свое время нам напакостил, пора и ответ держать. И как только у тебя наглости хватило сюда самолично заявиться?
— Конкретно сюда меня привезли силой, — Саматта сплюнул, попав на ботинок допросчика. — Это у вас наглости хватило без всяких на то оснований похитить гражданина другого государства, находящегося в ЧК по официальному приглашению!
Вопреки ожиданию майор не ударил его снова. Он присел на краешек стола и принялся поигрывать дубинкой.
— Слышь, капитан, — задумчиво произнес он. — А ведь ты и в самом деле не понимаешь, во что влип. Давай-ка начистоту, ага? Мы с тобой люди военные, что и как с пленными делают, знаем прекрасно. Ты отсюда живым не выйдешь, даже не надейся. Ни ты, ни дружок твой. Только от тебя зависит, умрешь ты быстро и почти безболезненно или же сдохнешь медленно и очень неприятно. Показать, что у меня есть?
Он перегнулся через стол, выдвинул верхний ящик и достал из него блестящую металлическую нить.
— Струна. Обычная струна, от скрипки. Если ее воткнуть в печень, становится очень больно. Человек со струной в печени может жить долго, так долго, что расскажет все, что знает, и немного сверх того. А при вскрытии прокол не обнаруживается. Или вот... — Он вытащил из ящика скомканный пластиковый пакет. — Просто надевается человеку на голову и прижимается к лицу поплотнее. Догадываешься об ощущениях? Или можно тебе яйца зажигалкой подпалить. Но я, в общем-то, человек не злой, удовольствия от процесса не получаю. Давай ты не станешь создавать лишних сложностей ни мне, ни себе, а просто ответишь на вопросы, идет? Может, мы даже подумаем, как из рассказанного слепить на тебя хорошее добротное дело, после чего ты проживешь в местной тюрьме строгого режима еще лет двадцать или тридцать, сколько получится. А то, глядишь, и обменяют на кого-нибудь.
— Ты дурак, майор, — сообщил ему Саматта. — Ты даже не думаешь над тем, что говоришь. Ты сам-то размышлял над тем, как у меня хватило наглости явиться в Четыре Княжества после того, как я два года вашим бойцам в сураграшских джунглях глотки резал?
— Мне задумываться смысла нет, — широко улыбнулся майор. — У меня начальство есть, оно пусть думает. Мое дело с тебя показания снять как следует. А ты молодец, капитан, в правильном направлении рассуждаешь. Валяй в том же духе, и мы еще до утра закончим.
— И что же тебя волнует, майор? — Саматта прищурился. — Ты бы для начала список вопросов озвучил, а там я бы подумал, что именно тебе рассказать. Или ты желаешь мою полную биографию за все тридцать восемь лет жизни выслушать? Тогда мы до утра точно не управимся.
— Ну, твоя полная биография мне без надобности, мы и так ее знаем, — скривился майор. — Для начала вопросов два, а там посмотрим, как пойдет и какие ниточки мы зацепим. Первое — "Черная буря". Второе — как ты расколол нашего агента у себя в Масарии. Начни, пожалуй, со второго.
— Да без проблем! — согласился Саматта. — Ты как, записывать собираешься?
— Не волнуйся, капитан, все пишется и без меня. Ты давай, рассказывай.
— Так и рассказывать-то особо нечего, — пожал плечами археолог. — Тут ведь в чем закавыка — об особой папке "Черный квадрат" ты не подозреваешь, допуска у тебя, мелкой сошки, к ней нет и никогда не появится. Значит, тому, что я рассказать могу, ты все равно не поверишь. А поскольку пытать меня станешь ты, а не знающие люди, которые потом запись станут просматривать, то себе я легче не сделаю.
— А ты попытайся, капитан, — посоветовал допросчик. — Попытайся. Вдруг да поверю? Объясни для разминки, что за "Черный квадрат" такой.
— "Черный квадрат", любознательный ты наш, в Четырех Княжествах то же самое, что и досье "Камигами" в Катонии. Он — такая штука, за одно знание о которой тебя твое же начальство закопает в бетон прямо в местном подвале. Пятый уровень секретности, майор, если я правильно помню вашу систему. Задумайся о том, какой именно уровень у тебя самого.
— Блефуешь, капитан, — лениво сказал допросчик. — Допустим, у меня пятого уровня нет. Но у тебя его нет тем более. Так откуда ты о досье знаешь?
— О спецдосье, майор, знают не только те, кто их ведут. О них иногда известно и фигурантам. Теперь слушай меня внимательно. Если тебе хоть сколь-нибудь дорога собственная шкура, ты сейчас же освободишь меня, извинишься, вернешь все вещи и вместе с моим товарищем отправишь в лагерь экспедиции. Тогда я подумаю, стоит ли мне мстить пешке вроде тебя или же сосредоточиться на тех, кто тебя науськал. Иначе начинай продумывать завещание. У тебя минута на принятие решения, время пошло.
